Лиланд Модезитт - Башни Заката
— Мне, пожалуй, пора идти, — выпрямившись, говорит он. Мегера застывает, но тут же тянется к поясу, на котором висит клинок. В отличие от Креслина и стражей, она отдает предпочтение не заплечным, а поясным ножнам.
— А стоит ли тебе, в твоем положении? — начинает он, чувствуя, как сжимается его сердце.
— Какое это имеет значение, суженый? — сурово обрывает его Мегера.
Он наклоняет голову, на миг ослепленный жгучим туманом.
— Вы, оба! Ну-ка, выпейте это!
— Что за снадобье?
— Оно придаст вам сил — вы ведь еле держитесь на ногах.
Лидия протягивает им две маленькие чашки. Лицо ее мертвенно-бледно.
Залпом проглотив снадобье и нацепив портупею, Креслин смотрит на целительницу и спрашивает:
— Клеррис?
Мегера, выпив лекарство в два глотка, переводит взгляд с одного лица на другое.
— Не думай о нем, просто отправляйся туда, — говорит Лидия. — Он на западном пляже. Там, куда выбросило ближайшие корабли.
— О!.. — с тихим отчаянием восклицает Мегера.
— Всякий успех имеет оборотную сторону. И свою цену, — замечает Креслин, направляясь к привязанной у террасы Воле. Он протягивает Мегере руку, но та предпочитает не заметить этого жеста и, к удивлению Лидии, легко вскакивает в седло. Креслин следует за ней, но нагоняет лишь на полпути к цитадели.
Он молчит — да и что можно сказать? Ему самому не раз случалось действовать, руководствуясь исключительно собственными соображениями, после чего сталкиваться с далеко не желательными результатами. Теперь таким образом повела себя Мегера. Она постаралась причинить как можно меньший ущерб выбрасываемым на берег судам, а в итоге уцелело столько солдат, что они смогли составить сильный отряд. Но все же Креслин рассчитывал на большее понимание
— Кончай злорадствовать!
Ну конечно, она же слышит его мысли!
— Остался кто-нибудь в цитадели?
— Торкейл, ты же ему сам велел.
— Заберем его и всех, кого сможем.
— Прекрасно.
Идет дождь — легкий и редкий в сравнении с тем, какой скоро обрушится на восточный Кандар.
— Господин! — встречает его на пороге Торкейл.
— Собери всех, кто только может сражаться! — с ходу приказывает Креслин. — И быстро на западный берег, на тот пляж, что ниже второго поля.
— Слушаюсь, господин.
— Остались здесь лошади? — спрашивает Мегера.
— Только четыре. Остальных забрали отправившиеся на восток — им предстоял более долгий путь.
— Четырех человек — если найдутся, то стражей из Западного Оплота — пришли к нам. Остальных — на побережье. Как можно скорее!
Креслин заезжает под навес: мокнуть под дождем ему не хочется, равно как и тратить силы, чтобы отклонять струи.
Мегера осаживает гнедую рядом с ним.
— Думаешь, это и вправду хорошая идея?
— Не уверен. Но Лидия знает, что он в беде, а я не знаю, что еще можно предпринять. Не уверен, что мог бы сейчас совладать с ветрами, да еще на расстоянии.
— А я уверена, что не смогла бы.
— За успех приходится платить, и всякий раз все более высокую цену.
— Когда же это кончится?
— Для нас — никогда.
Они умолкают, а как только к ним присоединяются четыре воительницы из Западного Оплота, Креслин трогает свою вороную. Мегера скачет рядом с ним; стражи, попарно, сзади.
Сквозь пелену тумана, все еще наплывающего с севера, шестерка всадников несется на запад мимо нижних полей и обложенных камнями каналов, доставляющих воду, отдаленных источников в цитадель. Скачут по бурой траве болотистой низины, ведущей к бреши в холмистой гряде, за которой лежит западный пляж. И все это время Креслин отслеживает происходящее на белых песках.
Шиера, Хайел или кто-то иной принял решение разделить силы Отшельничьего, но оно явно было ошибочным. Креслин и Мегера еще работали с ветрами, а два вооруженных отряда порознь отправились зачищать побережье в надежде, что уцелевшие враги разбегутся, как в свое время хаморианцы. Но норландцы собрались вместе, и поспешивший к побережью отряд столкнулся с превосходящими силами противника.
Использовать ветра…
— Даже не думай об этом!
— Почему?
— После последнего шторма ты ослеп. Да и я чувствовала себя ненамного лучше.
— Атакуем ближайших, — говорит Креслин, обнажая короткий меч, и быстро скачет к песчаному гребню, который удерживает горстка защитников против вдвое большего отряда норландцев.
Песок глушит топот копыт, позволяя шестерым всадникам неслышно приблизиться к нападающим и обрушиться на них сбоку.
Клинок Креслина вспыхивает, и враг падает на землю.
— Регенты! Регенты!
Крик эхом отдается от дюн, вспениваясь как высокий прибой. Креслин яростно орудует мечом.
Левую руку опаляет огнем, однако это не прерывает движения клинка по смертоносной дуге.
«…регенты!.. регенты…»
Креслин разворачивается, направляя лошадь вверх по песчаному склону и срубая на скаку еще одного противника.
Останавливается он, лишь осознав, что на песчаной возвышенности не осталось ни одного живого норландца, там только Хайел, Клеррис и их солдаты. Русоволосая воительница торопливо осматривает тонкий порез на руке Мегеры.
— Это ерунда, — говорит запыхавшаяся Мегера. — Едем дальше.
Кивнув, Креслин направляет Волу туда, где между увязшими в песке форштевнями двух норландских фрегатов обороняется самая большая группа островитян. Он чувствует пульсирующую боль в руке Мегеры, но это не мешает ему, подняв меч, устремиться на подмогу теснимым воинам Отшельничьего.
«…регенты… регенты…»
Сразив еще одного врага, Креслин разворачивается, и в его плечо вонзается стрела с красным древком. Еще не успев в полной мере ощутить боль, он вскидывает глаза и видит на палубе дальнего норландского корабля почти дюжину лучников.
— Цельте в того, с серебряной макушкой! В него и в рыжую!
Боль пронзает правую руку Креслина, и ему с трудом удается удержать меч. А Мегера уже безоружна, и обе ее руки горят огнем.
Не видя выхода, Креслин роняет клинок и, развернув свою вороную, хватается за ближайшие из высоких ветров, чтобы обрушить на врагов их силу.
— Не промажь! В серебряную башку! — слышатся крики стрелков, заглушаемые воем усиливающегося с каждым мгновением ветра.
Упав на шею кобылы, юноша из последних сил скручивает воздушные потоки.
Рядом с судном, с которого летят стрелы, вспыхивает молния.
— Целься лучше!
Он тянет на себя приближающийся шквал, когда очередная струя обжигает его — или Мегеры? — правое бедро.
— Спасайте регентов!
Паника в голосе Хайела заставляет Креслина буквально вывернуться наизнанку, напрячься выше высочайшего предела своих возможностей.
Вороная кобыла взбрыкивает и спотыкается, но обожженная рука всадника крепко удерживает повод.
