Реальность сердца (СИ) - Апраксина Татьяна

— Ваше высочество, я хотела поговорить с вами о вашем брате, — набралась смелости Ханна.

— Неужели? Дайте-ка, я угадаю. О старшем? — Принц оправил белый кружевной воротник. Странная улыбка: губы двигаются, а глаза застыли. — Вы посланы мне свыше, я хотел встретить того, с кем смогу поговорить о нем же. Или ту.

— Вас-то что заставляет?

— Вчера при мне состоялся весьма интересный разговор. А немногим позже, и уже без меня — другой. В первый раз говорил Фиор. Во второй, надо понимать, говорили с ним. То, с каким лицом он вернулся…

— Откуда и с кем он там говорил оба раза? — вот же еще один любитель загадок…

— Первый раз — со мной и Элграсом. Второй — с герцогом Гоэллоном, может быть, и с его племянником.

— Будет ли дерзостью с моей стороны спросить, о чем вы разговаривали?

— Будет, конечно, — вздохнул Араон, поднялся из кресла и пересел на подоконник, махнул рукой. — Идите сюда, госпожа Эйма.

— Раньше вы меня звали Ханной.

— Раньше я вообще не мог запомнить, как вас зовут… но тогда уж и вы не называйте меня высочеством, тем более, что принц я только по титулу, а не по крови.

— Хорошо, — северянка подошла поближе к сидевшему на подоконнике, недоумевая, что ж собеседнику не понравилось в кресле.

— Ханна, я помню, что вы очень смелая. Но то, что я хочу сказать… Поклянитесь, что не запаникуете и не побежите рассказывать об этом всем подряд!

— Если ваше это враждебно Собране и ее королю…

— Зачем же так? Оно, скорее уж, враждебно всему обитаемому миру, но никак не королю, — вспыхнул Араон. — Иначе я не стал бы просить вас о молчании.

— Тогда я вас слушаю. Страшно будет?

— Довольно быстро перестанет. Так бояться долго нельзя… Принц слегка ошибся: так, как стоило бояться услышанного, бояться попросту было невозможно. Ни долго, ни коротко. Может быть, разгневаться на подлого богохульника, осмелившегося замышлять против Сотворивших — но не бояться. Страх — что-то такое, что можно уместить у себя в голове, а рассказанное Араоном не умещалось. Герцоги Скоринги, конечно, редкостные затейники, но казначей всего-то хотел свергнуть данного Сотворившими короля, опору мира, а вот бывший регент решил свергнуть самих богов. Веселый такой человек, а, главное, скромный какой…

— А… а рот у него на этот пирожок откроется?.. — изумленно спросила Ханна.

— Фиор считает, что откроется. Герцог Гоэллон тоже так считает. О чем рассказал герцог Гоэллон, я не знаю, а сегодня он уехал из столицы. Братья молчат, и вид у обоих — краше в гроб кладут…

— То есть, это еще было не все? — Ханна рассмеялась, через мгновение к ней присоединился и Араон. Вытерев с глаз подступившие слезы, она продолжила: — Ну да, разумеется, не все. Ваш брат ко мне с утра пожаловал, и, знаете, говорил не о свержении богов, а о том, что из него никак не следует…

— О чем же? Девушка вздохнула, посмотрел мимо плеча принца в окно, на колышущиеся кроны деревьев, на крыши особняков. Как бы объяснить это юноше, который еще, кажется, ни в кого не влюблялся, да и интереса к прелестям фрейлин не выражал? Впрочем, откровенность Араона требовала ответной — а уж поймет или нет…

— Теперь и я ничего не понимаю, — потер лоб принц. — Ясно только, что конец света отменяется и гибель мира нам не грозит.

— Из чего это ясно?!

— Из вашего рассказа. Подумайте, Ханна — если, скажем, через девятину, да пусть через год, начнется все это — зачем предлагать дружбу вместо любви? Почему не спасение в том, другом мире, не свадьбу послезавтра… да вообще — дружба дело долгое. Понимаете?

— Понимаю… — медленно проговорила северянка. — Вы правы. Значит, вместо конца света для всех что-то такое будет с вашим братом?

— Такое, отчего ему нельзя жениться? Все можно, только жениться нельзя. Потому что это сделает вас несчастной. Именно вас.

— И превращался по ночам рыцарь Байарэ в лютое чудовище, усмирить которое не могла сотня его верных вассалов, — вспомнила старую-старую легенду Ханна.

— Ночами он ни во что такое не превращается, — покачал головой Араон. — Это вполне известно.

— Араон, как вы думаете, если его спросить?.. Или его величество?

— Вы уже спросили, — пожал плечами принц. — Я могу попробовать, конечно, но что-то мне подсказывает, что и мне не ответят. Это некая тайна…

— Для членов королевской династии? — осенило Ханну. — Только для них?

— Вы правы.

— Раньше ее знал только герцог Гоэллон…

— А сегодня он уехал.

— Предчувствовал, наверное, что к нему возникнут вопросы?

— Предполагал! Даже предвидел. Он же предсказатель! — улыбнулся принц.

— Но остался племянник. Или он тоже уехал?

— Кажется, нет, хотя он-то просить позволения у короля не обязан.

— Кстати, герцог Гоэллон не женат…

— И что из этого следует? — задумчиво протянул Араон. — Что-то должно следовать…

— Я знаю, что из этого следует, и оно важнее, чем возможность женитьбы герцога Алларэ, — прошептала Ханна. — Они все решили, что герцог Гоэллон сделает что-то такое, что никакой большой беды не случится.

— Что он может сделать? Найти герцога Скоринга и убить его?

— Вероятно…

— И мы никогда не узнаем, зачем все это понадобилось герцогу Скорингу! — раздосадованно бросил Араон, отвернулся к стеклу. — Я хотел бы знать, зачем, за что… Будь он простой «заветник», все было бы не так!

— Фелида Скоринг говорила, что он обманул еретиков, но что он сам не особо важная птица среди них. Вот владетель Эйк лучше знает, в чем дело.

— Владетель Эйк сидит в Шенноре и молчит, как немой. К тому же нас к нему не пустят.

— Вы не можете уговорить брата?

— Он захочет знать, для чего, а узнав — откажет.

— Араон, вы уверены?

— Уверен. Если хотите — попробую. Нас-то в Шеннору за это не посадят. Просто больше глаз не спустят, пока все не кончится.

— Обратиться к Реми Алларэ? — поморщилась Ханна.

— И кто же будет обращаться? Вы или я?

— Ну, вообще-то он королевский советник, а его не посвятили в эту тайну…

— Он не только советник, он глава королевской тайной службы. Ему будет любопытно.

— Расследовать дело ближайших родичей и своего герцога? — Ханна еще раз состроила гримасу.

— Хоть бы брата, сына или своего любовника, — удивленно тряхнул головой Араон. — Это его долг. Только едва ли в благодарность он позволит нам побеседовать с Эйком или тем более поделится итогами расследования…

— Герцог Гоэллон его друг.

— Герцог Гоэллон просил его не мешать, к тому же — они поссорились.

— Араон, вы любую выдумку засушите на корню! — Ханна сердито стукнула кулаком по раме.

— Брат Жан был бы рад это слышать, — неожиданно усмехнулся зловредный мальчишка. — Он тратит много сил на то, чтобы научить меня думать, что получится из поступка и почему.

— Брат Жан? Тот монах из Тиаринской обители?

— Да, мой исповедник и наставник.

— Он из ордена Блюдущих Чистоту. Он спасал его величество от скорийских еретиков. Араон, давайте поговорим с ним!

— О чем? — принц все же спрыгнул с подоконника, хоть и застыл, едва поставив ноги на пол.

— Обо всем, что творится!

Девица Эйма, надо понимать, к роду человеческому принадлежала лишь наполовину, на вторую же половину происходила прямиком от ледяных дев-воительниц, что охраняли Северный предел мира от не в меру любопытных смертных. Это брат Жан подметил еще в прошлую встречу, но тогда на къельской красотке был костюм для верховой езды, где разрезанная до середины бедра узкая юбка открывала стройные ноги в облегающих панталонах, теперь же дочь наместника была одета более подобающим для дворца образом. Пышное придворное платье нисколько не мешало ей двигаться и сохранять порывистую свободу движений, каким-то чудом совмещавшуюся с пропорциями статуи. «Бывают такие девицы, что равно хороши в любом наряде, — подумал монах, любуясь гостьей. — Дело, впрочем, не в наряде, а в умном и добром выражении лица, такое и из дурнушки красавицу сделает…» Араон, сопровождавший девицу Эйма, с большим трудом прикидывался спокойным. Юноше явно хотелось куда-то бежать, прямо сейчас. Брат Жан понадеялся, что не прочь от него.