Леонида Подвойская - Предтечи зверя. Максим
Глава 53
Окрошка была почти настоящей, правда не на квасе, а на кислом молоке. Вместо раков подали здоровенных омаров. Перепелка, возможно, была и настоящей. Справедливости ради следует сказать, что до этого Максим никогда не ел перепелок. Как и не ел из золотой посуды. На инкрустированном какими-то драгоценными камнями (может - изумруды?) столе. Золотыми ложками - вилками. Один, при безмолвных тенях - официантах. По большому счету он все реже хотел есть. Но попробовать всего недоступного, о чем только мечтал, он решил.
– Моя вина. Неправильный перевод. Казните за причиненное вам неудовольствие, неправильный перевод, когда, ожидая приходя принца, Максим высказал пришедшему толмачу претензию насчет раков. - Но по тому, как лукаво прищурились глаза Сахима, юноша понял - так спасалась гастрономическая репутация кухни гостевого дворца.
– Ладно, какая там казнь. В следующий раз закажу что-нибудь попроще. К примеру, салат из лобстеров и отбивную из акулы, а?
По тому, как уверенно кивнул переводчик, Максим понял - на этот раз не удивил. Беседа была прервана быстрыми шагами наследника. Памятуя о допущенном вопиющем нарушении этикета, Макс кивнул головой (но не смог заставит себя склониться) и поблагодарил за оказанную заботу и гостеприимство. Араб отрицательно покивал головой.
– Его высочество не принимает благодарности, поскольку она им незаслуженна. Гостеприимство оказал его отец, да продлит Аллах его годы, кому и должна быть адресована эта благодарность. Вместе с тем, его высочество надеется, что и он сможет заслужить благодарность дорогого гостя.
После обмена любезностями небольшой эскорт направился во дворец, где их ждал властелин. Он уже не лежал, а сидел в просторном кресле какой- то безумно дорогой редкостной кожи. Максим не мог не полюбоваться на результаты своего ночного труда. С лица ушла мертвящая его бледность. Почти рассосались страдальческие синюшные круги под глазами. И хотя встал шейх еще довольно тяжело, в его движениях, и главное - во взгляде исчезла обреченность смертельно больного человека. Наследник, поклонившись отцу, что- то сказал, тот, улыбнувшись пока бесцветными, но уже не синюшными губами, что - то ответил. Сын, вновь поклонившись, пятясь, подошел к двери и уже распрямившись в проеме, ударил подростка взглядом. Максим почувствовал этот удар затылком и спиной - он уже давно научился ощущать такие, опасные для него взгляды ненависти или агрессии.
– Сын восхищен твоим искусством, уже поднявшим меня с постели. Я ответил ему, что мы надеемся на более радикальные результаты. Я правильно сказал? - Шейх быстро подошел вплотную к подростку. Араб был почти одного роста с юношей и смог напрямую заглянуть ему в глаза. - Но ты чем- то озабочен? - понял он.
– Ваше величество, - чуть поморщился Максим, давайте продолжим? Если можно - все остальное потом. Сегодня надо настроиться… И, пожалуйста, не удивляйтесь моему… ммм поведению.
– Должен подчиниться, - шутливо покачал головой его величество. - Это редко и непривычно, но… - он снял одежду и устроился на кровати. Максим, уже заранее содрогаясь, протянул над ним руки.
Можно привыкнуть к ожиданию боли, к осознанию ее неизбежности, порой- необходимости, но никак- к самой боли. Считавшая окончательно своей добычей тело шейха болезнь, слепящей болью отбивалась от юноши. Словно не паутины метастаз выдирал Максим, а хватался за оголенные высоковольтные провода, - настолько сильно его било, трясло и корежило.
– Мне это напоминает ваши христианские описания изгнания бесов, - прокомментировал происходящее шейх в одном из перерывов, когда целитель, тяжело дыша, сидел в кресле и впитывал лунный свет. - Правда, там корчился все- таки одержимый, а священник так не светился и не мучился… Если тебе действительно так мучительно больно, может, прервемся?
– Бесполезно ждать. Так будет все время. Пока не кончу с ним… С… ним - вновь повторил юноша, явно овеянный какой- то мыслью.
– Но ведь вчера…
– Вчера мы не лечили болезнь. Вчера просто… ну, обезболили и укрепили здоровье. Сегодня боремся с ним… С ним… давайте продолжим…
Какие-то слова шейха дали новый толчок для размышлений. Болезнь - не бес, но словно живое существо. И борется с врагом. Порождая боль. Поэтому эту боль сейчас не чувствует пациент. Не он сейчас враг. Я. Вот он и бьет по мне. Тем же оружием - полем. Это же не сегодняшний обеденный лангуст. Это скорее- кракен. Пока будешь бороться со щупальцем, насквозь прокусит клювом. Значит… Значит, надо убить его, а только затем выдирать щупальца. Наоборот - при более ранних случаях, пока он так… так не заматерел. Сейчас же эту боль долго не вытерпеть. Ну что же, ну что же… - собирался с мужеством целитель. Попробую.
– Теперь я Вас умоляю, Ваше величество, что бы не случилось - лежите спокойно. И вот что, - предчувствуя недоброе, попросил он, - дайте команду сюда не врываться ни при каких обстоятельствах.
После того, как больной в динамик (не все же время хлопать в ладоши) передал такое повеление, Максим вновь ударил полем по врагу. И тот незамедлительно ответил. Но на этот раз юноша бил, бил и бил по пульсирующему черному пятну в позвоночнике - самому злу. Оно корчилось и отвечало. Макс тоже корчился, кричал, ругался матом, но вновь бил. От напряжения исходящие от юноши лучи становились все более до нестерпимости яркими, а контуры рук начали размываться. Протяжным, похожим уже на вой криком, целитель встретил угасание своих сил, потемнение, а затем и исчезновение видимой части поля. Он, качаясь, отошел от больного и упал в кресло - пол лучи ночного светила. Шорох заставил его обернуться.
– Кто ты? - пересохшими от пережитого страха губами спросил подошедший шейх. - Заклинаю тебя ответить. Если ты посланец Аллаха - так и скажи, дабы не гневил я Его, недостойно обращаясь с его воинством. Если посланец шайтана - уходи. Мне не нужна такая помощь.
– Но мы же договорились, - простонал юноша. Все вопросы- потом. Вот - он расстегнул рубаху. Крест на мне. Думаю, креста боятся и наш сатана, и ваш шайтан. - Неизвестно почему, но увиденный крест заставил еще больше побледнеть властителя. Правда, он покорно вернулся на свое ложе и стал безропотно ждать.
Еще трижды в течение этой ночи пробивался Максим к центру зла и прожигал его своим таинственным полем. И трижды в перерывах, ставший вдруг словоохотливым шейх рассказывал почти обезумевшему от боли и напряжения юноше историю своего царствования. И сколько сделал, и сколько еще хотелось бы свершить во благо народа, и как скорбел он о том, что приходится уходить…
– Сомневаюсь я, что сын мой в полной мере унаследует мои думы, мои стремления. Он тверд, и перед лицом агрессии янки это плюс. Но он жесток. И я боюсь - неправильно понимает цели нашего властвования…
