Сергей Смирнов - Кто в замке король
В трубке щелкнуло, четкий мужской голос гаркнул:
— Полковник Петренко, дежурный управления ГО и ЧС. Много у вас кошек?.. Так-так. А еще что?..
Я хотел было втолковать ему про то желеобразное студенистое существо, которое сейчас медленно ползло по стене, но он то ли не поверил, то ли не захотел слушать. Он сказал:
— Не волнуйтесь. Диктуйте адрес. К вам приедут…
* * *Они ехали долго. Видимо, адресов оказалось многовато.
А Оно всё ползло по вертикальной стене, медленно, как громадный розовато-синий слизень, преодолевая кирпич за кирпичом, оставляя на стене мокрый след. Пока Оно ползло, я успел глянуть в телевизор: «Казаки», не допев, внезапно исчезли, а в кадре появился суровый диктор, который предложил послушать выступление заместителя начальника облохотуправления.
Это показалось мне любопытным. Лысый заторможенный человек в полувоенной форме коряво, не выстраивая фраз, коверкая слова и цепляясь за постоянно ускользающий смысл, пытался втолковать населению что-то касательно миграций.
— Время от времени, — говорил он, судорожно перебирая бумажки, лежавшие вне поля зрения зрителя, — многие животные существа производят… производят неожиданные… будем так сказать… миграции. То есть. Массовые перемещения совокупности всех особей. Иной раз причиной такого перемещения, будем так сказать, бывает антро-по-генный (он с трудом, почти по слогам, выговорил это слово) фактор, а именно: уничтожение естественных ареалов обитания данного вида. Как-то: лес, водоёмы, поле и… и… те-де.
Он крякнул, с усилием оторвал взгляд от бумаг, и несколько секунд неотрывно смотрел куда-то вбок. Видимо, полагал, что смотрит в камеру. Глаза его были при этом жалобные, а лицо пунцовело, приобретая даже некоторую синюшность.
— В данном случае… — сказал он, замолчал, посинел ещё больше, взгляд его заметался по бумагам; между прочим, ударение в слове «случае» он сделал на «а»; наконец нашёл нужную строку.
— Вот и в данном случае мы наблюдаем поразительное по своим масштабам перемещение некоторых соседствующих с человеком животных. Да, такие миграции редко, но случаются. И мы все с вами стали свидетелями этого невиданного фе-но-ме-на. Миграции кошек происходят постоянно, и здесь мне не дадут соврать…
Он покосился на кого-то, кто, видимо, сидел рядом с ним, за тем же столом и суфлировал, не давая соврать. При этом ворот его зеленой рубашки глубоко врезался в посиневшую шею.
— Наше управление постоянно ведет мо… мо-ни-то-ринг таких миграций… то есть, перемещений. Однако обычно мы имеем дело, будем так сказать, с дикими животными. Фауной. Сегодня же имеет место перемещение одомашненной кошки. И… это… будем так сказать… ничего удивительного в этом тоже нет. Поскольку кошка — существо высоко… ин… теллек… ту-аль-ное.
Тут глаза у него вытаращились от испуга. Кажется, он понял, что ляпнул что-то не то. Пошевелил губами. И по движению губ я понял: «Во, понимаешь, сморозил…».
Он внезапно исчез. Появившийся в кадре ведущий всё с тем же каменным выражением лица поведал, что в студии сегодня собраны специалисты разных отраслей знаний. И предоставил слово задумчивой даме с пронзительными глазами и немыслимыми фиолетовыми буклями на голове. Это была заместитель главного ветеринара города.
Дама оказалась куда бойчей на язык. Она говорила быстро, так, что казалось, будто ей всё давным-давно ясно. Она сообщила, что в разных районах города существуют свои устойчивые популяции кошачьих. Так, например, кошки, обитающие в пригородах, во многом сохранили повадки своих диких предков. Кошки, населяющие микрорайон маслозавода, отличаются укороченным хвостом и более спокойным нравом, а вот кошки, которые живут в местах новой застройки, глуховаты, у них снижена острота зрения, зато чрезвычайно развита приспособляемость. Так, в экспериментах можно проследить, что кошки, обитающие в пригородах, более самостоятельны, чем те, которые живут в центре города, а те, что живут вблизи строек, более живучи при падении с высоты. Причём высота, при падении с которой кошки остаются в живых, составляет до нескольких десятков метров и практически не зависит от плотности грунта…
Ведущий сумрачно попросил её держаться ближе к теме. Дама почему-то просияла от радости и сказала, что такого «массового перемеса популяций» ей ещё не приходилось видеть. Что все мы являемся свидетелями необычайного процесса смены постоянных мест обитания кошек, и что…
Ведущий снова прервал её и попросил ответить, являются ли кошки переносчиками опасных для людей болезней, так как именно этот вопрос, оказывается, больше всего волнует телезрителей… «Во, сморозил!» — подумал тут уже я.
Но ответа на этот животрепещущий вопрос я так и не услышал. Потому, что дама внезапно взвизгнула и подпрыгнула. В кадре мелькнуло перепуганное лицо охотоведа, потом камера почему-то завалилась набок, и в кадре появилось несколько крыс: они вытягивали морды и обнюхивали объектив камеры — казалось, примеривались к самим телезрителям.
После этого на экране внезапно возник Филипп Киркоров, спел: «Зайка моя!»… — и тут же исчез.
По экрану пошла рябь, будто прервалось вещание. Я почему-то подумал, что другое Оно где-нибудь на телебашне, на ретрансляторе, зажевало провода…
И снова пошёл на балкон. Я ещё ни о чем не догадывался. Просто почувствовал, что оказался на пересечении, на перекрестке, где столкнулись две силы. Но я всё ещё считал себя виновным в том, что происходило. Нельзя избежать неизбежного. Почему-то снова мне вспомнился Валера. Его загадочные слова и странный взгляд. Интересно, любил ли он кошек?..
Невыносимо хотелось спрятаться. Я подумал, и понял: если и можно спрятаться, то только…
Где-то за стеной надрывно заплакал младенец. Снизу отозвалась воем собака — громадная чёрная псина, жившая в квартире на третьем этаже. Её выводили гулять в тяжёлом спецнаморднике.
Псина выла. Младенец орал. Происходило что-то, что, возможно, я один во всём городе и мог понять. Точнее, мог бы. Но только если бы мне дали подумать. В спокойной, как вы понимаете, обстановке.
12
Оно всё ещё вползало. Силилось перебраться через перила и зависало всей скользкой тушей: часть на балконе, часть, вытянувшись громадной сизой пульсирующей каплей — наружу.
А я сидел и ждал. Потом надел старые джинсы, рваную водолазку, вышел на балкон. Наполовину влез в дыру в стене. Поманил пальцем сероватую тушу без глаз. Туша вздрогнула, заволновалась; розовые прожилки, которые пронизывали её насквозь, стали багровыми, забились, заструились, а по шкуре побежали радужные волны.
