Алексей Пехов - Пересмешник
В общем, зрелище настолько отвратительное, что описывать его совершенно не хочется.
Кажется, он как раз закончил свое дело, потому что с блаженным видом касался левой рукою врат усыпальницы.
– Ты что-нибудь предпримешь? – забеспокоился Стэфан, почувствовав, как во мне начинает нарастать ненависть.
Я вышел на открытое пространство и быстро направился к человеку, убившему чэра эр’Фавиа. Меня он заметил не сразу и когда поднял глаза, нисколько не испугался. На его грубоватом немолодом лице неожиданно появилась смущенная и несколько виноватая улыбка, словно у ребенка, которого родители застали за несерьезным проступком.
Я посмотрел ему в глаза, светло-карие и совершенно безумные и, подняв револьвер, нажал на спусковой крючок. Наверное, он так и не понял, что произошло, когда пуля угодила ему в лоб, и упал в кровь, на останки своей жертвы, все еще продолжая улыбаться.
Ацио, вздрогнув, обернулся на звук, неловко зашарил в кармане, пытаясь вытащить пистолет, но я не дал ему такой возможности и отправил следом за братцем, не испытывая по этому поводу ровным счетом никаких сожалений.
Почти сразу же с противоположной стороны гробницы раздались встревоженные крики и появилось несколько человек. Оглушительно загрохотало, я принял Облик и бросился на землю. Надо мной веером молний пролетел целый рой электрических пуль.
Пока двое перезаряжали тяжеленную пулеметательную машинку, я вскочил, но почти сразу же стал видимым, и остальные (то ли трое, то ли четверо, у меня не было времени считать) начали палить по мне из револьверов.
С неба упал Ио и, оказавшись между мной и противниками, распахнул каменные крылья, закрыв меня от града пуль.
– Проваливай, Пересмешник! – рыкнул он и швырнул в людей шар белого огня, внезапно оказавшийся у него в руке.
Пространство озарила белесая вспышка, и взвыло так, что у меня заложило уши. На расколотых мраморных плитах осталось два трупа, еще трое орали и катались по земле, пытаясь сбить с одежды пламя.
Где-то за гробницей тоже грохотали выстрелы, слышались высокие вибрирующие визги, а в отдалении начинал нарастать странный гремящий гул.
– Возвращайся к Алисии, Ио!
– Если с тобой что-нибудь случится, то хозяин с меня мою каменную шкуру спустит! – огрызнулся амнис.
– А если что-нибудь случится с девушкой, я тебя в порошок перемелю! – взревел я, потеряв терпение.
Он ответил очень грубо, присовокупив к этому неприличный жест, но мои слова на него подействовали, и горгулья, распахнув крылья, исчезла. Я бросился прочь, прежде чем враги пришли в себя.
– Что теперь? – спросил Стэфан.
– Это ты меня скажи! Ночной Мясник успел совершить, надо думать, последнее убийство! Что дальше?!
– Теперь все зависит от мага!
– Значит, его следует убить!
Это заявление было очень самонадеянным с моей стороны, но какой еще выбор оставался?
Грохот нарастал. Стрельба продолжалась.
Да что она там устроила?!
Когда я вернулся туда, где оставил Алисию, то никого не нашел. На площади тоже было пусто, если не считать одного трупа с разорванным горлом, одного стеклянного человека и все также плавающего в пузыре Зефира. Там, где волшебник провел по мраморным плитам янтарной палочкой – появились темные глубокие борозды.
Больше всего начертанный рисунок напоминал солнце, только вместо лучей были какие-то щупальца. В центре солнца лежал платок Алисии. Под ним медленно расползалось темное кровавое пятно, словно кровоточила сама земля.
Я шагнул к этой вещи, но Стэфан резко сказал:
– Не трогай!
Я остановился, словно врезался в стену, решив послушаться совета амниса.
– Все кончено. Надо уходить, мой мальчик, и очень быстро. Времени нет.
– Еще ничего не кончено, Стэфан, – я побежал в сторону площади, где стояли статуи Князей, и откуда доносилась стрельба.
– Ты не понимаешь! Ритуал совершен! И я, и Анхель чувствуем это!
– Тогда почему мы все еще живы?!
– У врат следует сломать замки и открыть их. К тому же, никто из нас не знает, какая из гробниц распечатана! Только волшебник…
– Значит надо убить его! – вновь сказал я.
Грохот стал нестерпимым, земля под ногами ощутимо вздрагивала, словно где-то поблизости танцевали вальс неуклюжие великаны. Из-за все усиливающегося снега, впереди, казалось, мечутся призраки.
– Пусти меня! Пусти! Ты, проклятый…
Я и не знал, что Алисия знает так много столь интересных ругательств. Она лавиной вываливала их на Ио, который бесстрастно держал девушку за шкирку и в то же время прислушивался к тому, что происходит на главной площади.
– Тиль! – Облик Эрин был несколько потрепан, а лицо горело от гнева. – Скажи этому тупому каменному идиоту, чтобы он немедленно отпустил меня!
– Я всего лишь исполняю приказ, чтобы ты не пострадала! – обиделась горгулья.
– Если ты меня сейчас не опустишь, то пострадаешь именно ты! – пригрозила девушка, совершив еще одну безуспешную попытку вырваться.
– Я сильнее твоего амниса, крохотуля! – желчно ответил ей Ио. – Я это знаю, он это знает, и ты это знаешь! Так что побереги слова и не сотрясай воздух!
– Тиль! Скажи ему…
– Извини, но я не его хозяин, и он мне не подчиняется, – неприлично солгал я. – К тому же тебе не надо лезть под пули. Там очень опасно.
Она задохнулась от возмущения, а я из-за все заглушающего грохота крикнул Ио:
– Как далеко ты можешь улететь?!
– Не так далеко, как хочется!
– Если усыпальница откроется, не мешкай! Унеси ее отсюда как можно дальше!
– Нет, Пересмешник! Этого я не сделаю! Я не оставлю Зефира! К тому же приказ хозяина оставаться здесь, еще никто не отменял!
Я скрипнул зубами и, больше не разговаривая, бросился в сторону главной площади, не понимая, почему продолжается стрельба, и кто с кем сражается.
– Чэр эр’Картиа, вы самый невыносимый… – ударил мне в спину возмущенный крик Алисии, но я уже завернул за угол и дальше не слушал.
По пустой тропинке, через арку, которую поддерживали две прекрасные кариатиды, мимо разрушенной гробницы, к которой мы приходили вместе с Данте, казалось много-много дней назад, я выскочил на площадь с правой стороны и остановился в изумлении, едва не открыв рот.
Вокруг творилось немыслимое.
По кладбищу, ломая гробницы и надгробные плиты, в снежной круговерти тяжело и неспешно шагала паровая боевая машина, на который в обычное время дрались на Арене. Она была из тех, что должны проходить испытания, а не шляться по усыпальницам, с грохотом круша все на своем пути.
Оставалось лишь догадываться, что нужно этой громыхающей жестянке здесь, и кто ею управляет.
На земле валялось около десятка тел, все были разорваны, словно попали в лапы очень голодных тигров. Но тигров здесь не было, а был всего лишь разъяренный Данте в Облике и Бэсс. Впрочем, они вдвоем отлично заменяли любых хищников.
