Джордж Мартин - Танец с драконами. Грёзы и пыль
У Вонючки пересохло в горле. Слышно было, как голые вязы вдоль улицы качаются на ветру.
— Милорд…
— Млорд. Не забывай: во рту каша.
— Можно спросить, млорд: зачем я вам нужен? Я ведь не человек даже, и вонь от меня…
— Ванна и чистая одежда помогут делу.
— Ванна? — У Вонючки скрутило нутро. — Лучше не надо, млорд. Я весь… в ранах, а эту одежду дал мне лорд Рамси и не велел снимать, пока он не прикажет.
— Так это ж лохмотья, — терпеливо молвил лорд Болтон. — Грязные, рваные, мочой и кровью пропахшие, да и холодно, поди, тебе в них. Мы тебя оденем в теплую шерсть, дадим плащ на меху — хорошо ведь?
— Нет. — Не даст он себя раздеть. Не позволит, чтобы его видели голым.
— Предпочитаешь бархат и шелк? Раньше, помню, ты любил наряжаться.
— Нет. Оставьте мне эту одежду, мою. Я Вонючка, рифма кучка. — Сердце стучало как барабан, голос перешел в тонкий визг. — Не надо ванны. Пожалуйста. Не забирайте одежду.
— Ну хоть постирать ее дай.
— Нет. Прошу вас. — Вонючка скукожился на седле, боясь, как бы лорд Болтон не велел своим гвардейцам раздеть его прямо на улице.
— Ладно, как хочешь. — Глаза Болтона при луне казались совершенно пустыми. — Я тебе зла не желаю — ты много для меня сделал.
— Я? — «Это ловушка, — кричало что-то внутри. — Он играет с тобой. Сын — всего лишь тень своего отца, а Рамси постоянно играл на его надеждах». — Что же это, млорд?
— Ты отдал мне Север. Судьба Старков решилась в ту самую ночь, когда ты взял Винтерфелл. — Болтон небрежно махнул бледной рукой. — Все остальное — только свара из-за добычи.
Вот и бревенчатая стена Барроухолла. На четырехугольных башнях видны знамена: дредфортский человек с содранной кожей, боевой топор Сервинов, сосны Толхартов, водяной Мандерли, скрещенные ключи старого лорда Локе, великан Амберов, каменная рука Флинтов, лось Хорнвудов. У Стаутов в гербе шеврон, красный с золотом, у Слейтов — двойная белая лента с серым полем внутри. Четырех Рисвеллов из Родников представляют четыре конские головы: серая, черная, золотая, каштановая. О них шутят, что они даже на цветах своего герба не могут сойтись. Выше всех реют олень и лев мальчика, сидящего на Железном Троне за тысячу лиг отсюда.
Слышно было, как вращаются крылья старой ветряной мельницы. Всадники проехали под воротами на травянистый двор, конюхи выбежали принять лошадей.
— Прошу сюда, — сказал лорд Болтон и пошел к замку, где висели знамена покойного лорда Дастина и его вдовы. В дастиновском гербе леди Барбри — корона над скрещенными секирами — одну четверть занимала золотая конская голова лорда Родрика Рисвелла.
На середине деревянной лестницы, ведущей в чертог, у Вонючки затряслись ноги. Он остановился передохнуть, глядя на зеленые склоны Большого Кургана. Одни говорят, что это могила Первого Короля, правителя Первых Людей, другие — что под этим громадным холмом должен лежать король великанов. Некоторые говорят даже, что холм этот не насыпной, а естественный; если так, то он один такой на плоской, усеянной курганами равнине.
В чертоге, грея руки над углями очага, стояла женщина. Вся в черном, ни золота на ней, ни драгоценностей, но сразу видно — благородная дама. Несмотря на морщинки у глаз и рта, она сохранила свою красоту и держалась прямо. В каштановых волосах, стянутых вдовьим узлом, сквозила сильная проседь.
— А где же мальчик? — спросила она. — Ваш бастард отказался выдать его? Кто этот старик… боги правые, какое зловоние. Он что, обделался?
— Нет, просто побыл у Рамси. Позвольте представить вам, леди Барбри, законного лорда Железных островов, Теона из дома Грейджоев.
«Нет-нет, не произносите этого имени! Рамси услышит и будет мучить меня!»
— Я не того ожидала, — поджала губы хозяйка замка.
— Придется обойтись тем, что есть.
— Что ваш бастард с ним делал?
— Снимал кожу, я полагаю. Пару клочков там и сям, ничего существенного.
— Он в здравом уме?
— Не уверен. Разве это столь важно?
— Млорд, мледи, — не выдержал Вонючка, — вы ошибаетесь. — Он упал на колени, дрожа как лист, по щекам покатились слезы. — Я не он. Переметчивый погиб в Винтерфелле, а я Вонючка, рифма Жучка.
ТИРИОН
На седьмой день пути Пенни, словно пугливый зверек после зимней спячки, выползла наконец из каюты.
Смеркалось. Красный жрец зажег свой костер в большой железной корзине, и команда собралась на молитву.
— Благодарим тебя за солнце, которое нас согревает, — возгласил Мокорро басом, идущим из глубины его массивного торса. — Благодарим за звезды, указывающие нам путь через холодное черное море. — Красный жрец выше лорда Джораха и вдвое толще; алое одеяние по рукавам, подолу и вороту вышито огненным шелком. Кожа черна как смола, волосы белее снега, на лбу и щеках желто-оранжевые наколки. Железный посох ростом с него самого увенчан драконьей головой; когда жрец бьет им о палубу, дракон изрыгает зеленое пламя.
Его охрана, пятеро Огненноруких, подхватывали за ним. Пели они на языке Старого Волантиса, но Тирион уже знал эту молитву и суть улавливал. «Храни наш огонь и защити нас от тьмы, ла-ла-ла, освети наш путь и не дай остыть, ночь темна и полна ужасов», — ну и так далее.
Вслух он, само собой, этого не высказывал. Тирион Ланнистер не признает никаких богов, но красному Рглору на этом корабле разумнее выказывать уважение. Сир Джорах снял с Тириона оковы, и карлик совсем не желал снова в них оказаться.
«Селасори Кхорун» — настоящее корыто водоизмещением пятьсот тонн. Глубокая осадка, высокие надстройки на носу и корме, одинокая мачта посередине. Нос украшает деревянный, источенный червями муж; судя по лицу, он страдает запором, под мышкой у него свиток. Столь безобразного судна Тирион еще не встречал, да и команда не лучше. Капитан, пузатый сквернослов с жадными глазками, в кайвассу играет плохо, а проигрывать совсем не умеет. Под началом у него четверо помощников-вольноотпущенников и пятьдесят рабов с носовой фигурой корабля на щеках. Тириона они все кличут Безносым, сколько ни повторяй им, что зовут его Хутор Хилл.
Трое помощников и три четверти команды — рьяные приверженцы Владыки Света, с капитаном все не столь ясно. Он выходит вечером на молитву, но сам не молится. Мокорро, вот кто властвует на борту, — по крайней мере во время этого перехода.
— Владыка Света, благослови раба твоего Мокорро и освети ему путь в темных местах этого мира, — гудел жрец. — Сохрани верного раба твоего Бенерро. Даруй ему мужество, даруй ему мудрость, наполни пламенем его сердце.
Тут-то Тирион и заметил Пенни. Она смотрела на представление с нижней ступеньки крутой деревянной лесенки, ведущей на ют, и видна была только ее голова в капюшоне. Белки глаз блестели при свете костра. Ее сопровождала большая серая собака, служившая ей конем на потешных турнирах.
