Кейт Эллиот - Королевский дракон
— Достопочтенный брат, — осторожно вмешался староста, — вы уже закончили допрос ребенка, я уверен. И я рад, что она не замешана в смерти отца. — Староста Людольф держал под мышкой кассовую книгу. — Теперь, дитя, — сказал он, повернувшись к Лиат, — послушай меня. Я подсчитал все долги твоего отца, а брат Хью внес все в эту книгу, на эти самые страницы. Я перечислю их тебе.
Хью смотрел на нее во все глаза. Даже когда она пыталась сосредоточить внимание на старосте, она чувствовала его взгляд. В доме священник нашел четыре книги. Их он украл, что бы ни говорили о церковной собственности. И он знал, что была еще одна, которую Лиат спрятала.
Людольф громко перечислял долги, не глядя в книгу. Он просто не умел читать. Но обладал неплохой памятью. Список долгов был впечатляющ, а список их собственности на удивление мал. Лук, колчан, четырнадцать стрел. Перья для письма и точильный нож, серебряная чаша работы времен императора Тайлефера, один кухонный горшок, котел, две ложки и столовый нож, точило, две рубашки и шерстяной кафтан, шерстяное платье, отороченное кроличьим мехом, бронзовая брошь, две пары сапог. Кровать, стол, скамья, книжный шкаф и медная ваза. Два шерстяных одеяла. Полбочонка пива, мед, копченое мясо, один сосуд с солью, два с пшеницей, две курицы, два цыпленка, две свиньи, одна дочь.
— В возрасте пятнадцати лет, — поспешил закончить Людольф.
— Мне исполнилось шестнадцать четыре дня назад, в Мариансмасс.
— Правда? — заинтересовался шериф. — Это меняет ход аукциона. Вопрос о процентах снимается. Как совершеннолетняя, ты принимаешь на себя все отцовские долги. Или есть еще взрослые родственники?
— Я никого не знаю.
Людольф кашлянул и кивнул:
— В таком случае тот, кто уплатит долги за тебя, получит право распоряжаться твоей свободой.
— Там еще были книги, — быстро проговорила Лиат, не глядя на Хью. — У отца были четыре книги и… — тут следовало проявить осторожность, — … и латунный инструмент для измерения времени.
— Эти вещи конфискованы церковью.
— Но их хватило бы на уплату всех долгов!
— Прости, малышка, — твердо сказал Людольф.
Она знала, что спорить не о чем. «Почему он должен слушать ее, девчонку без роду и племени? Без гроша в кармане и без друзей, способных ее защитить».
— Ты должна подписаться под списком, чтобы не было сомнений. Я перечислил все, ты же знаешь. Завтра будет аукцион, девочка. — Людольф глянул на Хью. Как и Лиат, он знал, что тот был единственным, кто мог уплатить всю необходимую сумму. Тем более сейчас, когда забрал книги. Хью единственный, кто мог купить ее. Конечно, мог и старый граф Харл, владевший рабами, но он никогда не вмешивался в деревенские дела, если не считать того, что когда-то назначил мать Ханны няней для своих детей.
— Прошу прощения, достопочтенный брат и достопочтенный староста, — сказала женщина, стоявшая сзади их. — Могу я войти?
— Конечно, конечно. Мы уже закончили. — Людольф вышел. Хью смотрел на Лиат, не двигаясь с места.
— Почтенный брат, — мягко проговорил Людольф, — у нас еще есть дела на сегодня, не так ли?
— Я добуду эту книгу, — пробормотал Хью. Он вышел, забрав свечу.
Миссис Бирта выступила вперед из темноты, держа в руках кувшин и небольшой тряпичный сверток.
— Вот, Лиат. Я слышала, ты ничего со вчерашнего дня не пила и не ела.
— Да, я бы выпила глоток вина. — Лиат дрожащими руками взяла кувшин, развернула тряпицу и нашла там ломоть хлеба и немного овечьего сыра. — Спасибо, миссис Бирта, я так голодна. Не чувствовала этого, пока не увидела еду.
Миссис Бирта оглянулась. Двое стояли в промозглом коридоре, ожидая, пока она выйдет.
— Я принесу еще утром. — Она чуть понизила голос. «Будто решаясь на что-то», — подумала Лиат. — Нельзя голодать, даже в тюрьме. — Придвинувшись к Лиат, она перешла на шепот. — Если получится, мы достанем денег на проценты и хотя бы на хорошую еду. Год был тяжелый, да еще свадьба Инги этой осенью…
— Нет, пожалуйста, миссис, — быстро проговорила смущенная Лиат. — Вы и так сделали все, что могли. Отец никогда не знал своих долгов… — Она помедлила, прислушиваясь к тишине в коридоре, ибо знала, что Хью жадно прислушивается к каждому ее слову. — И жил, как хотел. Ему нравилось здесь, и он с вашим мужем провел много приятных вечеров в таверне.
— Да, девочка, — живо ответила Бирта, поняв намек Лиат. — Сейчас я ухожу. Они не позволили мне принести одеяла, но, даст Бог, ночью будет не холодно. — Она поцеловала девушку в лоб и вышла.
Дверь закрылась со скрежетом. Лиат осталась одна. Она доела еду, жадно выпила принесенный эль и стала расхаживать по камере. Это помогало думать, хотя путь составлял пять шагов туда и пять шагов обратно. Она сотню раз обошла камеру, но мысль о том, что отец ее покинул, не оставляла. Отец умер. Завтра его имущество пойдет с молотка, и она будет продана в счет долга. Завтра она станет рабыней. Но она владела сокровищем отца, «Книгой тайн», и, пока книга была у нее, она владела и частицей свободы в своем сердце.
Лиат забилась в угол, прижав колени к груди. Было не очень удобно. Она уткнулась носом в колени и закрыла глаза. Ей снова показалось, что она слышит мягкий голос, произносящий ее имя. Но голос не повторился. Она потерла глаза, сжалась вся, чтобы согреться, и, дрожа, погрузилась в прерывистый сон.
«Мертв. То, что гналось за ним, наконец нашло его. Когда же он потерял свое могущество волшебника? Или только благодаря матери он мог раньше создавать из воздуха бабочек, чтобы радовать ее одинокое детство?»
«Они убили ее, Лиат, — сказал он ей восемь лет назад. — Убили Анну и похитили ее дар. Мы должны бежать. Так, чтобы нас никогда не нашли».
Мать… Ее лицо сохранилось только в том сне. Ее волосы, желтые как солома. Кожа светлая, будто солнце ее не касалось, даже когда она часами гуляла под открытым небом или сидела в саду. Лиат любовалась ею, иногда потирая собственную кожу, надеясь оттереть черноту. Но та не белела, будто Лиат родилась в печке и кожа запеклась до золотистой корочки до того, как она появилась на свет.
Как только они начали свой долгий, бесконечный путь, ведущий из маленького дома, где убили мать, она смирилась с цветом своей кожи. Затем, когда она поняла, что отец не обладает настоящей магией, ничем, кроме фокусов и домашних лечебных средств, ничем сверх энциклопедического знания, она подумала, что сама научится магии, — чтобы защищаться. Она знала, что дар дремлет внутри нее, ожидая той поры, когда она станет достаточно взрослой и сильной.
Но отец вновь и вновь говорил ей, что она никогда не должна претендовать на обладание даром. Что то слабое колдовство, которое творил он, не влияет на нее. Если он вызывал огонь, тот не опалял ее рук. Если он заклинанием запирал дверь, она открывала ее так легко, как будто волшебства и не было, а потом Ханна приходила и удивлялась, почему все двери в их доме заклинило.
