Уорнер Мунн - Корабль из Атлантиды
Мощный подземный толчок сотряс нашу обсерваторию, и мы с отцом увидели вспышку огня над разверзающейся горой Гартола. Отец развернул в ту сторону небольшой телескоп и навел резкость. Но и невооруженным взглядом я могла видеть, как чернокрылые существа выбираются из недр горы и устремляются вниз, на равнину, к спящему городу.
С побелевшим от страха лицом отец уронил телескоп, схватил меня за руку и потащил на посадочную площадку, к нашей Вимане.
Подземные толчки почти сбивали нас с ног. Вимана покачнулась и упала с площадки. Но без нашей помощи восстановила равновесие и взмыла в воздух, расправив крылья.
Отец направил ее к горе Гартола. Мы парили над полчищами омерзительных существ и поливали их огнем из орудия. Вимана летала взад-вперед вдоль линии их наступления. Очевидно, он надеялся загнать сих чудовищ обратно под землю, но если так, то надежды его не оправдались. Дух Волны наконец окончательно разгневался на глупость грешных жителей Атлантиды.
Далеко в море мы увидели вскипающий белый вал, который неуклонно приближался к суше, пока мы описывали круги над Гартолой, истребляя врагов. Гребень волны поднимался выше любой горы, виденной мной прежде. Она обрушилась на Коликинос, и в тот же миг навстречу ей устремились с гор потоки пламени. Море хлынуло в Темную Страну, Посейдонис с грохотом взорвался. Что-то ударило по крылу Виманы. Раздался страшный треск и я поняла, что мы падаем, но удара корабля о воды не помню.
Очнулась я от страшной боли. У меня был сломан позвоночник, жить мне оставалось считанные секунды. Отец лежал рядом и тоже страдал от боли. У него была сломана рука, обе ноги и несколько ребер. Он находился в ужасном положении.
– Дочь моя, – с трудом прошептал он. – Тела наши умирают. Все же нам нет нужды умирать прежде, чем мы сами не пожелаем этого. Давай возьмем себе тела наших слуг.
Он говорил о двух телах из орихалька, предназначенных для служения человеку. Одно из них, всегда доступное для хозяина в случае необходимости, украшало сей зал, как произведение искусства. Другое же, упакованное, хранилось про запас. Тела-слуги обычно являлись точными копиями членов семьи, владеющей ими. Сведущий человек мог переселить свое астральное тело в механизм, становясь таким образом эго последнего. Подобные вещи часто практиковались, когда физическое тело человека уставало от жизни и мешало духу, по-прежнему полному энергии, разрешить какую-либо проблему или закончить некий эксперимент. Привыкнуть к новой телесной оболочке и взглянуть новыми глазами на окружающий мир ненамного труднее, чем прижиться в новом доме после переезда.
– Я знаю, – перебил девушку Гвальхмай. – В колдовских книгах моего крестного отца, Мерлина, рассказывается о таких вещах. Это называется переселением души.
– Да, это называется переселением души. И вот мы решили взять себе тела из орихалька, а их сущности заставить переселиться в наши собственные. Качка на бурных волнах океана причиняла мне мучительную боль. «Все что угодно, отец, – задыхаясь проговорила я. – Но только делай это быстрей!»
Отец устремил пристальный взгляд на женскую фигуру в нише, и я тоже сосредоточила на ней свои мысли. Внезапно боль отпустила меня. Я открыла глаза (хотя не помнила, как закрывала их) – и обнаружила, что стою, глядя сверху вниз на два искалеченных тела на полу. Эксперимент прошел удачно. «Подойди ко мне», – слабым голосом велел отец.
Я подошла к нему, чувствуя себя при этом обычной земной девушкой, что казалось весьма странным, хотя данное металлическое тело создавалось как мое точное подобие. Отец приподнялся насколько мог, пытаясь дотянуться до кнопки у меня на спине. Прежде подобные эксперименты никогда не проводились без ассистента, который должен был находиться поблизости и повернуть кнопку по завершении обмена телами. Я могла бы поднять отца, но он не дал мне приказа сделать это, а сия зависимая оболочка подчиняется только командам. Я не могла помочь ни ему, ни себе самой.
Добрая рука отца поднялась до моих коленей, потом до талии. Воздух с тяжелым хрипом вырывался из легких умирающего. Отец уже дотронулся до моей спины – и вдруг рука его бессильно упала, я услышала удар тела о пол и поняла, что он мертв, но ничего не могла поделать. О, Ахуни-и! Я не могла даже заплакать.
Затем металлическое тело, не получив никаких дальнейших указаний, вернулось на свое место в нише – как делало всегда по выполнении команды. Сойти с этого постамента по собственной воле я никогда не смогла бы. Здесь, удерживаемая в вертикальном положении тяготением магнита, простояла я бесчисленные годы. Волны швыряли корабль из стороны в сторону, ветры носили его по морям, наконец водоросли тесно обступили его – но ничто не могло заставить меня пошевелиться. Я посылала свое астральное тело во все концы мира. Дух мой странствовал по свету. Иногда я на короткое время взглядывала на мир чужими глазами и прислушивалась к нему чужими ушами. Я узнала любовь, ненависть и смерть – но узнала через чувства других людей, а не через свои собственные.
Я видела, как великие народы восстают из варварства и уходят в забвение, и как другие народы десятки раз возводят новые гордые города на руинах старых, самые имена которых давно стерлись в памяти людской. Я видела, как поднимаются и опускаются континенты, подобно морским волнам, как на месте лесов появляются пустыни, а озера обращаются в сушу, и суша вновь в озера. И я стояла здесь и ждала.
Развлечения ради я выучила наречия, ни одного слова которых не слетает ныне с языка живого существа – но странствуя по свету и накапливая знания, я оставалась заточенной в своей тюрьме.
И вот однажды, озирая море глазами альбатроса, я заметила твое маленькое деревянное судно, дрейфующее с морем водорослей в сторону Виманы. Я пристально наблюдала за тобой. Тебя надо было подманить ближе, и я заставила морского змея проложить дорогу сквозь водоросли, рассчитывая, что любопытство погонит тебя по ней. У тебя сильный ум, когда он не болен. Мне не удалось заставить тебя выполнять мои желания – и это удивило меня.
Остальное ты знаешь. Но знай также и следующее. Я ничем не смогла бы помочь тебе, не отдай ты этому непокорному моей воле телу определенных приказов. Я глубоко благодарна тебе, ты можешь требовать от меня любых услуг – и я охотно сделаю все, что в моих силах. Наконец-то я стала сама себе хозяйкой! Хозяйкой своего тела!
– У меня нет никаких просьб, – сказал Гвальхмай. – Я не знаю, кто я и как попал сюда. И я устал от одиночества.
Коренис пристально взглянула в лицо молодого человека. Потом сжала его виски ладонями и притянула голову Гвальхмая к своей груди. Прикосновение золотых рук было нежным и успокаивающим, а волосы Коренис, упавшие на плечи Гвальхмая, казались мягкими и шелковистыми, как волосы девушки из плоти и крови.
