Джульет Марильер - Сын теней
— Чего ты хочешь?
— Я не могу поехать за Эйслинг. А когда я шлю ее брату посланников, их не принимают. Эамон не хочет с ними говорить. Но тебе он не откажет. Ты способна заставить его слушать. Ты поедешь в Шии Ду, поговоришь с ним? Ты повидаешься с Эйслинг и попробуешь привезти ее сюда?
Я похолодела.
— Не думаю…
— Так ты сможешь искупить свою вину, — сказал мой брат.
— Мне нечего искупать! — взорвалась я. — И Эамон — последний, кого мне хочется сейчас видеть. Я не желаю больше ездить в Шии Ду, никогда, Шон. Между… у нас с Эамоном сильно испортились отношения. Мне это будет неимоверно сложно. И, кстати, я тоже нужна здесь. Люди верят мне. А куда я дену Джонни?
— Прошу тебя, Лиадан, — он говорил точно как Ниав, когда хотела заставить меня что-то для нее сделать.
— Не знаю. Ты, похоже, больше не доверяешь ни моему мнению, ни своему собственному. Наверное, лучше тебе послать кого-то другого. Если ты и впрямь веришь, что Бран так легко предал тебя, почему бы не предположить, что я сделаю то же самое?
— Так ты до сих пор ему доверяешь, — он говорил безо всякого выражения.
— Он не стал бы тебя так предавать, Шон. Сделать это — для него значило бы провалить свое задание. Если он не вернулся, значит… значит…
Меня вдруг накрыла волна Дара. Вокруг темно. Так темно, что я не знаю, где верх, где низ, далеко от меня стены, или так близко, что нужно сжаться, прижать колени к подбородку и обхватить руками голову. Я двигаюсь, но они не пускают меня, места совсем нет, стены все сжимаются, я уже не могу дышать. Мне нельзя издавать ни звука, ни шороха, или, когда меня выпустят, меня заставят заплатить. И я кричу молча, мысленно, а горячие слезы льются у меня по щекам, у меня течет из носа, а я не могу даже всхлипнуть, так боюсь, что меня услышат. «Где вы? Почему вы меня оставили?!!»
— Лиадан? — ласково произнес Шон. — Лиадан! — И я, дрожа, вернулась в реальный мир. — Ты плачешь, — сказал он.
— Я не просила наделять меня Даром, — дрожащим голосом проговорила я. — Поверь, я бы все на свете отдала за возможность предотвратить смерть Лайама. Но это работает совершенно не так. Я могла предупредить его, он мог поехать другой дорогой и все равно умереть. Тут никогда не знаешь.
Шон серьезно кивнул.
— Прости меня. Мне сложно тебя не обвинять. Иногда я думаю, что связь с Крашеным сильно влияет на ясность твоих суждений.
Я вздохнула.
— Ты беспокоишься об Эйслинг, и ты прав. Я чувствую то же самое по отношению к Брану. Похоже, ты никак не можешь понять, что я умею любить так же, как и ты.
— Наверное, твой выбор мог быть мудрее. Этот человек никогда не сможет стать частью Семиводья. Он… дикий.
— Знаю. Но я уже выбрала. Ты же ради своих интересов послал его навстречу опасности, потом обвинил его в предательстве, а меня в распущенности. И после этого просишь об одолжении.
Возникла пауза.
— Ты ведь помнишь свои видения. Там было что-то такое, отчего ты решила, что она в опасности?
Я неохотно кивнула. Шон побледнел.
— Я не могу поехать, Лиадан. Люди нуждаются во мне. Пожалуйста, сделай это для меня и для нее. Эамон не откажет тебе. Он ни в чем не может тебе отказать. Я обеспечу тебе надежное сопровождение, ты можешь отправиться завтра же утром. Возьми с собой Джонни, няньку, все, что хочешь!
— Я подумаю. — Сердце у меня холодело от воспоминаний о неприступных стенах Шии Ду, от ощущения, что они снова смыкаются вокруг меня… и еще больше от мысли о том, что придется о чем-то просить Эамона. — В любом случае, это будет не завтра. Я не смогу приготовить Джонни к поездке за столь краткое время.
— С этим нельзя тянуть.
— Знаю.
Я встала, пошла к выходу, и тут он заговорил со мной мысленно. «Прости меня, Лиадан. Лайам был прав. Я не готов. Но я должен справиться. Должен запереть эту боль внутри себя и оставаться сильным ради людей. Ты моя сестра, а я твой брат, какой бы выбор ты не совершила в жизни»
«Знаю. — Я обернулась, но он на меня не смотрел. Он сидел, обхватив голову руками. — Из тебя получится сильный и мудрый вождь, Шон. А ваши с Эйслинг дети наполнят этот дом смехом».
Этими словами я пообещала выполнить его просьбу. Но как же мне было страшно! Я всегда считала, что почти ничего не боюсь. Однако признавала, что боюсь Эамона и его странного жилища на болотах, и неясных видений злых дел, творящихся меж каменных стен. Я бы предпочла остаться с Джонни дома, помогать женщинам на кухне, носить микстуры больным в деревне, здесь, в сердце леса, в безопасности. Дивный Народ предостерегал меня. Конор предостерегал меня. Уезжать опасно!
В конечном итоге меня убедило не беспокойство Шона, а нечто куда более страшное. Луна пошла на убыль, сегодня ее закрывали густые облака. Сильный юго-восточный ветер доносил до моего окна скрип ветвей и шум листвы. Я готовилась отойти ко сну. Стояла ночь. Нянюшка ушла, оставив со мной Джонни, крепко спящего под своим многоцветным одеяльцем.
Когда придет время его кормить, я возьму его к себе в постель, его теплое тельце отлично отгоняет темные мысли, которые грозят вот-вот затопить меня. Фиакка сидел на спинке стула. Неясно было, спит он или бодрствует. «Надо быть сильной, — сказала я себе, зажгла от углей в камине лучину и пошла зажигать мою особенную свечку. — Я должна быть очень сильной, от этого зависит безопасность других людей».
Свеча вспыхнула и тут же погасла. Я стенкой поставила ладонь вокруг фитиля, чтобы защитить его от сквозняка, и снова поднесла лучину. Огонек на мгновение загорелся и потух. Словно ледяная рука сжала мне сердце. Я очень осторожно вынула свечу из подсвечника, унесла от окна и поставила на дубовый сундук в изголовье кровати. От горящей щепки по комнате плясали странные тени.
Здесь определенно не было никакого сквозняка. Но разрисованная свеча не загоралась. Я проверила фитиль и попыталась еще раз, еще и еще, а во мне все ярче разгорался дикий страх. Фитиль был чист, щепка рядом с ним горела ровно. Но стоило мне отвести руку, как огонек вспыхивал и умирал. Я сказала себе, что все это глупости, что я просто поддаюсь нелепой панике. Я глубоко вздохнула и попыталась снова. Я еще долго сидела там, без конца пробовала зажечь свечу, пока у меня не задрожали руки и не начало темнеть в глазах. Снаружи стояла темнота. Луна была скрыта тучами. А я не могла заставить свечу загореться. Этой ночью ее свет никому не осветит путь.
Я дрожа сидела на постели, накинув на плечи одеяло, но не спала, совсем не спала всю ночь. Джонни просыпался дважды, я с радостью кормила и обнимала его. Но этой ночью, прямо сейчас, мне нужен был мой Дар, а он не желал приходить. Я даже не могла слышать, как тот ребенок кричит в темноте. Вместо этого мысленно кричала я сама: «Где ты? Покажи мне! Отзовись!» Но я ждала напрасно, сидела, пока небо на востоке не посветлело.
