Ниамару - Стрелы судьбы
Когда Велена покончила с завтраком, слуга проводил ее к приготовленным апартаментам. Впрочем, проводник ей не требовался, ее ноги хорошо знали эту дорогу, и от этого сердце тоскливо сжималось. Она распахнула знакомую дверь и медленно прошла по комнатам. Все было так, словно она никогда и не покидала их. Так до боли знакомо. Велена решительно тряхнула головой, отгоняя наваждение прошлого и, нахмурившись, повернулась к слуге, бесшумно следовавшему за ней.
— Крис, мне нужна постель! Или Горган предпочитает, чтобы я ютилась на диване?
— Госпожа, Ваша спальня в полном Вашем распоряжении, — слуга сделал приглашающий жест по направлению к двери в боковой стене дальней гостиной.
Глаза Велены метнули сердитые молнии, но тон был ледяным:
— В этой спальне я не проведу больше ни часа. Так что потрудись поставить вот в эту комнату кровать.
— Но, госпожа, хозяин спит в другом крыле замка. Эта спальня приготовлена только для Вас.
— Я, кажется, ясно выразилась, — в ее голосе зазвучали опасные нотки раздражения, — Я там спать не буду!
— Хорошо, как Вам будет угодно, госпожа, — Крис на всякий случай согнулся в почтительном поклоне, — Я сейчас обо всем позабочусь. Что-нибудь еще?
— Да, ванну мне приготовь.
— Все будет сделано. Пена, ароматическое масло?
— Да, сандал, пожалуйста.
— Слушаюсь, госпожа, — и Крис поспешил выполнять поручения. Только выйдя за пределы апартаментов, он позволил себе покачать головой.
Дверь. Она приковала к себе взгляд Велены. Из кобальтово-синих глаз исчез гнев, уступив место бессильному сожалению.
Она медленно подошла и положила руку на тяжелую бронзовую ручку. Легкий нажим и дверь открылась.
— Горган, ну зачем? — прошептала она.
Спальня была восстановлена до мельчайших деталей, словно ее шикарный интерьер никогда и не выжигали дотла. Перламутрово-бежевый шелк просторного ложа — ложа для двоих, что сейчас выглядело злой насмешкой судьбы. Золотой балдахин из тончайшей, словно паутинка, ткани, белоснежный ковер с витиеватым коричневым узором, мебель цвета темного шоколада. В высоких вазах из молочно-белого стекла, в тревожном ожидании напряженно выпрямив длинные ножки, застыли свежие калы — ее любимые цветы. Велена почувствовала, как предательски дрогнуло что-то внутри.
— Нет, — тихо сказала она сама себе, — Ничего не вернешь. Жизнь — это не комната, которую можно восстановить даже из пепла. Она ломается раз и навсегда. Разбитую вазу уже не склеишь… никогда… как бы ни хотелось этого ни тебе… ни вазе.
Велена резко захлопнула дверь, провела над ней рукой, сделав невидимой, и вышла из дальней комнаты. Она недолго успела просидеть на уютном диванчике, обитом вишневым бархатом, рассеяно перебирая свои любимые книги, которые все так же, в беспорядке, лежали на низком стеклянном столике. В дверь постучал слуга и сообщил, что ванна готова.
Через несколько минут Велена опустилась в благоухающую сандалом воду. Она откинулась на бортик, пушистая пена смешалась с серебряными волосами. А сейчас на полчаса забыть обо всем и насладиться роскошью и комфортом. Банями с запахом вареных веников она была сыта по горло.
***
Уснуть Ивану, конечно же, не удалось. До полудня он метался по своему терему, а после нетерпеливо мерил шагами коридор под дверью Корвеня. Еще через полчаса он не выдержал и забарабанил в дверь.
— Не заперто! — рявкнул Корвень и с рыком потянулся.
— Корвень, солнце уже к западу клонится! Может, поедем уже, а? — спросил царевич, неловко топчась у порога спальни друга.
— Ну, что ты выдумываешь, Ваньк! — Корвень сел в постели и взглянул в окошко, — Торчит твое солнце на самой макушке неба! А ты вещи собрал?
— Какие вещи? — удивленно спросил Иван. По его мнению, в бою со змием кроме меча и доброго коня ничего не требовалось.
— Как какие? — Корвень со скрипом поскреб подбородок, на котором уже начала отрастать темная щетина, и стал загибать пальцы, — Походный шатер, одеяла, котелок, провизию. Нам по лесам как минимум дюжину дней до гор топать. И потом скорее всего на гору лезть придется. Веревки с крючьями бы тоже прихватить надо. Эх, ты, горячий добрый молодец! — усмехнулся он, глядя на растерянную физиономию царевича, — И как ты без меня собирался идти через лес?
Иван виновато развел руками и смущенно улыбнулся.
— Ладно, Вань. Спасем мы твою царевну-лягушку, не боись!
Корвень собрался вылезти из постели, но потом с сомнением глянул на Ивана и обернул вокруг талии покрывало. Он подобрал брюки и прошлепал босыми ногами в соседнюю комнату. Потом, прихватив рубашку, охотник отправился на двор умываться. Иван поспешил следом и сам полил ему на руки и спину воду, чтобы не ждать нерасторопных после ночной гулянки слуг.
Они плотно позавтракали блинами со сметаной, а Корвень еще баранью ногу где-то в недрах кухни добыл. Должно быть, ее припрятал повар, но, может, и вправду гости не доели — столы щедро ломились особенно в последнюю ночь. Иван разыскал заспанного отца, рассказал ему о случившемся и, получив благословение после дюжины ахов и охов, вернулся к другу.
Корвень меж тем, не торопясь, но быстро собрал две заплечные сумы и одну из них вручил царевичу.
— Ну вот, теперь можно двигаться в путь, — сказал он, забрасывая сумку за плечи.
— А лошади? — спросил царевич.
— Лошади в нехоженых лесах только помеха, а в горах так и вовсе бесполезная вещь, особенно ваши мохноногие коняки, — наставительно ответил охотник, — Ничего, ножками потопаешь, здоровее будешь!
— Да я не то, я чтоб быстрее, — протянул царевич.
И они, наконец, двинулись в путь. Корвень шел легкой пружинящей походкой, словно и не было у него за спиной целой кучи поклажи. Ивану не сразу удалось приноровиться поспевать за ним, не запыхаясь. Причем он подозревал, что в его суму Корвень положил меньше, чем себе. Но Ивану приходилось еще тащить довольно увесистый меч, а на вооружении у Корвеня была пара охотничьих ножей и легкий арбалет. Короче, царевич был вынужден признать, что его друг гораздо лучше приспособлен к походам, и Иван возблагодарил судьбу, что тот согласился идти с ним. Они пересекли мост и зашагали через поля. Уже во всю колосилась пшеница, заливая все вокруг своим добротным золотом. Тут и там подмигивали невинными синими глазками васильки. Но вот пшеничные поля подкатились к зеленой стене леса. Друзья прошли через березовую рощу, миновали осинник и углубились в сосновый бор. Иван смотрел в широкую спину охотника, прикрытую большущей холщовой сумой на кожаных ремнях. Корвень уверенно шагал, словно не замечая узловатых корней, коряг да пеньков под ногами, и ни на секунду не задумывался о направлении. Он-то был здесь почти как дома, а царевич уже сбил себе все ноги. Вот сейчас Иван понял, что Корвень был прав относительно выспаться. Сонливость и вялость тяжело навалились на него. Кусты цеплялись за меч, уже довольно ощутимо бивший по бедру. Ветки соснового подлеска то и дело коварно хлестали по лицу. По виску потекла струйка пота. Царевич утер ее рукавом, стиснул зубы и прибавил хода. Через несколько часов им, к неописуемому счастью Ивана, встретился небольшой веселый ручеек, и они остановились на отдых. Царевич с удовольствием плеснул в разгоряченное лицо студеной водицы и наполнил уже изрядно опустевшую флягу. Они сжевали прихваченные из дворца краюхи хлеба с вареной говядиной. Корвень, оказывается, прихватил с собой бурдючок вина. Иван выпил совсем чуть-чуть — побоялся, что от хмельного его еще больше разморит. Через часок они снова поднялись и взвалили на плечи поклажу. Иван попытался приторочить меч с другой стороны пояса, но Корвень со вздохом отобрал его у него и прикрепил неуклюжее в переноске оружие к заплечной сумке царевича. Они снова двинулись в путь. Иван отметил, что так нести меч гораздо удобнее, и его походка стала пободрее.
