Олег Звездин - Аргирвита
Лита своим гребешком принялась расчёсывать волосы. Девочка наблюдала за ней в отражении зеркала.
— А я знаю, как ты смотришь на Тефана, — с улыбкой сказала Арина.
Лита ничего не ответила, просто улыбнулась в ответ своей милой улыбкой.
Фагорт смотрел на огни Трон-града. Он был зол до крайности.
Потерять Ферриту! Потерять почти треть своего войска! Он не хотел верить в то, что произошло.
«Как это могло случиться? — мучил его вопрос. — Непонятно».
Его одолевало сильнейшее беспокойство, скорее даже ярость. Ещё бы! Его воины видели мёртвую змею, видели десятки тысяч убитых тафгуров, лежащих сейчас кучами перед тем городом, который должен преклониться перед ними на колени.
Его войско подавлено. Понурые тафгуры бродят по лагерю с опущенными руками и потухшими взглядами. Как они будут воевать с арадийцами сейчас, когда победа так близка?
Фагорт понимал, теперь только «Вудлак» способен поднять их боевой дух. Увидя «Голову дракона» — символ власти Кседора, они снова будут готовы разорвать в клочья всех арадийцев вместе с их друзьями и разобрать по кирпичику весь Трон-град.
Фагорт смотрел на светлеющее в утренней заре небо, и уверенность возрастала в нём с каждой погасшей звездой. Тафгур перевёл взгляд на город. Он ненавидел всех, кто в нём находится. Его тихий голос наполнился ядом готовой к броску змеи:
— Сегодня все вы умрёте.
XXXIX
— Что скажете, друзья?
Алетар обвёл взглядом воинов. После жаркой парилки в про-хладном предбаннике дышалось свободно. Лёгкие наполнялись чистым, свежим воздухом, создавая в теле приятную истому. Воины уже оделись в чистое бельё и теперь просто сидели на лавках, думая каждый о своём. Но сейчас всех объединяла одна мысль — тревожная мысль о предстоящем сражении. Думать об этом не хотелось, но всё равно, где-то в глубине подсознании, она не давала покоя разомлевшим воинам. «Сегодня!» — пробивалась она едва различимо: «Сегодня».
— Что говорить, — ответил Антрий. — Сегодня всё решится. Ре-шится на поле боя.
— Сегодня так сегодня, — как всегда неунывающе пробасил Лексий. — Чего ждать-то, чего кота за хвост тянуть! Выйдем в поле и надерём черноплащникам…
Уточнять, что именно надерут черноплащникам, ураниец не стал.
— Слышал бы сейчас Фагорт твои слова, точно смотался бы из Арадии, — с улыбкой заметил Тефан.
— Смотается ещё. Если останется чем мотать.
— Больше всего меня волнует этот треклятый «Вудлак». Где он сейчас находится? — Алетар снова оглядел всех присутствующих. — Может, его и нет вовсе?
— Хотелось бы в это поверить, уж больно не хочется с ним в поле встречаться, — вздохнул Добромир.
Все приумолкли. Встретиться в поле с талисманом Кседора не желал никто.
— Да ладно… — махнул рукой Лексий.
Снова тишина повисла в воздухе.
— Скоро уже солнце поднимется, — Алетар встал со скамейки. — Пойду на зорьку посмотрю.
Остальные тоже засобирались. Сегодня всем захотелось увидеть, как восходит солнце…
Архегор и Арина пробирались по шумному городу. Улицы Трон-града наполнились говором, звуками шагов тысяч и тысяч облачённых в доспехи воинов. Арадийцы, донийцы, уранийцы, продвигались в сторону главных городских ворот. Уже скоро все они — сотня за сотней — выдут за стену и начнут выстраиваться в боевой порядок. Лица воинов выражали сосредоточенность и уверенное спокойствие. В их движениях не замечалось никакой излишней суеты, каждый знал что ему делать и спешил занять своё место в строю.
— Ахаджи! — окликнул Архегор.
От ближней сотни отделился человек и направился к старцу.
Это был высокий воин в доспехах. Ярко-красный плащ покрывал его плечи. В одной руке он держал длинный арадийский щит — полукруглый сверху и сужающийся в остриё книзу, в другой сжимал секиру — увесистый топор на длинной ручке, выкрашенной в красный цвет.
Ахаджи прислонил щит и оружие к стене здания, сложил вместе ладони перед грудью и слегка поклонился старцу.
— Приветствую тебя, Архегор, — почтительно произнёс он. — И тебя приветствую, храбрая девочка, — он так же поклонился Арине.
Девочка немного растерялась: раньше она не видела, что бы арадийцы здоровались таким образом. Она тоже сложила ладони и неуклюже поклонилась.
— Здрасьте!
Воин едва заметно улыбнулся.
— Здравствуй, Ахаджи. Давненько с тобой не виделись, — старец пристально посмотрел на него. — Смотрю, седины в твоих волосах ещё прибавилось.
— Годы берут своё, куда же от них денешься, — Ахаджи вздохнул. — Бегут, словно волна речная — не догонишь, не ухватишь.
— Годы, годы, — повторил Архегор. — Как сын твой, Акин? Не женился?
— Рано ему, молод он ещё. А теперь вот война, — взгляд воина стал печальным. — Теперь неизвестно, продолжится ли вообще мой род? Ведь внуков у меня нет, и если Акин в бою…
— Акин тоже в дружине? Но ведь ему исполнилось…
— Сам видишь какая война, — перебил воин. — Акин парень рослый, к тому же он в моей сотне. Пригляжу за ним, не позволю черноплащникам лишить его жизни. А у меня с тафгурами свои счёты, сам знаешь!
— Да, Ахаджи, знаю. Ну что ж, удачи тебе желаю и твоему сыну.
— Спасибо, Архегор, удача в бою лишней не бывает, — Ахаджи посмотрел на девочку. — И тебе удачи желаю, маленький воин. Хотя ты сама — удача для всех нас.
Он ещё раз поклонился, сложив перед собой ладони, взял щит и секиру и быстрым шагом направился догонять свой отряд.
— Странный он, этот Ахаджи, — удивилась Арина. — Смуглый такой, на арадийца совсем не похож.
— Он иридиец, — пояснил Архегор. — Лет двадцать тому назад Ахаджи сбежал из тафгурского плена и попал в Арадию. Потом уже, когда пообвыкся в Трон-граде, женился на местной девушке и у них родился сын — Акин.
— А почему он ладони перед собой складывает?
— В Иридии так принято. У них вообще религия другая и другие порядки. За эти годы Ахаджи, конечно, по духу стал арадийцем, но и о прежней жизни в Иридии не забывает.
— А как же Акин? Кому он поклоняется?
— Акин? Хороший он парень! Добрый взгляд, спокойная речь. Никакой работы не боится. Трудяга! Молодец! Акин уже настоящий арадиец и поклоняется, как и все мы, богу Солнца.
— И что же, отец его не возражает?
— Почему он должен возражать? — старец удивился. — Ведь мама у Акина — арадийка, значит, он сам должен был выбирать, и никто не имеет права вмешиваться в его решение. Вот если бы оба родителя Акина были иридийцами, тогда парень был бы обязан принять их религию.
— А если бы Акин в этом случае принял арадийскую веру, что тогда? — продолжала размышлять девочка.
