Дэвид Фарланд - Логово Костей
Боренсон понял, что опустошители попали в ловушку.
Он огляделся в поисках следов Мирримы. Прямо под ним опустошители беспрепятственно громыхали по дороге. Северная башня, в которой находилась Миррима, лежала в развалинах. Монстры карабкались через нее, ломали балки, опрокидывали бастионы. Башня, бывшая высотой в шестьдесят футов, уменьшилась до тридцати. Часть ее рухнула в озеро.
Он вгляделся в тени у ее подножья, надеясь увидеть Мирриму, но не увидел ничего.
Если во время атаки опустошителей она находилась на третьем этаже, шансов на то, что она еще жива, почти нет.
— Миррима? — окликнул он с надеждой, но не получил ответа. Никакого движения не было заметно среди обломков у подножья разрушенной башни, только один молодой опустошитель, казалось, раскапывал что-то в земле, словно чудовищная гончая, выкапывающая крысу из норы.
— В атаку! — рев Раджа Ахтена перекрыл все звуки битвы. Его голос, усиленный тысячами даров, казалось, звучал везде, и такая необоримая сила была в нем, что, вопреки здравому смыслу, Боренсон едва удержался от того, чтобы прыгнуть вниз на ближайшего опустошителя.
С бьющимся сердцем он пригнулся, отыскивая между собой и опустошителями камень побольше, чтобы спрятаться за него.
— Настало время сражения, — кричал Радж Ахтен. — И пусть ваша ярость озарит ваш путь. Научите их бояться нас еще тысячу лет.
Слова эти как заклинание воспламеняли ярость Боренсона. Нервный смех непроизвольно вырвался из его горла, рассудок с трудом смирял в нем непреодолимое желание броситься в битву.
Приказ Раджа Ахтена, казалось, подчинил всех людей в рядах его армии. На западе люди Раджа Ахтена кричали, как берсерки, и набрасывались на опустошителей. Армии слились в кипящую массу. Лошади ржали от боли и гибли. Людей заливали потоки крови, когда опустошители рассекали их лезвиями и крушили молотами. Когда монстры вставали на дыбы, копья вонзались в их морды.
Опустошители и люди бросались в битву, гибли под ударами друг друга — и не было никаких признаков, что победа клонится на чью-то сторону.
На севере Риалла Лоуикер вела свою кавалерию в бой по склону холма — под небом более красным, чем небо рассвета. Свет от огня элементалей отражался в облаках дыма. Ее люди врезались в ряды опустошителей, и потери с обеих сторон были огромны.
На востоке лорды-воители Интернука трубили в рога и осыпали опустошителей стрелами с неистощимой яростью. Опустошители швыряли в них огромные валуны, и, к ужасу Боренсона, лорды-воители в ответ начинали править к берегу, словно собираясь перейти в рукопашный бой. Они тоже обезумели под действием голоса Раджа Ахтена.
На северо-западе великаны фрот вопили с неуемной яростью, словно воспламененные происходящим вокруг. Огненные элементали тоже впадали в бешенство, в то время как колдуньи опустошителей сражались беспощадно и мрачно.
Но орда монстров казалась бесконечной, и на место каждого убитого вставали трое новых. Они текли с холмов потоком, конца которому не было видно и за сотню миль.
Боренсон взглянул на восток, вверх, в сторону Замка Каррис, и сердце его почти остановилось. Внизу опустошители мчались через мертвый город, заливая гирлянды улиц черным потоком. В дальнем конце улицы они раскапывали землю, стараясь достать людей, спрятавшихся в лабиринте туннелей.
«Как они попали сюда так быстро в таком количестве?» — спрашивал себя Боренсон. Прошло не больше двадцати минут с того момента, когда первый перепрыгнул через крепостную стену!
Солдаты Риаллы вдруг закричали, и некоторые бросились бежать, а другие, наоборот, кинулись в атаку. Боренсон посмотрел на восток как раз в тот момент, когда ее знамя покачнулось. Тысячи рыцарей выстроились «рыцарским цирком» — большим кругом, ощетинившимся копьями, направленными наружу. Остальные бросились в эти круги и закружились внутри, зарубая насмерть каждого опустошителя, прорвавшегося в круг. Но Боренсон уже видел, чем все это кончится. Рыцари сами загнали себя в окружение. Каждый рыцарь мог использовать свое копье, убив опустошителя или даже двух. Но рыцарям Риаллы теперь некуда было отступать. Вокруг возникла огромная стена из опустошителей, как стена каньона, и живые твари карабкались по телам мертвых, чтобы дотянуться до воинов.
Сама Риалла была мертва, а ее люди сами себя обрекли на поражение. Пехота и лучники, которые шли в атаку за спиной королевы, внезапно повернули назад и побежали.
Великаны фрот кричали от ужаса, а опустошители врезались в их ряды.
Люди Раджа Ахтена продолжали наступать, но их боевые кличи сменились стонами боли и отчаяния.
— Вперед! — кричал он, гоня их в битву, словно вьючную скотину. Отсюда казалось, что каждый шаг вперед куплей ими ценой баррелей крови.
Метеор сверкнул наверху, вспыхнув так ярко, что свет пробился даже сквозь дым.
Боренсон склонил голову и прислонился к каменной стене лавки. В голове у него все смешалось. Он крепко сжимал боевой молот.
Это конец мира, подумал Боренсон.
Глава сорок первая
Жар битвы
Научись любить всех людей — равно и жестоких, и добрых.
Эрден ГеборенПеред войсками Раджа Ахтена все было черно от опустошителей. В их лезвиях и жезлах отражался свет огненных элементалей, находившихся у них за спиной. Щупальца на их головах извивались, как кобры. Разноцветный дым их заклинаний плыл над полем боя, собираясь в ядовитые облака.
Их бесчисленные мертвецы лежали зловещими холмами. Много людей ему пришлось израсходовать на то, чтобы создать эти холмы — холмы, на которые его войска вряд ли могли взобраться. И потому они отступили назад, предоставив опустошителям самим двигаться в их сторону и карабкаться по телам собственных мертвецов, замедляя движение. Их лучники в это время стреляли из лучших роговых луков, и стрелы их вонзились в мягкие треугольники многих опустошителей. Тем же, кто уцелел у стены мертвых тел, предстояло столкнуться с могущественнейшими лордами Индопала.
Радж Ахтен просто сидел на коне и наблюдал. Горячая кровь бурлила в его венах, пробуждая в нем жажду битвы.
Его люди сражались хорошо, но он видел, что долго они не продержатся. Они погибали слишком быстро.
Только одно могло спасти их: сам Радж Ахтен.
Ему было необходимо, чтобы они знали об этом. Ему было необходимо, чтобы они осознали собственную слабость, чтобы рухнули их надежды на будущее, чтобы они чувствовали себя растерянными и униженными. Ему было необходимо их отчаяние.
