Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - Король-консорт
— Тогда?
— Либо разбойники, — ответил он, — либо те, кто на стороне короля. Отребья в его рядах немало!
Произнес так гордо, что понятно, в их рядах только высокородные лорды с длинными родословными, дружины у них тоже только испытанные и верные воины, преданные сюзеренам и долгу чести.
Бобик, угадав направление, помчался впереди, барон за ним, а я, соразмеряя с его конем скорость арбогастра, двинулся следом, то и дело поглядывая по сторонам, вдруг да будет еще попытка не дать юному барону попасть в родной замок.
Замок вдали мелькнул на мгновенье, но тут же скрылся за высокими деревьями, а когда наконец обогнули дубовый бор, впереди раскинулась зеленая долина с распаханными полями и аккуратными домиками.
По ту сторону дороги несколько человек в крестьянской одежде устанавливают столбы с реющими на них знаменами с гербами.
Барон крикнул издали:
— Что стряслось?
Рабочие оглянулись, сорвали с голов шапки и низко поклонились. Старший ответил:
— Лорд Чедвик промчался здесь с отрядом, повалил наши межевые знаки и заявил, что эти земли теперь его...
Второй сказал услужливо:
— Но старый лорд, ваш отец, сказал, что король пока ничего не решил...
Джильберт стиснул челюсти, на бледном лице ввалившиеся глаза выглядят трагически подведенными углем, щеки запали, словно после долгого поста.
— Сволочь, — прошипел он люто. — Но уже не достать эту сволочь...
Я сказал с сочувствием:
— Этого вы не учли, барон?
Он зло зыркнул в мою сторону, соскочил на землю.
— Джон, это твой конь там пасется?
— Мой, ваша милость.
— Поймай, — распорядился он, — и приведи мне.
Рабочий бегом ринулся к стреноженному коню, а я
повернулся к юному барону.
— Дорогой друг, видимо, мне пора вас покинуть. Теперь вы в безопасности.
Он сказал быстро:
— Сэр, взгляните на солнце!
Я оглянулся, огромное багровое солнце, опускаясь по твердому небосводу, почти коснулось быстро темнеющей земли. Редкие тучи страшно подсвечены пурпуром, еще больше выглядят огромной тушей небесного левиафана, разделанного ангелами и поджариваемого на углях.
— Красиво, — согласился я.
Он взглянул в удивлении.
— Сэр, вы в любом случае не успеете! Даже если ваш конь сумеет переплыть реку. А ночью вас все равно никто не примет. Но вам будут рады в замке моего отца!
— Благодарю, — пробормотал я, — но...
— А утром отправитесь в путь, — сказал он. — И прибудете, как я догадываюсь, еще солнце не достигнет зенита.
Я покачал головой.
— Вы не переоцениваете моего коня?
— Если этот тот самый, — ответил он, — о ком я слышал... то могу лишь недооценивать.
Работник подвел ему коня, неказистого, но с хитрой мордой и, как мне показалось, достаточно шустрого.
— Хорошо, — ответил я с сомнением. — Уговорили, барон.
Он шлепнул своего коня по крупу.
— Позаботься о нем. Он нес меня двое суток!..
Бобик снова ринулся вперед, с такой лихостью срезая углы, что трещат не только кусты, но и деревца. Арбогастр ревниво поглядывает, однако идет рядом с конем барона, а тот все старается вырваться вперед, желая показать себя самым быстрым и сильным.
Замок вырастает, приближается, старинной постройки, весь приземистый, добротный, с толстыми стенами, массивными башнями и узкими бойницами, вдоль стен характерные зубчики для стрельбы из арбалетов, место вокруг расчищено и утоптано, но это потому, что расположен прямо в долине, вблизи нет подходящего холма, а строить в другом месте почему-то не восхотели...
Ворота перед нами распахнули до того, как барон приготовился протрубить в рог, стража не дремлет, бросились навстречу, схватили коней под уздцы.
— Ваша милость?
На меня смотрели с удивлением и опаской, от Бобика шарахались, хотя он, как уже приучен, сел на задницу и только вертит головой, ожидая, пока с ним малость свыкнутся.
Из донжона выскакивают слуги, челядь, стража, наконец показались и хозяева, как понимаю: немолодой уже лорд, голова наполовину седая, прихрамывающий, с ним женщина и две молодые девушки...
Женщины со слезами и плачем сбежали по ступенькам и бросились к барону, только старый лорд остался недвижим, медленно покачивал головой, смотрел то на сына, то на меня.
Джильберт пошел к нему, продолжая обнимать мать и сестру, а старый лорд бросил на меня пристальный взгляд и проговорил, запинаясь:
— Сын мой... кого ты привел?
Барон невесело улыбнулся.
— Отец, тебе этот рыцарь тоже показался знакомым?
Я наконец покинул седло, Бобик поглядывает на
меня в нетерпении, когда же можно будет бежать искать кухню, а я учтиво поклонился хозяину.
— Лорд Хрутер, ваш сын много рассказывал о вас, вашей доблести и благородстве.
Тот чуть наклонил голову.
— Спасибо, ваша светлость. Вы... принц Ричард?.. Мезина рядом с нашим королевством, так-то все важные новости рано или поздно к нам доползают. И здесь уже наслышаны, что королева Ротильда вышла замуж... простите, изволила взять в мужья принца Ричарда, у которого огромный черный конь с белой отметиной на лбу и чудовищно огромный страшный пес.
Я ответил мирно:
— Да, все верно. Я ее, так сказать, муж.
Он указал в сторону входа.
— Прошу вас, ваша светлость. Хоть и в тяжелое время, но вы гость...
— Не обращайте внимания, — прервал я. — Как воин, я давно не смотрю на удобства. Седло под голову и сплю у костра, а напиться могу прямо из ручья.
Ко мне бочком подошел, судя по цепи на груди с большой звездой, управитель, проговорил опасливо:
— Ваше высочество, позвольте мне вас устроить... Пусть старый лорд пообщается с сыном...
— Пусть, — согласился я. — А ехать в ночь не стоит, барон Джильберт прав.
— Ваше высочество, угодно ли вам проследовать за мной?
— Угодно, — ответил я. — А куда?
— В замок, — ответил он, не моргнув глазом. — В ваши покои.
За холлом распахнулся зал в светло-оранжевом цвете, даже массивные колонны, поддерживающие свод, возведены из оранжевого камня, а еще покрыты затейливым орнаментом золотых листьев.
Пол выложен узором из вытянутых ромбов, камни тоже оранжевые, темные и светлые, и в дальней стене высокое витражное окно, где цветные стекла вместе с привычными золотыми и голубыми цветами пустили к себе и яркую изумрудную зелень.
Колонны сделаны настолько изящно, что забываешь про их утилитарную функцию поддержки тяжелого свода. Я поймал себя на том, что откровенно любуюсь изяществом линий и умело расположенным орнаментом, что как бы не совсем из этой эпохи, потому-то, наверное, и любуюсь, а так, вообще-то, из меня любователь красотами неважный...
