Елена Лобанова - Реализация
- Местный "Ленин" глупо прячет
Своё тело в Мавзолее -
Египтянин недобитый,
Дохлой мумии подобный!
Неожиданно снизу донёсся не по годам звонкий (для бабы-Яги) голос Катерины:
- Славься вечно Говард Картер!**
Руки прочь! Тутанхамона
Не дадим в обиду немцам!
По мнению Талика, немцам вообще ничего нельзя было "давать в обиду": ни Тутанхамона, ни неизвестного пока что "кратера". Даже если он - лунный. Как-то сразу вспомнился пломбированный вагон с революционерами, о котором Талик когда-то то ли читал, то ли слышал. Тут уж не стерпел сам писатель Золотов:
- Зашибу продажных тварей! - заорал он, подхватив слишком тяжёлый камень прямо из рук двух нечаянных помощников.
- В пломбированном вагоне
Едут пусть обратно в Мордор!
То ли изобретатель Мордора, покойный профессор Толкин, не любил, когда его имя поминали всуе, то ли главный конвоир терпеть не мог фэнтези ни в переводе, ни в оригинале, но Талик почувствовал тот самый потолок, об который уже не раз бился. Но на сей раз, его не приложило об невидимую преграду и не дёрнуло вниз. Ему просто дали понять, что момент падения близок.
- Нам культурно намекнули,
Что уже пора снижаться? - разочаровано рыкнул Витольд.
- А вот фиг вам! Я же - демон!
"Гордый, чёрный демон бури", - полностью сошёлся с оригиналом коварный.
Витас присоединился:
- ЧОткий демон, подтверждаю.
Неожиданно с земли возразил Баська:
- Да не "чоткий", сударь! "Чуткий"! - и напомнил Талику текст Горького:
- "Он давно усталость слышит".
Майна, сударь! Ща как грянет!
Дерболызнет - не очнётесь.
Угроз Талик не любил не меньше, чем эльфов. Но очень уж не хотелось получить по рогам. К тому же, он почти смирился со скорым приземлением. Да и камень, с которым Талик реял над полем битвы, был тяжёлый и нуждался в применении. Сарайный мавзолей показался неплохой мишенью.
Отпущенный в свободный полёт булыжник пробил крышу строения и даже более того - просвистел её насквозь и вмял в землю щепки ленинского гроба. К сожалению писателя, ни один "Ленин" не пострадал, поскольку оба лысых попаданца принимали участие в беготне вне зданий.
- Когти береги! - заорал Бутончик, чувствуя намерение прочих сущностей приземлиться не на коленки, а приличным образом, на пятки, - только не на камни!
- Видим, не слепые! - ответил за остальных Витольд.
Внизу растекалось белёсое марево, намекая на скорый приход здешнего спецназа.
Бормотун попытался смягчить приземление. Талик совершил манёвр "осеннего листка", нарезав кругов пять по снижающейся спирали, и почти плавно приземлился, только слегка зацепив на последнем круге причёску Сильмэ-Колонтай - сорвал косынку. Замаскированная Мечта ничего не сказала, но зыркнула так, что позвоночник заледенел. А потом конвоирам стало не до гениального писателя. Они передавали с рук на руки раненых и увечных попаданцев, коней и упряжь. Талика немедленно приспособили к делу, велев ему отловить раненого в ногу "Берию".
А где ж его теперь искать-то? Попаданцы пестрели чёрно-белой расцветкой как допотопный телевизор. На лицах и одежде революционеров отпечаталась чёткая граница между чёрным задом и белым передом, не считая нюанса в виде перехода в лёгкую желтизну на животах.
- Тааак! - возмутился демон, - И какой неумный думал всё время о пИнгвинах!?
- А чо? - отозвался вдруг Горгуль. - Для нас, эротоманов, что женщина... что глупый пИнгвин... Да и не фиг, - почти спародировал он Витольда, - прятать тело меж утёсов. Покажи и будь свободен!
- Идиот! - хором постановили таликовы сущности.
Хромого попаданца заметил Витас. Правда, удрать мерзавец норовил совсем не так медленно, как пингвин по суше. Талик взмахнул крыльями и одним прыжком настиг искомого пингвина в пенсне. Мужик сопротивлялся в меру. Он пытался что-то сказать, но из горла у него вырывалось нечто среднее между кряканьем и курлыканьем.
Катерина с котелком подоспела вовремя, нанесла решающий удар, и бесчувственный Берия был успешно сдан санитарам-аборигенам.
Талик расправил и отряхнул крылья, встопорщил гребень, пригладил ирокез и при помощи демона стеганул хвостом, издав звук щёлкающего кнута:
- Н-ну! - гордо возопил писатель Золотов, - кто ещё против нас?!
"Против" никого не нашлось. Вся революционная братия верещала на языке птиц, видимо - пингвинов. А может, и крачек. Альбатросы не исключались.
- М-да... - не утерпел с высказыванием Бормотун, - птичий базар, однако!
- Ага, - откликнулся остроухий конвоир, - орать-орут, но зато никакой агитации не устраивают. Только заклевать друг-друга пытаются. Спасибо, Писатель!
Талик даже не успел намекнуть на вознаграждение, как татушковый Тузик зачесался и потемнел. Он посмотрел на запястье. Однако... резво тут и у них вознаграждение за помощь властям на счёт зачисляют!
Талик почесал руку и задумался:
- Ренегат я теперь, или кто?
- Что Вы, граф, - приникла к нему восторженная Катерина-Яга, - Вы - борец за правое дело!
Ну, раз за правое... Татушка сазу же перестала чесаться.
- Это полученная сумма, - пояснил Бутончик, - пришла в соответствие с совестью. Просочеталась.
Талик чуть не всхлипнул, испытав высокие патриотические чувства к своей новой Родине.
- Давил вас и давить буду! - грозно пообещал он мужичку с козлиной бородкой. Не иначе - самому Троцкому.
- Интеллектом! - дополнил мысль вампир.
- А будет надо, так и грубой силой! - рыкнул Витольд.
- И энергетическим воздействием, - вставил Бормотун.
- Порвём, короче, за наше всё! - грубо, но верно прорычал оборотень.
- За Пушкина, что ли, всех отымеем? - встрял было Горгуль.
- Дурак! - хором ответили сущности.
Первой, вслед за спецназом и Сильмэ сквозь мутный туман отправилась Катерина-Яга, за ней уехал Баська, уведя двух лошадей и хоббитов. Талик гордо шёл последним, если не считать наступающего ему на пяточные когти Нальдо.
Революционные попаданцы гоготали вслед проклятия, но их никто не понимал.
Уже знакомая лесная дорога показалась Талику родной и милой. Ни тебе вождей, ни тебе лишних аборигенов. Катерина приобрела прежний приятный вид, а прекрасная Сильмэ вновь стала похожа на недоразумение в лохмотушках. Тьфу! Спецназ с особо ранеными убрался в известном ему одному, спецназу, направлении. Писателю Золотову выяснять это направление было совсем ни к чему. Он вдохнул лесной воздух полной грудью и задал Нальдо самый насущный вопрос:
- Долго нам ещё тут по дорогам таскаться? По Мути этой?
Остроухий конвоир был как всегда противно-спокоен:
- Это уж как тебе будет угодно, писатель. Ты же себе место для поселения ищешь, а не я. С меня - проект твоего кошмарного замка, а он уже готов.
