Василий Доконт - Траурный кортеж
Сержанта не сдержали даже опасения перед грядущими неприятностями. Он захохотал, весело и зычно, на весь притихший лес: баронет, убедившийся, что его провели с помощью детской уловки, выглядел круглым идиотом. Пограничники поддержали своего командира, и Фальк в бешенстве заметил ухмылки и на лицах своих людей. Волна ненависти смыла остатки осторожной сдержанности, и ответ баронета Ахвазу был больше сходен с рёвом дикого зверя, чем с человеческой речью:
— А-а-а!!! Неумытый мальчишка! Бастрюк! Нищее отродье! А-а-а! Ты мне угрожать! Да я тебя!.. Да ты мне!.. А-а-а! — сняв шлем, он принялся отстёгивать забрало. — Круг!.. Расчистить нам круг!.. На куски порежу!.. Смертный бой!.. Только смертный бой!..
— Смертный бой, — согласился Ахваз, едва увидел холёное, высокомерное, полное ненависти лицо баронета… Лицо врага… И ответная ненависть зажглась в его сердце… Ненависть, способная убивать…
С тех пор как человек научился не только чувствовать, но и понимать свои чувства, и развил их наряду с другими знаниями, оттачивая умение чувствовать до уровня искусства, мастерство ненависти сопутствует всем его начинаниям.
Ненависть проявляется у разных людей по-разному. Кому-то гнев бьёт в голову, отбирая остатки осторожности и разума, и заставляет его совершать поступки безумные, опасные и для него самого, и для неповинных ни в чём окружающих. Он становится тогда похожим на разъярённого быка, который, несмотря на всю свою дикую силу, проигрывает более слабому, но ловкому и хитрому человеку, и получает либо кольцо в нос — чтобы не рыпался, либо превращается в ароматное жаркое на столе у победителя. Эта ненависть — тупая, и именно она клокотала сейчас в баронете Фальке.
Другой, напротив, начинает просчитывать каждый свой шаг, использовать каждую возможность для подготовки хорошо организованного завершающего удара. Он делает всё, чтобы не упустить, не утратить ни одного шанса в своей мести. Но тщательная подготовка, бывает, растягивается на годы, и короткой человеческой жизни тогда не хватает для достижения цели. Эта ненависть — осторожная.
Бывает ненависть и трусливая, и мелкая, и подло-пакостная, но о них говорить не хочется. Без сомнения, разновидностей ненависти столько же, сколько существует видов человеческих характеров.
Ненависть, внезапно овладевшая Ахвазом, была происхождения благородного и шла она от юношеской чистоты помыслов, не ведающих корысти или расчета, из желания остановить зло, пусть даже ценой собственной жизни, и из любви к погибшим своим товарищам. Беда, постигшая свиту короля Фирсоффа, обрела, наконец, в глазах разведчика конкретные очертания. И были эти очертания лицом баронета Фалька.
4.Поединок оказался неравным и потому коротким. Превосходство в мастерстве владения мечом у Фалька было настолько явным, что сержант-пограничник только тяжело вздохнул «Э-эх!». Он и дальше наблюдал за боем, но уже в надежде подметить у баронета какой-нибудь подлый приём или нарушение правил, чтобы вызвать его сразу после смерти Ахваза. Фальк, к тому же, постарался занять позицию выше по склону, чем и вовсе не оставил разведчику никаких шансов.
Две-три атаки баронета раттанарец ещё сумел отразить, но четвертый выпад достиг цели: лезвие меча, распоров нехитрую армейскую кольчугу Ахваза, вошло ему в грудь. Фальк остановился, с насмешкой глядя, как раненый противник, теряя силы и истекая кровью, всё ещё пытается дотянуться до него своим мечом.
Растягивая удовольствие от вида беспомощного врага и, красуясь перед зрителями своей ловкостью, баронет обежал Ахваза и стал у него за спиной, издевательски крикнув:
— Я здесь!
Раттанарец неловко развернулся и потерял равновесие, опёршись на меч в попытке устоять. Баронет лёгким ударом выбил эту опору, и Ахваз свалился, ничком, к его ногам. Нет ничего легче, чем убить человека. Каждый без труда вспомнит множество случаев, когда смерть человека была легка и на удивление нелепа. Расцарапал, например, человек палец, и ждут его либо столбняк, либо сепсис, либо ещё какая-нибудь зараза с тем же — смертельным — исходом. А то — оступился, сходя с лестницы, и этого бывает достаточно, чтобы порвать тоненькую ниточку жизни. Да и на ровном месте упавший человек, бывает, умудряется свернуть себе шею.
Нет ничего труднее, чем убить человека. Можно назвать массу людей, чья смерть была бесконечно долгой или не наступала вовсе. В определённый момент времени не наступала. Каждому известны исторические примеры живучести человека, многие могли и лично наблюдать невероятную жизнестойкость хрупкого человеческого тела, когда ни количество ран, ни их тяжесть, не способны остановить человека, идущего к какой-либо цели. Почему один человек так легко сдаётся и гибнет от сущего пустяка, а другой умирает абсолютно надёжно не меньше десяти раз и, всё же, остаётся жив? Загадка сия неразрешима есть!
Уверенный в победе, Фальк, подбоченясь, оглядывал лица образовавших круг людей, ища на них восхищение своим подвигом, когда пальцы раттанарца охватили его щиколотки и, рванув, повалили баронета на склон горы. Удар спиной и затылком о каменный склон выбил из Фалька дух, и он так и не сообразил, не почувствовал, как наползает на него истекающий кровью Ахваз, и собственный баронетов засапожный кинжал, украшенный на рукояти изображением танцующей змеи — гербом баронов Фальков — на всю длину лезвия входит в его правый глаз. Смертный бой, как и положено, закончился смертью одного из бойцов.
— Надо же: ты его уделал, Ахваз! Какой же ты, право, молодец! — сержант склонился над раной раттанарца, пытаясь остановить кровь с помощью ветошного тампона и тугой повязки из разорванной на бинты нательной рубахи. Ахваз не слышал — он был без сознания, и был без сознания очень долго: четыре бесконечных часа обратного к постоялому двору пути, проделанного им на руках сменяющих друг друга двадцати пограничников, и двое суток там, в «Голове лося», в чутких руках мага-лекаря Баямо.
И только очнувшись, он узнал, что раскопанная пограничниками и сдавшимися им дружинниками Фалька пещера оказалась пуста: нашли всего лишь забытый Бальсаром магический светильник. Узнал, что у Раттанара — новый король, Василий, и находится он сейчас в Скироне, как утверждают идущие на помощь королю гномы Железной Горы. Гномы из рода, глава которого — случай в Соргоне небывалый — первым присягнул на верность новому королю. И узнал, что туда же, к Скироне, отправляется длинный обоз с телами убитых раттанарцев, и ждали только его, Ахваза, поправки, так как среди раненых он был самым тяжёлым. Даже истыканный стрелами капитан Паджеро миновал критическую для жизни черту раньше него.
