Роман Мережук - Солнценосец
- Подходи, не боись, увлечет в один миг, - подмигнул ему мальчик, показывая пакетики.
Атура была разноцветной с какими-то непонятными приправами. От разнообразия выбора у Лотта защемило под ложечкой, и зачесались руки. Желание втереть в небо смесь, а затем вдохнуть ее полной грудью не спешило утихать. Иногда, ночью, он смотрел на мешочек атуры, бережно хранимый в потайном кармане куртки, и спрашивал себя, почему для него так важно больше не прикасаться к порошку. Для чего идти на жертвы?
- Синяя "блажь" с дымтравой, и проблемы сметет как метлой, - уговаривал мальчик, манипулируя товаром. - Красная с перцем для людей с храбрым сердцем! Белая с солью - поделись с ней болью. Что желаешь путник, говори, все достану, лишь скажи!
Лотт заставил себя отойти от столика.
Родриго беседовал с незнакомцем, сидевшим, повернувшись спиной к единственному светильнику. Складывалось впечатление, что это ребенок играет во взрослые игры - настолько щуплой и тонюсенькой казалась фигура, завернутая в плащ. Ощутив его приближение, незнакомец поднялся из-за стола и, лавируя между посетителями, пошел к выходу, не удосужившись попрощаться с собеседником.
Это наводило на скверные мысли.
- Заводишь новые знакомства? - спросил Лотт своего охранника.
- Ага, - добродушно ответил Родриго.
Он глупо улыбался, держа в руках глиняную чашу, от которой поднимался едва заметный пар.
- И с кем же ты так разговорился?
- Понятия не имею, - отозвался Родриго, отпивая из чаши. - Но у нее прекрасные желтые глаза. Я сразу так и сказал. Смешно. Раньше никогда себе не позволял флиртовать с девушками. Тем более с этими.
- Ты говорил с покорившей-ветер? - Лотт присел, пытаясь переварить услышанное. Положение в обществе давало плоды. Видя отношение Лотта к древнему народу, люди начинали следовать его примеру. - И о чем говорили? Чем еще могла похвастаться красотка кроме умопомрачительных глазок?
- Я не видел ее лица. А говорили мы в основном о нашей миссии, - тут же ответил Родриго.
- О чем?! Родриго, ты хочешь сказать, что выболтал, куда мы идем?
- Да.
- Боги, что за идиот, - простонал Лотт. - Зачем, падальщик выдери твой язык, ты это сделал?
- Потому что она спросила, - удивленно ответил Родриго, словно это было настолько очевидно, что даже ребенок бы понял.
- Ах, вот как, - желчно сказал Лотт, искоса глядя на него. - Ну, тогда ладно. Выболтать незнакомке и, возможно неприятелю, наши планы - чего тут непонятного? Я думаю, она тебе после этого может даже дать. А если я тебя спрошу, сколько раз за сегодня ты ссал - тоже ответишь?
- Конечно, - расплылся в улыбке Родриго и с готовностью рассказал. - Пять раз. Последний кровью. Кажется, мне нужно обратиться к лекарю.
Секунд пять Лотт смотрел на недотепу с открытым ртом. Потом маленькие и жутко пьяные человечки, отвечающие за работу его мозгов, соизволили начать исполнять свои обязанности. Лотт вырвал чашу из рук стража. Он втянул ноздрями знакомый запах и пораженно цокнул языком.
- Иди к остальным. Пускай будут наготове, - сказал он возмущенному Родриго.
Они привлекли чье-то внимание. И очень маловероятно, что эти ребята были дружелюбными.
Лотт сбежал на первый этаж. Здесь постояльцы все так же кутили и пытались просушить одежды от дождливой и сырой зимы Дальноводья. Незнакомки среди них не было.
Лотт распахнул двери, впустив внутрь корчмы холодный воздух, заставляющий застегнуть одежду на все петли. Туман стелился низко над стылой землей. Редкие фонари, неподвижно висячие над вывесками мастерских, выхватывали из вечернего студня фрагменты плотно подогнанных друг к другу домов.
А где-то далеко, на вершине холма, у городской ратуши пылал зеленый костер, и слышались крики гулянья. Огненные змеи ползли по теснинам улиц, вязли в уплотнениях жилых домов, просачиваясь жалобными рдеющими нитями вглубь города.
Лотт не знал, который сегодня день. Возможно, именно сейчас проходил праздник зимнего солнцестояния.
Первые дни Лотт старался вести дневник. Писал на желтой бумаге заметки, следил за календарем. Но затем простые и незатейливые тяготы пути оттеснили на задний план высокое искусство. Длинные записи сменились короткими очерками. Затем он в строку под датой вписывал пустые слава: "завязли", "выбрались", "оступился", "надоело", "надоело", "осточертело". "К черту!" - гласила последняя запись. После нее он не написал ни слова.
Найти того, кто не хочет быть найденным ночью, и не имея понятия, где искать - безнадежное дело. Лотт пошел наобум, и не успел облечь ругательство в сторону беспечного Родриго в слова, как столкнулся с еще более мрачными и недовольными инквизиторами.
Капельки конденсата облепили скуластое и суровое лицо Шэддоу подобно навозным мухам.
- Мы уходим. Зови людей. Живо! - скомандовал Мрачный Жнец тоном, давящим пререкания в зародыше.
- Это касается покоривших-ветер? - спросил Лотт. - У нас произошел один инцидент.
- Сейчас не до того, - перебил не на шутку перепуганный брат Леон. - Нам нужно выбираться из Ветрореза, если не хотим поджариться до хрустящей корочки.
Леон был молодым и неоперившимся сыном Церкви Крови. Только сейчас Лотт понял, насколько заразителен оказался его пример. Парнишка нахватался многого от святого Лоттара Марша. Это не могло не радовать. В конце концов, чем он не пример для подражания?
Лотт посмотрел в сторону распространяющегося огня. Пламенеющие птахи кружили над Ветрорезом, оседая на гонтовых и соломенных крышах, а сев - пожирая ненадежные людские жилища.
- Пожар, что принесли торфяники? - высказал он предположение.
- Много хуже, мрачно ответил Шэддоу. - Червоточина. Язва вскрылась здесь и захватывает город.
Лотт выругался. Затем еще раз, покрепче да с азартом.
- Я попробую остановить заразу.
- Нет.
- Что?
Из таверны выскочили безликие. Раскрасневшиеся от выпитого лица ошарашено взирали на пожарище. Родриго принес вещи Лотта. Действие зелья теряло силу. Большой любитель чеснока перестал глупо улыбаться и посерьезнел.
- Мы не станем спасать этот город, Лотт, - терпеливо, как ребенку, сказал Шэддоу. - Это невозможно.
- Почему?
- Эпицентр врат находится там, - он указал на юг свободной рукой. Другой же инквизитор хаотично крутил розарий. Четки бряцали. Стеклянные и металлические бусы создавали акустический диссонанс, не успокаивая; наоборот, они выводили из себя похлеще визгливой бабы. После закрытия червоточины Мрачный Жнец собрал бусины и снова насадил их на веревку.
- Мы не погасим очаг?
- Ты когда-нибудь тушил пламя вилкой?
- Это здесь при чем?
- Увидишь, - сказал инквизитор. Он посмотрел на собравшихся, и спросил: - Где остальные?
