Павел Александров - Откровение миротворца (СИ)
– Тебе будет одиноко, Маркос.
– Одиноко? Нет.
«Забудь обо всех. Ощути себя странником, который волей Всевышнего пришёл в неведомый мир, – вспомнились слова, прозвучавшие в его голове во время схватки с изолитами-убийцами. – В мир, где ты не знаешь ни души, но заранее любишь тех, кого повстречаешь. Как отшельник Фарана, у которого нет ни родных, ни близких, любит весь мир, так и ты, одинокий странник, радуешься любому человеку, с радостью встречаешь каждый восход, словно начало счастливейшего дня в своей жизни!»
– Со мной будет Циэль. И я наконец-то смогу поговорить с ней обо всём, что хотел, но был неспособен понять. А ещё – я буду говорить с людьми, чьи дороги сведут их с Зеркалом… Я не буду скучать, поверь мне, Лейна… И не гляди волком на Амарту. Её рану нельзя назвать иначе, как провидением свыше. Не приговорив себя к смерти, я бы никогда не решился стать тем, кем стал.
– Так всё было предначертано изначально?
– Я не верю в судьбу, Лейна. Всевышний дал мне путь. А может, и несколько путей. И я выбрал тот, которой был мне наиболее близок. Прости меня. Я мог бы выбрать и другой.
Наконец-то она улыбнулась.
– Ты же знаешь, я ни в чём тебя не виню. Ты мой герой. И навсегда им останешься.
Он улыбнулся ей в ответ.
– Знаешь, каждый раз, когда подступало отчаяние, я думал, что Всевышний несправедлив ко мне. Что Он даёт мне испытания выше моих сил. Но сейчас, оглядываясь назад, я не вижу ни одного испытания, которое было мне не по силам.
Буря улеглась, но теперь Марк почувствовал, что само основание Мглы пришло в движение. Очень скоро Зеркало Мглы сменит место своего пребывания.
– Спасибо, Лейна. Я знал, ты поймёшь, ты простишь… Вам пора идти.
И, чтобы не задерживать их обеих, Марк повернулся и направился вглубь Мглы, опираясь на меч-посох.
«Сломанный меч странника, – подумал он. – Какой символ может быть более подходящим для моей новой миссии?»
Ему многое ещё предстоит узнать об этом уникальном Зеркале, как и о его создателе, и о том, что с ним в действительности произошло в далёком прошлом. Он почти забыл о существовании мглистой женщины-оракула, которая по-прежнему была где-то рядом. Мгла перед ним расступалась, и он чувствовал, что вот-вот перед ним возникнет фигурка маленькой черноволосой Циэли.
Путь окончен, миротворец. Началась река.
***
(Амархтон)
Весть о гибели королевы стремительно охватывала город. Исполняя повеление Этеокла, гонцы скакали по улицам, заезжая во все кварталы. Люди высовывались из окон, останавливались на площадях, в кои-то веки проявляя к чему-то интерес.
И вдруг на башне центрального храма Сумеречного города раздался трубный глас. Никто поначалу не обратил внимания на этот звук, но уже через минуту стало нарастать волнение. Храмовые трубы не играли уже больше сорока лет! Все горожане, которые были в эту минуту на улицах, обернулись на протяжный звук, который уже подхватили другие трубы: в Тёмном, в Мглистом городе, в Аргосе и у Северных врат, и всё дальше и дальше по городу понеслась весть.
Люди заговорили.
– Правда, что ль? Что-то теперь будет? – переговаривались одни.
– Как? Сильвира? Быть не может! – не верили другие.
– Наконец-то! Свершилось правосудие! – злорадствовали третьи.
Весть врывалась в дома и храмы, в торговые лавки и в мастерские ремесленников, в караулки стражников и в дома управляющих, в богатые жилища и в нищенские лачуги. И везде, куда бы ни пришла сопровождаемая трубным гласом весть, пробуждался отклик. На трёх главных площадях люди обступили плотным кольцом королевских глашатаев, требуя подробностей о смерти, постигшей южную владычицу.
– Надо же, южанка, а за Амархтон полегла! – с восхищением заявил мелкий управитель.
– Не за Амархтон, а за империю свою, какую хотела на наших костях построить! – возразил ему лавочник.
– Сама эту войнищу развязала, да ещё и нас втянула, – забурчал старый харчевник.
– Постыдились бы! Что теперича делать будете, когда войско её ваши зады от нечисти не прикроет! – налетела на них почтенного вида торговка.
Не прошло и часа, как весть облетела весь город, и всюду, где она появлялась, возникали споры, крики и сетования. Волнение охватило город – не только отдельные кварталы, как в Амархтонскую битву или во время штурма Башни Тёмного Круга, а каждый дом ощутил, что с падением этой южанки произошло нечто великое, нечто такое, что навсегда именит судьбу королевства и их судьбы.
Пока народ волновался, нашлись люди, которые поспешили к Западным вратам – поглазеть на догорающую битву, где сложила голову правительница, о которой столько ходило разговоров. Иные из чистого любопытства, иные, чтобы узнать побольше, как отразится эта смерть на жизни города и не подскочат ли вновь цены.
Но нашлись и другие. Те, в ком закипела кровь – сражаться за свой город. Многие почтенные горожане наспех облачались в фамильные доспехи, пылившиеся с эпохи короля Геланора, брали старые мечи или копья и шли, шли, шли к Западным вратам.
Король Дарвус всё это время сидел на коне у открытых врат, молча наблюдая за кипящей битвой. Ему чудилось, что вот-вот из вражьих строёв вырвется огненноволосая владычица, взметнётся её знамя, вознесётся клич…
Битва продолжалась. Измученные воины отступали и падали в изнеможении, но только для того, чтобы напиться воды из мехов, которые подносили им женщины, отдышаться, попросить у Всевышнего сил и вновь ринуться в бой.
Когда Дарвус, видя прорывающийся к Этеоклу клин даймонской пехоты, понял, что настал его час, и он больше не в силах ждать, он поднял руку и оглянулся, готовясь выкрикнуть ободряющее слово…
Силы Небесные!
Площадь вокруг Башни Тёмных была заполнена людом. Впереди всех стояли люди с оружием в руках, кто с одной пикой или топором, кто в полном боевом облачении с запылёнными эмблемами короля Геланора.
– За Амархтон! – возгласил какой-то старый вояка в старинных доспехах.
– За Амархтон! – вторили ему другие. – За короля! За короля Дарвуса!
Юный король едва оправился от увиденного. Всё происходящее показалось ему сном. Рука его ошеломлённо опустилась, дав знак к атаке. Гвардейская конница двинулась с места. Опомнившись, Дарвус вскинул руку и выкрикнул насколько мог:
– За Амархтон! За свободу королевства! За наши судьбы и судьбы тех, кто нам дорог! Во имя Спасителя! Вперёд!
Завидев несущийся трёхсотенный отряд короля, за которым выступали сотни и сотни городского ополчения, воины южной армии приободрились. Этеокл, уже сам вовлечённый в схватку и дважды раненый, утёр лоб и отрывистыми командами стал перестраивать фланги, готовя новый прорыв. Южные лучники и вольные стрелки, у которых уже судорога сводила суставы от натягивания тетивы, вмиг забыли усталость, закричав обозным: «Стрелы тащи! Ещё стрел! Живее, живее!»
