Стивен Эриксон - Память льда
— На первый взгляд, — тихо сказал Надежный Щит, — все мною сказанное кажется весьма важным. Но, как я вижу, вы сами поняли, что особого значения это не имеет. Пять недель, Принц. Оставим им отомстить за нас, ибо это все, что они смогут совершить. И даже тогда их ограниченное число…
— Это заключения Брукхалиана или ваши?
— С сожалением признаюсь, что общие.
— Дураки, — бросил юноша. — Худом клятые дураки.
— Ваше Высочество, мы не устоим пяти недель против Панниона.
— Знаю, черт тебя! Вопрос, зачем вам пытаться?
Итковиан нахмурился: — Сир, таков наш контракт. Защита города…
— Идиот — что мне до вашего дурацкого контракта? Вы уже решили, что мы падем в любом случае! Моя забота — жизни моих людей. Эта армия идет в запада? Я должен. Встреча у реки…
— Мы не сможем пробиться, Принц. Нас раздавят.
— Мы сосредоточим на западе все силы. Внезапная вылазка, которая превратится в исход. Надежный Щит…
— Нас перережут, — бросил Надежный Щит. — Ваше Высочество, мы это обдумывали. Не сработает. Крылья конников септарха нас окружат и остановят. Потом подойдут беклиты и Тенескоури. Мы просто сменим удобную позицию на неудобную. Все это случится за один звон.
Принц Джеларкан взирал на Итковиана с неприкрытой яростью, даже ненавистью. — Известите Брукхалиана о следующем, — прошипел он. — В будущем Серые Щиты не станут думать за принца. Не их задача — решать, что я могу знать, а что нет. Принца следует извещать обо всех новостях, какими бы малозначимыми вы их не сочли. Вам понятно, Надежный Щит?
— Я в точности передам эти слова, Ваше Высочество.
— Я должен заключить, — продолжил принц, — что Совет Масок знает даже меньше, чем я?
— Это будет точное заключение. Сир, их интересы…
— Избавьте меня от ученых рассуждений, Итковиан. До свидания.
Итковиан смотрел, как принц выходит из двора. Его спина была слишком напряжена, чтобы называться величественной. Но он благороден на свой лад. Мне жаль вас, милый принц, хотя я не стану этого высказывать. Я — воля Смертного Меча. Мои собственные желания не важны. Он прогнал прилив бессильного гнева, таившийся под этими мыслями, и снова бросил взгляд на сидящих на ковре Баргастов.
Их транс прервался. Хетан и Кафал склонились к жаровне, к углям, испускающим витые кольца прозрачного на солнце дымка.
Всего за миг до того, как Итковиан вышел вперед.
Приблизившись, он увидел, что на угли положили какой-то предмет. Красный по краям, плоский и молочно-белый в середине. Свежая лопатка, слишком маленькая, чтобы принадлежать бхедрину, но больше человеческой. Вероятно, кость оленя или антилопы. Баргасты начали гадание, используя объект, принадлежащий тотемному зверю их шаманов.
Они не просто воины. Я должен был догадаться. Пение Кафала в Трелле. Он кудесник, а Хетан его женская половина.
Он подошел почти к краю ковра, встав слева от Кафала. Лопатка начала трескаться. На сломе кости пузырился жир, капая и окружая ее венцом пламени.
Простейшая форма гадания — чтение этих трещин словно карты, например, чтобы найти дикие стада для охоты. В данном случае, как понимал Итковиан, волшебство было более сложным, а трещины — чем-то большим, нежели карта физического мира. Надежный Щит стоял неподвижно, стараясь уловить невнятные переговоры между Хетан и ее братом.
Они говорили на баргастском, о котором Итковиан имел смутное представление. Но что было более странным — так это их манера разговора. Брат и сестра поминутно склоняли головы и словно выслушивали ответы кого-то незримого.
Теперь лопатка превратилась в сеть трещин, кость пошла пятнами синего, бежевого и белого цветов. Скоро она рассыплется, когда окружающие ее создания сдадутся текущей через ритуальный предмет ошеломляющей силе.
Жуткая беседа окончилась. Кафал снова впал в транс, Хетан же осела, поглядела вверх, встретив взгляд Итковиана. — Ах, волк, мне приятно видеть. В мире перемены. Удивительные перемены.
— Эти перемены вас порадовали, Хетан?
Она улыбнулась. — А что, тебя это тоже порадует?
— Мы сможем отойти от края пропасти? Есть такая возможность?
Женщина засмеялась, медленно встала. Она моргала и расправляла руки и ноги. — Меня брали духи, и теперь кости болят. Мои мышцы зовут кого-нибудь нежного.
— Есть расслабляющие упражнения…
— Я таких не знаю, волк. Ты не покажешь их наедине?
— Какие новости, Хетан?
Она оскалилась, уперла руки в бока. — Ради Бездны, — простонала она, — почему ты такой неловкий? Сдайся мне и узнай все мои тайны. Ведь это твоя работа? В такую игру надо играть осторожно. Особенно со мной.
— Возможно, вы правы, — ответил он, отворачиваясь.
— Стой, ты! — крикнула Хетан. — Ты бежишь как кролик? А сам зовешь себя волком? Я сменю твое имя.
— Как пожелаете, — бросил он через плечо и удалился.
За спиной зазвенел смех: — Ах, вот достойная игра! Иди же, милый кролик! Верткая добыча, ха-ха!
Итковиан вернулся в казармы, медленно поднялся по идущей вдоль стены лестнице, пока не добрался до башни. С каждой ступенькой его доспехи звенели и лязгали. Он старался прогнать из воображения образ Хетан, ее яркие, веселые глаза, ее смеющееся лицо, струйки пота, прочертившие пепел на лбу, ее походку, ее выгнутые бедра и выпяченную в явном вызове грудь. Он ощутил возвращение давно похороненных, жгучих желаний. Его обеты рушились, каждое обращение к Фенеру встречало лишь молчание, словно бог был равнодушен к принесенным во имя его клятвам.
Наверное, это была последняя, самая горькая истина. Богов не заботят аскетические крайности смертных. Им не важны правила поведения, двойные стандарты жизни жрецов и монахов. Возможно, они хохочут над цепями, которые мы сами на себя наложили — ненасытимое желание найти пороки в требованиях жизни. А может, они не смеются, а гневаются на нас. Может быть, наше отвержение жизненного пира и есть самое гнусное оскорбление тех, кому мы служим и поклоняемся.
Он подошел к оружейной комнате в конце спиральной лестницы, равнодушно кивнул стоявшим там двум солдатам, прошел на верхнюю платформу.
Дестриант уже стоял там. Карнадас изучал Итковиана, пока тот подходил ближе. — У вас, сир, озадаченное выражение лица.
— Да. Не стану отрицать. Я имел разговор с принцем Джеларканом, окончившийся его недовольством. Потом я говорил с Хетан. Дестриант, моя вера под осадой.
— Вы сомневаетесь в обетах.
— Да, сир. Признаю, что усомнился в их смысле.
— Вы верили, Надежный Щит, что правила поведения созданы, чтобы радовать Фенера?
