Галина Романова - Золотая ветвь
Бой как-то сам собой утих – те, кто видел вновь прибывших, сами собой опускали оружие. Двух-трех альфаров Хаук успел зарубить именно из-за этого, прежде чем сам догадался обернуться.
Видящая сжалась в комок, втянула голову в плечи и боялась обернуться. За ее спиной, держась за руки, стояли двое.
Эльфийка с короткими, до плеч, неровно обрезанными волосами, в светлых тонких одеждах, усыпанных драгоценными камнями, и широкоплечий, кажущийся с нею рядом слишком нескладным и низкорослым, орк. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы Хаук с лязгом вогнал оружие в ножны:
– Отец? Ты как тут…
И опустился на колени, прижимая руки к груди и пытаясь ставшими вдруг непослушными пальцами отстегнуть пряжку ременной перевязи.
– Отец, я,– забормотал он,– прости… Меня не было там, когда тебя… когда ты… Но я отомстил за твою смерть. Твой дух может спать спокойно. Этот меч… я готов отдать его тебе или…
– Это не мой меч,– остановил его орк, так похожий на покойного генерала Эрдана аш-Гарбажа.– Я никогда не владел оружием – рабам это запрещено.
– Рабам? – Хаук покачнулся.– Неужели…
– Тебе тяжело это принять,– кивнул орк,– но в твоем роду были рабы.
– По крайней мере, какое-то время,– подала голос эльфийка.– Ты похож на моего мальчика. Вернее, он должен был быть похож на тебя, если бы вас поставить рядом… Кстати, ты кое-что забыл!
Она протянула руку – Видящая шарахнулась от этой руки. На ладони лежало еще влажное семечко от недавно съеденного им плода. И крошечная веточка с несколькими листочками, каждый из которых был обведен золотой каемкой.
– Золотая Ветвь,– промолвил Хаук.
Эльфийка разжала пальцы – веточка и семечко упали на камни. Не сводя глаз со странной пары, Хаук встал, как неживой предмет, отодвинул Видящую и, нагнувшись, поднял то и другое. При этом он на какой-то миг выпустил всех из поля зрения, а когда снова взглянул – рядом больше никого не было. Лишь сладковатый запах…
–Ты поднял Золотую Ветвь! – В голосе Видящей прозвучало торжество.– Ты принадлежишь нам! И ты пойдешь за мной!
Она схватила его за запястье сильными пальцами – словно железный обруч сомкнулся на руке. Обруч от кандалов. Второй рукой волшебница сжимала посох и с силой грянула им оземь. Тут же за ее спиной стал разворачиваться круг Портала. Подул сильный ветер.
– Нет! – Хаук рванулся.– Ты не заставишь меня! Я должен…
– Должен пойти со мной! – Ветер трепал полы балахона Видящей, раздувая ее волосы, толкая в грудь.– Это твой долг! Хочешь ты того или нет! Золотая Ветвь принадлежит нашему народу!
– Нашему! – зарычал Хаук, обнажая клыки.– В моем племени родство считают по отцу! А мой отец – орк! И мои дети тоже будут орками!
– Посмотрим!
Видящая вдруг засмеялась и, разжав руки, отступила к Порталу.
– Твоя жена у нас! – закричала она.– И ты либо пойдешь со мной, либо никогда не увидишь ее и ребенка! Никогда! Выбирай! У тебя всего несколько секунд! Ну?
Портал уже принял ее в объятия. Хаук рванулся следом, но чья-то невидимая, хоть и вполне осязаемая, рука легла ему на плечо. И он остановился.
– Ты,– его рычание перекрыло вой ветра и гул смыкающегося Портала,– вы все еще об этом пожалеете! Я вернусь! Несмотря ни на что! Вернусь и возьму то, что мне принадлежит!
Что ответила Видящая, он уже не услышал. Портал захлопнулся с оглушительным грохотом, сопровождавшимся камнепадом, завалившим вход в гробницу. С гулом рухнувших камней смешался треск гибнущего дерева. Через несколько минут все было кончено.
ГЛАВА 38
– Сладенький мой!
Тиндар мигом встрепенулся и кубарем выкатился из-под шкуры, которой укрывался.
– Лежи тихо,– шепотом предупредил он девушку, которая делила с ним ложе.
Она торопливо закивала и закуталась в шкуры с головой, будто ее здесь и не было. А Тиндар торопливо натянул штаны и шерстяные носки. Обуться он уже не успел и, схватив меховую безрукавку, выскочил из-за полога как раз в тот момент, когда в палатку заглянула Огга.
– Сладенький! – улыбнулась она, и ее полные темно-вишневые губы расплылись в улыбке.
Огга. Орчиха. Хозяйка. Еще несколько недель назад Тиндар и представить себе не мог, что у него будет настоящая хозяйка , которой он будет принадлежать, как вещь, как «сладенький мальчик» для постельных утех.
Сначала, правда, его по жребию выиграла Хрюма, но судьба распорядилась так, что буквально через два дня Верховный Паладайн поставил ее во главе восьмисот воинов, которых отправил в Ирматул за головой Хаука аш-Гарбажа. Взять с собой «сладенького мальчика» ей не позволили, и Хрюма отдала раба Огге. И больше за ним не вернулась, сложив голову где-то у стен столицы Вольного Княжества Ирматул.
Сказать по правде, Тиндар позже обрадовался такой замене. Огга была добрее Хрюмы, хотя применить это слово к темноволосой было затруднительно. Но Огга, по крайней мере, позволила ему носить одежду, не держала на привязи, как бессловесное животное, и даже позволила ходить по всему лагерю. Исключения делались только на время сражений – тогда Тиндара все-таки связывали и бросали в обозе, как мешок с тряпьем. И всякий раз он замирал от страха – а вдруг Огга погибнет? Ведь это означало смену хозяйки. Кто знает, какая ему попадется на сей раз?
Он остановился перед Оггой, сложив губы в улыбку, и орчиха потрепала его по щеке. От нее терпко пахло мускусом, соленым потом и еще чем-то. Она только что вернулась с тренировки и сладко потянулась:
– Помоги раздеться, Тин. И принеси воды!
Она даже звала его по имени, чего никогда не делала Хрюма, и Тиндар стал стаскивать с ее крепких мускулистых плеч засаленные ремни амуниции. Оставшись полуголой, Огга растянулась на своем ложе.
– Да, кстати,– она перевернулась на живот и выгнула спину, как кошка,– позови свою девчонку. Пусть сделает мне массаж!
Тиндар так и застыл, едва не выронив ее амуницию и оружие.
– Чего застыл? – Орчиха глянула через плечо.– Хватит ей отлеживаться! И не бойся! Не съем я ее! Днем ты принадлежишь ей, а ночью – мне!
Она хихикнула, но тут же повелительно пристукнула кулаком по лежанке.
Тиндар заглянул за занавеску. Груда шкур зашевелилась – девчонка, несомненно, все слышала.
– Хозяйка зовет! – со вздохом промолвил он.– Вылезай. Знаешь, как массаж делают?
Девчонка выползла на четвереньках и подняла на эльфа робкий взгляд. Она была совсем юной, на вид не больше тринадцати лет. На ее плечах и маленькой, почти детской груди еще не прошли синяки и ссадины, оставленные мужскими кулаками.
