Дженни Вурц - Проклятие Деш-Тира
На прощание дед обнял его. Подавленный воспоминанием об этих минутах, Аритон попытался выскочить из временного промежутка, но горячечное состояние не позволяло диктовать видениям свою волю. Он вновь видел себя на палубе плывущего корабля; его опять окружала вопиющая бедность Картана. Когда зачитывались имена погибших, Аритон плакал, чтобы хотя бы этим облегчить молчаливое горе вдов. Слезы серебряными капельками катились по его щекам, и он не стыдился их.
Но теперь новое видение терзало Аритона: картанская флотилия, готовая к отплытию, и горделивый леопард Фаленитов на реющих над кораблями стягах.
«Остановите их! — закричал он. — Пусть хоть кто-нибудь их остановит!»
Мощная волна безрассудного гнева превратила его в великана. Аритон протягивал руки, громадные, словно горы, пытаясь загородить бригантинам выход из гавани. На кораблях находились чьи-то сыновья, отцы, братья и мужья, многим из которых было не суждено вернуться. Но ветер надул паруса грязновато-красного цвета, и суда выскользнули из великаньих пальцев, лишенных силы.
Преображение чахлых земель Картана в плодородные пашни происходило крайне медленно. Дожди по-прежнему не желали орошать почву. Не оставалось иного, как плыть в Раувен и просить себе в помощь кого-нибудь из магов. Однако вместо Раувенской башни Аритон оказался в подземелье южной башни амротского замка. Мучимый жестоким раскаянием, он ощущал на своем теле запах крови и убийства. Он кричал во все горло, слыша лишь эхо в ответ, а битва, погубившая его отца и лишившая свободы его самого, рваной раной зияла у него в сознании. Втянутый в вихрь жестокости, подкошенный виной, почти ослепившей его, Аритон опять закричал:
— Да, я применял магию, и Эт мне свидетель. Но я не использовал ее для намеренного убийства. Я не сделал этого ни разу, даже во имя спасения моего отца, короля Картана.
На крики Аритона прибежали караульные. Дверь его камеры с лязгом распахнулась, наполнив темноту коридора гулким эхом. Командир королевских стражников вгляделся в скрючившегося на полу узника.
— Разрази меня Даркарон, да он же бредит.
Фонарь осветил широко раскрытые, безжизненные глаза Аритона. Стражники склонились над ним. Свет играл на их кольчугах и галунах, наполняя пространство множеством золотых и серебряных искорок. Кольчужные рукавицы дотронулись до вспотевшего тела пленника.
Аритон вздрогнул. Он прикрыл лицо рукой, чиркнув цепью по каменному полу.
— У него горячка, — произнес кто-то из стражников.
Аритон знал, что это ложь. На самом деле он дрожал от холода; кандалы, стягивающие его руку, обжигали щеку морозом. Ему казалось, что даже кровь в его жилах загустела от холода и текла еле-еле.
— Приведите королевского лекаря! — приказал начальник караула. — Быстро!
Кольчужная рукавица дотронулась до рук Аритона. Демон, порожденный в его сознании дурманным зельем, резко воспротивился. Никому не удастся его спасти ради потехи амротского двора. Аритон дернулся. Стражники и подумать не могли, что безудержная ярость соберет в нем последние остатки сил. Кое-как приподнявшись, Аритон хлестнул цепью по ногам ближайшего к нему человека. Послышался лязг, а затем вопль:
— Чтоб тебе в Ситэр провалиться!
В отместку взбешенный стражник пнул Аритона тяжелым башмаком. Удар пришелся по голове. Аритон почувствовал, как на него стремительно упал потолок. Отблески света, лица и голоса исчезли, поглощенные тьмой.
Празднество, предшествующее истреблению последнего Фаленита, должно было стать незабываемым событием, хотя все приготовления к нему велись с чрезвычайной поспешностью. Главным распорядителем на этом торжестве был сам король. Его величество предпочел наряд из парчи цвета индиго, контрастирующий с его огненно-рыжими, чуть тронутыми сединой волосами. Король оживленно жестикулировал, приглашая гостей разделить его радость в связи с таким подарком судьбы. Чуть поодаль от подиума, на котором он восседал, были расставлены столы. На них красовались бутылки с редким вином, каждая символически напоминала об одном из Илессидов, погибшем от рук Фаленитов. Помимо прямых потомков поминовения удостоились двоюродные и троюродные братья, а также наиболее именитые граждане Амрота. Неудивительно, что за семь поколений вражды список жертв стал весьма впечатляющим. Когда обнаружилось, что запасов этого вина в королевских подвалах может не хватить, спешно снарядили корабли в соседнее герцогство.
Пышно разряженная придворная знать Амрота, собравшаяся в громадном зале королевского замка, намеревалась пировать до тех пор, пока не будет опустошена последняя бутылка поминального вина. Все находились в исключительно приподнятом настроении. Когда подали десерт, несколько вельмож уже храпели под столами. Даже наиболее степенные и умеренные сами не заметили, как оказались втянутыми в пьяную безудержность празднества. Однако главный «десерт» был еще впереди. К полуночи в зале появился в своем нелепом одеянии королевский лекарь. Невзрачный, тускло-серый, словно цветочная тля, он пробрался между столов и скамеек и наконец остановился возле подиума, низко поклонившись королю.
— Ваше величество, прошу дозволения уведомить вас о здоровье вашего пленника.
Лекарю было неуютно под взглядами умолкших придворных. Ему очень не хотелось являться сюда с подобной вестью, однако жуткий час, проведенный им в подземелье южной башни возле Аритона, уничтожил в нем последние крохи терпения.
— Осмелюсь сказать, что за время плавания на «Брианне» пленник привык к одурманивающему снадобью и теперь не может без него обходиться.
Король подал знак музыкантам, и они перестали играть. Громадный зал, щедро залитый светом восковых свечей, где непринужденно болтали придворные, поблескивая золотыми ножами и вилками, где кружились танцующие пары и слышался смех, погрузился в зловещую тишину.
— И в каком же он состоянии? — необычно мягким голосом спросил король.
Лекарь знал цену подобной мягкости и, отвечая на вопрос короля, тщательно подбирал слова. Король и все гости выяснили, что для осмотра Аритона лекарь был вынужден прибегнуть к помощи шестерых крепких солдат. В ярко освещенном, душноватом зале слова лекаря воспринимались как нечто далекое и почти нереальное. Словно почувствовав это, королевский лекарь отбросил все иносказания и заявил с полной прямотой:
— Жизнь вашего пленника в серьезной опасности. Его поили настоем особой травы, дабы удерживать в одурманенном состоянии. Трава эта разрушительным образом привязывает человека к себе. Увеличенные порции, какие постоянно давали пленнику, часто ведут к непоправимым повреждениям. Не получая более этого снадобья, он может навсегда лишиться рассудка.
