Катерина Крутоус - Книга I. Древнее Пророчество.
Раньше. Это слово в последнее время назойливым грызуном выедало его нутро. Теперь это стало ругательством, далеким прошлым, не имеющим продолжения. А потому сейчас ему надо было делать выбор: поддаться на ее увещевания и ласки и таким образом лишиться большого количества сил либо…
А Лейла уже удобно устраивалась у него на коленях, плавно запуская свои шальные руки к нему в волосы, пылко прижималась оголенным телом к его груди, без проблем передавая свою страсть даже через глупых сторожевых в виде рубашки и пиджака, которые Фрейн странным образом позабыл снять. Мягкая, приглашающая улыбка, и он невольно, не контролируя себя, уже скользит крепкими руками по бархатной коже сначала верхней части стройных ножек, потом плавно преодолевая горбистую местность, коей на пути встали пышные бедра, все дальше, все выше, а вот уже и впадинка на спине меж двух бугорков, а потом ниже, туда, где навязчивая ткань пытается слиться воедино с желанной плотью…
А Лейла удовлетворенно нажимает своей улыбкой на его губы, приглашая не останавливаться, мягко подымается и, расставляя ноги, усаживается поудобнее, так, чтобы видеть его лицо, чтобы чувствовать дыхание, даже если ей все придется делать самой, это сейчас неважно, лишь бы…
И тут среди безоблачного неба гром разрывает тишину, врывается вихрем в обескураженное сознание, погрузившееся в полудрему, срывает белое пышное свадебное платье с поседевшей от долгого ожидания мечты и размашистым движением бросает похоронный венок на сплетенные пальцы двух мнимых сердец…
- Прости, Лейла, не надо, не сегодня…
- А когда? - змеей шипит ядовитое чрево. - Когда?
- Наверное, уже более никогда, - изрыгает Фрейн колючее проклятье. Оно жалит, режет, сжимает до брызг крови, навсегда предопределяя исход завтрашнего дня. Лейла униженно поднимается, гордо на ходу расправляя согбенные под тяжким бременем обиды плечи. Ее осунувшееся лицо впервые за многие столетия выглядит таким же помятым и старым, как у обычной престарелой никому ненужной девки.
- Что ж, дорогой, ты сам себе подписал этот приговор, а ведь все было в твоих руках, - Фрейн устало разглядывал Лейлу, а видел лишь свое отражение прожитых лет. Хотя нет, не прожитых, а так, прошедших.
- Почему, Фрейн, ну почему? Отчего все так? - он впервые видел, как по лицу этой вампирши текли слезы. Впервые наблюдал, как черные струйки отчаяния скапывают на серое, изменившееся до неузнаваемости за считанные мгновения вампирское тело. Перед ним впервые стояла обычная женщина, лицо которой не оставляло более иллюзий насчет возраста. Что-то сиротливо шевельнулось в груди вампира. Однако было ли это похожим на те движения, кои жаждала пробудить в нем вампирша? Вряд ли.
Бессильная ярость, злость и отчаяние застилают глаза, бурлящей лавой рвутся наружу, хочется все рвать и крушить от бессилия.
- Ненавижу! - шипит беспощадное начало. А откуда-то из норки, испуганно высовывая головку, затравленный зверек, душимый мощной пятерней уничижения, шепчет последние слова, и навсегда замирает его едва уловимый силуэт:
- Я не хотела этого делать. Ты сам меня на это толкнул. Знаешь, я даже не жалею, что пошла на это. Но… Не могу почему-то добить тебя так просто. У тебя еще есть время, время успеть, пока твой Кирилл не натворил бесповоротного.
- Что?! - Фрейн метнулся как разъяренный бык от цвета зловещей тряпки. Он навис над Лейлой, словно над уступом, в объятиях которого собирался укрыться.
- Твой Кирилл собирается… Впрочем, сам выясняй, что он сейчас делает. Мне больше нет дела ни до тебя, ни до него. - Последние слова она отвращено вонзила кинжалом в самое вампирское яблочко. И с отвращением отвернулась.
- Ах ты ж стерва! - зло прошипел Фрейн и бросился к двери. Секундами позже вдали уже утихал шум от шипения резиновых шин. А Лейла стояла одна в холодном кабинете, совсем не ощущая пронизывающего до костей ледяного ветра, разметающего в стороны пепел от вампирских чувств. А тот, кто заглянул бы через окно в эти секунды, увидел бы обычную стареющую женщину, покинутую или брошенную, а если уж совсем откровенно, то уже выброшенную за борт челнока, в котором в бокалы наливают радость, а на тарелки подают холодный задор и горячую страсть, где фруктами в горле першит счастье, а десерт растекается сладкими ручейками заветной любви…
ЭПИЛОГ
“Где-то сквозь густой туман я слышала, как вибрирует мобильник Кирилла. Наверное, звонил Фрейн. Зачем? Чтобы предупредить о чем-то? Кирилл красноречиво игнорировал входящий звонок. А я стояла и с удивлением наблюдала, как за окном пушистым океаном разливается серый небосвод. Часть облачной выси была туго затянута темным покрывалом грозовых мешков, на ином же островке играла радуга. Радуга! Не может быть! Откуда же она взялась?! Сколько времени прошло? Получается, прошла гроза? Да еще и, очевидно, сильная и звонкая. А я ничего не слышала, ничего не замечала. Лишь эту странную цветную лестницу в небеса мне посчастливилось запечатлеть ярким образом перед черной вспышкой.
- Расслабься, ты так напряжена. Так, словно ты часть нити, связующей прошлое и будущее, будто бы компас, заблудившийся в настоящем, - Кирилл говорил такие странные вещи, мягко обволакивая своими восковыми руками мой негнущийся стан и все крепче прижимаясь к моей плоти. Потом нежный и сильный поцелуй в верхнюю част руки, туда, где сходятся все мечты и надежды, упования и ожидания, в то место, в котором для меня остановилось время и начался какой-то особый, устрашающий обратный отсчет, тик-так, преследующий меня еще по сей день…
- Расслабься, - уже более требовательно прошептал вампир. После чего явил мне и окружающему миру свое истинное обличье: резким пронизывающим ударом своих острых клыков он больно пронзил мою плоть.
- Я превращусь вампира! Через несколько часов я стану вампиром! - лихорадочно неслись челноки мыслей, гонимые ураганом страха, боли и отчаяния…
Однако очень странным образом всему миру было наплевать на то, что в этот момент происходило в этом определенном месте, конкретно со мной. Всему миру.
Даже в гостиной тихим альтом запела тишина…
Мир поплыл перед глазами,
Где-то ухнула сова,
И с секретов мирозданья
Тяжко спала пелена.
Обнажила раны, струпья
Взвыла жалобно моля:
“Ты не стой на перепутье,
Преступи через меня.
То, что должно - то свершиться,
Все давно предрешено,
И упрямство не первично,
Лишь преграда, что стремится
Путь усеять вечным злом…”
“Ну уж нет! Не бывать этому! -
![Джиллиан - Ясная ночь [СИ]](/uploads/posts/books/2692/2692.jpg)
