Дмитрий Воронин - Синее Пламя
А Император не тот человек, кто помнит о былых заслугах. И если сочтет нужным обезглавить слишком возомнившего о себе солдата — сделает это без сожаления. Ну… может, и с некоторым сожалением — даже императорам, наверное, жаль терять слуг, но если слуга замечен в чем-то эдаком, то государственные интересы превыше личных пристрастий.
В общем, темплар был обречен. Не повезло парню — встать на пути интересов Империи. Не повезло.
Регнар поднял руку, а затем указал в сторону пошатывающегося орденца, давая приказ покончить с этим делом. Раз и навсегда.
И понял, что ошибся. Что слишком медлил. Темплар все еще стоял на коленях, но его губы шевелились, а рука совершала скупые, но все еще точные движения… Регнар с ужасом подумал, что сейчас этот монстр снова вскочит как ни в чем не бывало, снова схватится за оружие. Он снова крикнул солдатам, чтобы атаковали, — но те мялись, отводя глаза. Каждый из них был отличным бойцом — но даже самый лихой рубака может начать осторожничать при виде врага, только что положившего два десятка его товарищей, каждый из которых не впервые взял в руки меч.
Воздух перед темпларом замерцал, превращаясь в колышущуюся дымку, пронизанную сполохами света. Это было какое-то иное заклинание, не то, что придавало израненному воину силу. Будь Регнар знатоком магии, он бы понял, чего ждать. Но он был воином, а оттого ждал какой-нибудь подлости, какой-то атаки… Ждал, что мерцающее облако сейчас бросится на него и его воинов и придется уворачиваться, рубить, дабы не позволить этому мареву коснуться живого тела. И потому для него было настоящим потрясением увидеть, как темплар вдруг рванулся, подхватил все еще неспособную самостоятельно передвигаться вампирку, швырнул ее прямо в светящееся облако, а затем, схватив лежащий на камнях кристалл, бросился следом.
Тренькнул арбалет — кто-то из воинов оказался посообразительнее командира. Регнар успел даже заметить, как в плече темплара вырос стержень арбалетного болта, сумевшего пробить несокрушимый бахтерец. А затем по мареву пробежало нечто, до странности напоминающее лезвие меча, — и облачко исчезло. Перед воинами были лишь камни, заляпанные кровью, да вход в пещеру. Ни орденца, ни его клыкастой спутницы. И конечно, никакого голубого кристалла,
Несколько бесконечно долгих мгновений Регнар смотрел на опустевшие камни, затем коротко выругался и швырнул меч в ножны. Буркнул:
— Урда, пусть ведут лошадей. Надо увезти раненых и убитых. Парней следует похоронить с честью.
— А этот? — Толстенький стражник явно имел в виду неведомо куда исчезнувшего Леграна. .
— Я найду эту падаль, — злобно прошипел сквозь зубы Снежный Барс. — Его… или его труп. И пусть кто-нибудь сделает пару факелов, посмотрим, что ж есть в этой проклятой пещере,
Кровь и пот заливали глаза, мешали видеть… Шенк почти не чувствовал ног, рука, зажатая где-то под телом, разрывалась от боли, но пошевелиться, освободить ее не было никаких сил. В лицо упирались острые камни, наверняка распахавшие щеку, а глаза плотно застилала кровавая пелена.
Он с трудом помнил, что же сделал. Портал… да, он открыл портал — но куда? Кажется, он старался удержать перед мысленным взором образ Цитадели. Получилось ли? Все время наплывали какие-то другие картины, леса, пещеры, мелькали стены Храма Арианис, рухнувшая стена Орхаена, торговая площадь Пенрита… Кажется, он затащил в портал и Синтию, и даже кристалл. Шенк вдруг вспомнил, как полоснул по мареву портала клинком, словно сталь могла разрушить заклинание. Или все-таки могла? Он не был в этом уверен, но, возможно, нечто подобное он читал на золотых листах в пещере.
В ноге пульсировала острая боль, ныл бок, саднило скулу… наверняка на теле наберется еще десяток более или менее серьезных ран. Пока человек находится в состоянии боевого транса, пока на него действует магия Знака Последней Надежды, он не чувствует боли, и даже травмы, способные заставить иного умереть от болевого шока, не окажут на зачарованного бойца видимого действия. Зато потом, когда магия уйдет…
Темплар лежал, чувствуя, как сочится из ран кровь, унося с собой саму жизнь, и отрешенно думал, как же неудачно сложилась эта экспедиция. Артефакт, правда, удалось унести буквально из-под носа Империи, оставив этому ублюдку Регнару пещеру с бесценными записями Сиксты. Но вот что дальше? Где они сейчас находятся? Непохоже, чтобы вокруг были люди, иначе к двоим раненым давно уже кто-то подошел бы… и не бывает в городах россыпей столь острых камней, да еще — это он кое-как разглядел — перевитых пожухлой травой… Значит, они где-то в степи или в лесу. Когда он умрет — а он умрет, несомненно, то камень так и останется лежать здесь. Если, конечно, не удастся уговорить Синтию, чтобы она взяла кристалл и летела с ним в Цитадель. Так ведь она откажется, во всяком случае, пока он жив. Да и сможет ли вампирочка лететь? Раны, нанесенные серебром, не заживают так же легко, как обычные… Он мог бы помочь ей, но сил уже не осталось. Ни на что. Шенк не строил иллюзий, он понимал, что не доживет и до заката, он не дожил бы, даже если бы не получил в бою ни единой царапины. Двойной вызов Знака — смерть верная.
Рядом послышалось тяжелое, хрипящее дыхание. Чья-то рука стиснула его пальцы, послышался знакомый голос… но слов было не разобрать.
— Я не… слышу… — Он выговорил эти слова с трудом, чувствуя, с какой натугой ворочается язык, даже не будучи уверенным, что она поймет, Но девушка разобрала еле слышный шепот, ее рука, горячая, сильная, еще крепче стиснула его ладонь.
— Шенк, очнись, приди в себя!
Звук ее голоса, требовательного, повелевающего, заставил темплара вынырнуть из забытья. Он сосредоточился, пытаясь вникнуть в смысл слов. И даже сумел слабо, уголками губ, улыбнуться.
— Да, Травинка, я слышу…
— Не вздумай умирать! — почти крикнула она.
Сквозь туман, застилающий глаза, проступило ее бледное лицо. В глазах, распахнутых куда шире обычного, огромных, невероятно красивых, плескался даже не страх — ужас, всепоглощающий ужас, — и Шенк понимал, что девушка боится не за себя — за него, и только за него.
— Прости, девочка… — Его голос немного окреп, но темплар знал, что это ненадолго. Пара часов от силы, и все будет кончено. — Прости, я… оказался плохим… защитником.
— Шенк, нет!
По ее щеке скатилась слеза, затем еще одна и еще. Она трясла, тормошила его, даже не замечая, что от этих резких движений раны сильнее кровоточат, а значит, и приближается конец. Но конец и так был неизбежен. И она знала это, знала, что ни у одного столь изрубленного человека нет ни единого шанса выжить… ни у одного обычного человека.
