Светлана Дмитриева - Рассадник добра
— Скажите, а как мессир относится к ученикам? — робко спросил Жоржик.
— Он к ним не относится. Он — учитель, — плоско скаламбурила Машка в ответ.
Гость растерялся и даже сбился с шага.
— Плохо он к ним относится, — сжалилась она. — Не кормит и грядки полоть заставляет. С выходными опять же напряженка. Собачья работа, словом.
— Чья? — спросил Жоржик.
— Крызиная, — поправилась Машка. — Впрочем, нет. От такой работы даже крыз сдохнет.
— Сдохнет — это хорошо, — мечтательно произнес ненормальный визитер.
Похоже, он был жертвой несчастной любви или финансового кризиса. Отчего-то объяснять ему, что жизнь прекрасна, Машке не хотелось. Делать ей нечего — спасать тех, кто спасенным быть ни в какую не желает?
Жоржик взглянул на нее искоса, помолчал, ожидая реакции, а затем продолжил:
— Ты не подумай, я долго размышлял и понял, что смерть — отличная штука.
— Угу, — отозвалась Машка. Выражение лица у нее при этом было самое что ни на есть мрачное.
Ну решил человек покончить с собой под руководством грамотного специалиста, что же теперь, к кровати его привязывать? Но суицидальных намерений Машка не одобряла и потому постаралась, чтобы неодобрение ее было хорошо заметно молодому идиоту.
— Моя семья небогата и не может отправить меня учиться в академию, — разглагольствовал он. — Мои родители — бедные учителя в северной провинции Дуаста-То, они преподают искусство заготовки мяса и овощей, учат пахарей и охотников читать. Желая такой же судьбы для меня, они не учитывали моих желаний. А я хочу стать магом.
— Не ты один, да? — хмыкнула Машка.
Гость не нравился ей все больше. Какого, спрашивается черта он решил напроситься в ученики к тому магу, которого Машка планировала приберечь для себя? В конце концов, Вилигарк ей уже обещал заняться ее обучением! А тут приезжает крестьянин из какого-то Мухосранска и надеется ее оттереть. «Нет уж, — зло подумала Машка. — Ненавижу кому-то дорогу уступать. Самой бы кто-нибудь уступил». Опыт подсказывал ей, что в любой очереди пропускать кого-то вперед не следует: не успеешь глазом моргнуть, как окажешься в самом конце.
— Ты не понимаешь. — Жоржик улыбнулся. — Я очень талантливый. Я даже нашему городскому лекарю помогал. Вот он-то и надоумил меня в Астоллу ехать, в ученики к хорошему магу проситься.
«Башку такому лекарю оторвать бы...» — мечтательно подумала Машка, а вслух сказала:
— Тебе бы на самом деле лучше на актерское попробовать поступить, если здесь этому учат. Они таких любят: странненьких, нагленьких, живеньких... Не хочешь актером быть?
— Я не хочу быть живым, — серьезно сказал Жоржик, замедлив немного шаг. — Я подсчитал, сколько времени необходимо мне для того, чтобы стать толковым магом. Мне не хватает. Я подумал и понял, что люди устроены весьма нерационально.
— Тебе бы с эльфами об этом побеседовать, — сказала, покачав головой, Машка. — Они на эту тему ужасно любят рассуждать, расисты недоделанные.
— Человеку нужно спать, хотя бы иногда, и нужно есть, — продолжал Жоржик, не обратив на ее насмешливое предложение никакого внимания. — И масса всего другого, добывание чего отнимает драгоценное время, которое можно было бы потратить на практику и обучение. А потому я решил стать мертвым, чтобы спокойно учиться дальше. Да и живем мы очень мало. Нашей жизни едва хватает, чтобы освоить одну прикладную профессию, нарожать и вырастить детей и увидеть несколько городов. Человек не должен жить так убого!
— Ты уверен, что тебя зовут Жоржик, а не Леонардо да Винчи? — осведомилась Машка, чувствуя себя так, будто присутствует при историческом моменте зарождения новой философии гуманизма.
Новоявленный просветитель надменно вспыхнул красными глазами.
— Разве я посмел бы, словно неотесанный пахарь, присвоить себе чужое имя?
— А я не знаю, какие у вас, на севере, традиции, — парировала, пожав плечами, Машка. — Ладно, хорош распинаться, пришли.
Она отворила дверь приемной. По петлям, затянутым густой паутиной, резво сбежал многоногий хозяин и, возмущенно пискнув, скрылся в щели. Пауки в доме Вилигарка были толстые, здоровые и донельзя нахальные. Кажется, они вообще считали, что дом этот принадлежит им, а громоздкие неповоротливые люди только оскверняют его своим присутствием. Бочком, стараясь не повредить паутину еще сильнее, Машка протиснулась в приемную и махнула рукой Жоржику: мол, заходи, не стесняйся. Тот немного помялся на пороге и неуверенно вошел.
Пахло пылью, крызами и чуть-чуть медом, хотя Вилигарк и не держал пчел. В этой комнате огромного дома не колдовали практически никогда, потому что присутствие «приемника» влияло на любые магические действия с огромной силой. Артефакт, похожий на массивный дореволюционный шкаф из тех, что стоят по музеям, перекрывал всю дальнюю стену. Около же ближней к двери робко притулилась скамеечка — две доски, соединенные какой-то жалкой щепкой. Машка подозревала, что сделана она была самим Вилигарком, потому что ни одному слуге не пришло бы в голову сотворить этакое позорище. Плотником мессир был криворуким и этим гордился.
— Садись, — велела Машка. — Чувствуй себя как дома, но не забывай, что в гостях. Воровать здесь совершенно нечего: шкаф ты не упрешь, а такая скамейка нормальному человеку и бесплатно не нужна.
— Я — не нормальный человек, — гордо ответствовал Жоржик. — Я — будущий маг.
— Тогда я — английская королева! — фыркнула Машка, покидая этого безумного оптимиста.
Жоржик проводил ее диким взглядом, и, захлопнув дверь, Машка догадалась почему. Король в Ишмизе был один, и относились к нему едва ли не почтительнее, чем к многочисленным богам. Королевским статуям, изваянным из светло-коричневого мягкого камня, не возносили хвалу и не приносили жертв, однако всякий благонравный горожанин считал своим долгом каменного болвана уважительным образом поприветствовать, проходя мимо. Болвана призывали в свидетели любовных клятв и долговых обязательств. Кажется, здесь считалось, что обманщика накажет сам король. Машке в это верилось слабо, однако каких только безумных традиций не выдумают люди, дабы разнообразить свою скучную жизнь! Понятно, что публичное присвоение ею королевского титула вызвало у бедолаги шок. Машка хмыкнула и пожалела, что не назвалась Папой Римским — а вдруг бы еще смешнее вышло.
Всю ночь в доме что-то подозрительно гремело и стучало, словно некромант решил затеять ремонт, чтобы позлить соседей. В окнах лаборатории то и дело вспыхивали алые и зеленые огни. Эльфы мучились бессонницей, да и Машка постоянно вскакивала, просыпаясь от резких звуков. Пару раз ей со сна почудилось, что где-то под окном орет автомобильная сигнализация, и от этого становилось страшно. Мысль о том, что все пережитые приключения ей попросту приснились и сейчас в комнату ввалится пьяный отчим, вызывала холодный пот. Под утро Май, у которого от недосыпа разболелась голова, принялся петь песни, в перерывах уверяя усталую и злющую Машку, что эльфийское пение — лучшее лекарство от всех болезней. Пел он похабно, поминутно фальшивя. Послушав младшего собрата пару минут, Вий ушел подальше, напоследок презрительно фыркнув, как кот.
![Светлана Безфамильная - Невеста на три дня[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)