Робин Хобб - Убийца Шута
Внезапно он исчез, будто кто-то сорвал с меня теплый плащ в разгар снежной бури. Он пристально всматривался слепыми глазами, ужас и радость отразились на его покрытом шрамами лице.
— Волк идет, — произнес он. — Его зубы — кинжал, капли крови — слезы его.
И мое видение исчезло, сменившись глубокими сумерками, которые падают на землю перед последним дневным лучом света. Цвета погасли и тени скрыли от меня все вокруг. Я решила, что умираю. Все вероятности закрылись, спрятались, свернулись в один момент времени. Я не могла пошевелиться. Жизнь стала плотной, ограниченной, медленной. Время только что было безграничным океаном, раскинутым во всех направлениях, а я была птицей, свободно кружащей от одного момента к тысяче вероятностей. А сейчас я погрязла в крошечной луже и изо всех сил пыталась прожить одно мгновение полностью, не видя последствий ни одного из своих движений. Я остановилась, замерла, позволив жизни проходить мимо.
Глава тридцатая
Столкновение
Мой волк учил меня так же, как и я учил его. Но как он ни старался, ему не удалось научить меня жить в сейчас, как жил он. Когда тихими снежными ночами мы валялись у теплого очага, волку не нужен был разговор или свиток для чтения. Он просто наслаждался уютом, теплом, отдыхом. Когда я вставал, чтобы сходить в маленькую комнату, или вытянуть обожженную палку и камина и лениво поцарапать ею полку, или взять бумагу и перо, он поднимал голову, вздыхал, а потом снова ложился и продолжал наслаждаться вечером.
На охоте я двигался почти так же бесшумно, как и он, неотрывно следил за трепетом ушей и движением копыт оленя, крошечными знаками, выдающими затаившееся в кустах животное. Я льстил себе, уверяя, что всецело настроен на охоту. И все же, полный решимости наблюдать, я пугался, когда Ночной Волк прыгал и в одно мгновение убивал затаившегося кролика или съежившегося рябчика, мимо которых я прошел. Я всегда завидовал ему в этом. Он был открыт для всего, что предлагает мир: запах, звук, малейшее движение или просто столкновение жизни с его Уитом. Я никогда не достигну его способности открыть себя всему, чтобы знать, что происходит вокруг, знать все и сразу.
Запись в дневнике, без подписиЯ не успел сделать и шага, как Риддл оказался рядом со мной. Он поймал меня за руку. Я повернулся к нему. Его рот сжался в тонкую линию. Он заговорил тихо, почти без интонации, будто сам не зная, как относиться к своим словам.
— Я должен сказать это прежде, чем мы найдем Би. Фитц, это бесполезно. На самом деле, именно этого и боялась Неттл. Ты хороший человек. Ты — мой друг. Я надеюсь, что ты вспомнишь, что мы друзья, после моих слов. Ты плохой… ты не можешь быть хорошим отцом. Я должен забрать ее в Баккип. Я обещал Неттл посмотреть, как идут у вас дела. Она не доверяла себе, чтобы принять решение. Боялась, что будет слишком придирчива.
Я затолкал вглубь себя вспышку злости.
— Риддл, не сейчас и не здесь.
Позже я подумаю о его словах и об их значении. Я пожал его руку, лежащую на моей руке.
— Мне нужно найти Би. Ее нет слишком долго.
Он поймал меня за рукав, и мне снова пришлось вернуться к нему.
— Вот именно. Но пока я не сказал об этом, ты ничего не замечал. Второй раз за сегодня ты подвергаешь ее опасности.
У Шан были лисьи уши. Она подслушивала. Позади нас она фыркнула, выражая что-то между отвращением и весельем, и ехидно сказала, чтобы я мог услышать:
— И этот человек еще говорит, что вы не подходите для воспитания его дочери.
Я чуть не повернулся к ней, но волк в моем сердце прыгнул вперед. Найди детеныша. Нет ничего важнее.
Риддл тоже услышал ее. Он отпустил мой рукав и направился к двери. Я шел в двух шагах позади него. В голове крутились разные мысли. Приречные дубы — городок небольшой, но на Зимний праздник сюда прибыло много народа. Разные люди, желающие хорошо провести время. А для некоторых из них хорошо проведенное время может причинить боль моей маленькой девочке. Я ободрал бедро об угол стола, и двое мужчин заорали, когда пиво выплеснулось из их кружек.
А потом Шан по глупости схватила меня за рукав. Она тащилась за мной, а Лант шел за ней хвостом.
— Риддл, найдите Би. Арендатор Баджерлок, мы должны решить наш вопрос раз и навсегда.
Я так резко вырвал рукав из ее пальцев, что она вскрикнула и прижала руку к груди.
— Он сделал вам больно? — в ужасе воскликнул Фитц Виджилант.
Риддл дошел до двери и ждал, пока внутрь войдут двое высоких мужчин, чтобы выйти на улицу. Он наклонился, чтобы посмотреть через их плечи.
— НЕТ! Стой! Отпусти ее!
Риддл взревел и расшвырял мешающих пройти мужчин. Я рванулся прочь от Шан и пересек переполненную таверну, спотыкаясь на бегу. Дверь распахнулась, и я бросился вперед. Я дико оглядывал площадь, заполненную народом. Куда делся Риддл, что он увидел? Люди спокойно шагали по снегу, чесалась собака, возница разгружал тележку у таверны, весело болтая с приятелем. За тележкой я мельком увидел Риддла, мчащегося мимо испуганных прохожих в сторону нищего оборванца, который обнимал мою маленькую дочь своими кривыми грязными руками, и крепко прижимал ее к груди. Его рот был у ее ушка. Пойманная в ловушку, она даже не сопротивляется. Вместо этого она очень, очень спокойна, ее ножки болтаются, она глядит в его лицо, раскинув слабые руки, будто что-то прося у неба.
Я обогнал Риддла, откуда-то в моих руках появился кинжал. Я услышал рев зверя, и он загремел в моих ушах. Моя рука обвилась вокруг горла нищего, отдернув его лицо от моей дочери, и, прижав его голову к своему локтю, я вогнал кинжал в его бок.
Один раз, два раза.
Три раза.
Он закричал, отпустил ее, и я оттащил его от моей малышки в серо-алом платке, оборванным цветком упавшей на снег.
В одно мгновение Риддл сообразил подхватить ее с заснеженной земли и отступить назад. Его правая рука прижимала ее к сердцу, а в левой наготове блестел кинжал. Он огляделся, ища другого врага и новую цель. Затем посмотрел на нее сверху вниз, сделал еще два шага назад и крикнул:
— Она в порядке, Том. Немного испугана, но в порядке. Никакой крови!
Только тогда я понял, что вокруг кричат люди. Некоторые бежали от этой расправы, другие собирались в круг, как вороны над трупом. Я все еще держал нищего. Я посмотрел вниз, в лицо человека, которого убил. Его глаза, серые и слепые, были распахнуты. Его лицо было покрыто шрамами, как нежно нанесенным рисунком. Он криво улыбался. На руке, которая вцепилась в мою, держащую его за горло, птичьими когтями торчали криво зажившие пальцы.
— Фитц, — тихо сказал он. — Ты убил меня. Но я понимаю. Я заслужил это. Я заслужил худшее.
Его дыхание было зловонным, глаза походили на грязные окна. Но голос его не изменился. Мир закачался под моими ногами. Я зашатался и тяжело сел в снег с Шутом на руках. Я понял, где оказался: под дубом, в кровавом снегу, где истекла кровью псица. А теперь здесь истекал кровью Шут. Я чувствовал, как его теплая кровь течет по моей ноге. Я отбросил кинжал и прижал руку к ранам, нанесенным мной.
— Шут, — прохрипел я, но на большее мне не хватило дыхания.
Он подвигал рукой, слепо шаря вокруг себя, и спросил с безграничной надеждой:
— Куда он ушел?
— Я здесь. Здесь. И мне так жаль. О, Шут, не умирай. Не на моих руках. Я не смогу жить с этим. Не умирай, Шут, не от моих рук!
— Он был здесь. Мой сын.
— Нет, здесь только я. Только я. Любимый. Не умирай. Пожалуйста, не умирай.
— Мне приснилось? — Из его слепых глаз медленно покатились слезы, густые и желтые. Вместе с шепотом из его рта вырывался отвратительный запах. — Позволь мне умереть в этом сне. Пожалуйста.
— Нет. Не умирай. Не от моей руки. Не на моих руках, — умолял я.
Я согнулся над ним, почти такой же ослепший, борясь с тьмой, заволакивавшей мне глаза. Этот кошмар не мог быть моей жизнью. Как это могло произойти? Как? Мое тело жаждало беспамятства, а разум знал, что мне придется умереть после Шута. Ведь я не смогу пережить его смерть.
Он заговорил снова, и слова покидали его, смешиваясь с кровью.
— Умереть на твоих руках… какая тихая смерть, — он сделал два вдоха. — Но я не могу. Не имею права.
Кровь поднялась над губами и потекла по подбородку.
— Как бы мне этого ни хотелось. Позволь мне… Если можешь. Подари мне жизнь, Фитц. Чего бы это ни стоило нам. Тебе. Пожалуйста. Я обязан выжить.
Исцеление Скиллом, даже в лучших условиях — очень сложная работа. Как правило, ею занимаются несколько человек, объединенных в группу, способных делиться друг с другом этой силой. Важно знание о строении тела человека, чтобы в тяжелых случаях решить, какие травмы наиболее опасны, и заняться ими в первую очередь. Прежде, чем начинать исцеление, желательно очистить и перевязать раны, дать больному отдохнуть и подкрепиться. Желательно.
