А. Котенко - Отдел странных явлений: Лесоморский детектив
Закончилось торжественное собрание выступлением хора работников столовой. Все понятно, почему сегодня обед был плохой: готовились к выступлению. А потом знакомые по вечерней беседе у директора вожатые Метелкин и Чугуева с чувством, толком и расстановкой исполнили один из любимых, как они считали, детских хитов 'Дельфин и русалка'.
— Они, если честно, не пара, не пара, не пара! — подпевали сидевшие вокруг нас ребята.
— Аррива! — крикнул кто-то, когда песня смолкла, и вдруг из кастрюли на столбе, которую все называли громкоговорителем, заиграла живая задорная музыка.
Неужели боги слышат и внимают желаниям людей? Почему тогда мое желание они исполнили как-то неправильно? Я стоял, задумавшись, а вокруг все отплясывали странный не знакомый мне танец и хлопали в ладоши.
Пестрые одежды детей, их разноцветные головные уборы смешались для меня в одно рябое полотно. Я вроде бы тоже пытался попасть в такт музыке, чтобы не затоптали. Но вдруг что-то кольнуло меня под ложечку. Я не осознал произошедшего. Просто во время этого длинного общего танца, призывающего божество Арриву, что-то изменилось. Оглядываясь по сторонам, я попытался понять причину беспокойства.
— В чем дело? — Иван, пританцовывая, остановился на месте.
— Милли… — осенило меня… — она пропала!
Близился ужин, хотя еще и не думало смеркаться. В этой России очень длинные дни и короткие ночи, непривычно. Зато эта особенность играла нам на руку при поисках девочки по имени Милагрес. Как там шутил мой друг — дети цветы жизни. Как он прав, однако. Догадливые, юркие, шаловливые, почти как мы в их возрасте. Будь я на шесть лет младше, ровесником Милли, наверное, тоже задумал бы убежать со всеобщего скучного сборища под зажигательные звуки танца. Никто не обращает на тебя внимания, все устремили свои взоры на главную вожатую — полноватую кудрявую девушку моего возраста, которая показывала простые движения, что следовало всем повторять. Не знаю, к силе каких богов обращалась эта Аррива. Наверное, то были силы, отвечающие за благополучие, безопасность и веселье. Посмотреть бы на них.
Но ритуал нарушен, девочка сбежала. Куда — я не представлял, однако, после осмотра всех укромных мест в лагере Иван тут же безапелляционно заявил:
— Отправилась в поселок за газировкой и чипсами!
Путь в деревню пролегал сквозь густой лес по узенькой тропке, вихляющей между белоствольных берез и иногда теряющейся в высокой траве. Мы переглянулись. Надо незаметно покинуть лагерь, чтобы никто не обнаружил ни нашего отсутствия, ни пропажи девочки. Как я успел понять, ребятишкам в перерывах между едой и прочими ритуалами нет заботы до вожатых. Другое дело Марго или Кощеенко, которые могли запросто вызвать нас к себе и выдать стопку досье на пропавших в прошлую смену девиц. Надеюсь, им не взбредет сделать это в ближайший час. Оставалось последнее препятствие — дед Трофимыч.
— Кстати, Неб, — шепнул мне Ваня, — если девочка не умеет отводить глаза окружающим или гипнотизировать их…
— Она не могла пройти мимо деда. Не стала же она его усыплять!
— Совершенно верно, мой дорогой друг, — улыбнулся Дураков, — отсюда вывод…
— Ищем тайный ход! — припомнив лазейку во дворце, выпалил я.
Таковых, о, нетеру, нашлось штук пять. Железная сетка забора оказалась очень непрочной, и желающие сбегать до деревни ребята порвали ее неким неведомым мне образом в целых пяти местах по периметру всего лагеря. Но только рядом с дырой у белого пахучего домика, мы с товарищем заметили след из совсем недавно притоптанной травы, который направлялся вглубь леса и, наверняка, за деревьями выходил на тропинку, ведущую в Потьму.
Кивнув друг другу, мы аккуратно пробрались через дырку, стараясь не исцарапаться о ржавчину и шелушащуюся синюю краску, а потом оглянулись. Лагерь жил своей жизнью, и до нас не было никакого дела. Кощеенко о чем-то увлеченно спорил с Марго и главной вожатой, намереваясь отвязаться от двух болтливых женщин и запереться у себя в штабе.
Закрыв глаза, я с легкостью обнаружил оранжевую ниточку ауры девочки по фамилии Янсен. Мы правы — она сбежала именно через эту дырку и направлялась прочь от лагеря. Но поблизости присутствовали и смутно знакомые энергетические следы подростков из старшего отряда.
Эти двое нашлись очень быстро. За кустами простирался натоптанный пяточек, на котором сидели на корточках двое старших ребят и курили маленькие белые палочки, почти такие же, как я нашел в ящике Юлиного рабочего стола. Только курево этих парнишек воняло какой-то несусветной гадостью. Зажав нос пальцами, я подошел к курильщикам и тошнотворным голосом прокрякал:
— Считайте, что я донес на вас Чугуевой.
— Юля, вы ничего не видели! — собирая окурки в кучу и бросая их в ближайший куст, засуетился невысокий розовощекий мальчуган.
Улыбнувшись всеми своими белоснежными зубами, он одарил меня столь обворожительным взглядом, что просто невозможно было сказать этому обаянию какую-либо гадость.
— Хрен с вами, — отмахнулся Иван, — быстро в лагерь. Еще раз увидим, доложим Кощеенко.
Торжественно пообещав нам нечто напыщенное, ребята бросились бежать, и мы даже не успели их расспросить, не проходила ли мимо девочка на пару лет их младше. И пускай. Судя по пафосным речам высокого худого блондина в пестрых шортах, спроси мы этих свидетелей о Милагрес, они бы рассказывали о ней и поджидающих ее в лесу опасностях еще пару часов.
След девочки вел дальше. И мы настороженно пробирались вглубь леса. Вскоре стало понятно, что Янсен вовсе не стремилась выйти на тропу, а шла напролом по зарослям. Смысл и мотивы девочки не совсем ясны.
— Нельзя детям ничего запрещать, — рассуждал вслух Иван, — не дают им курить, так они за сортиром…
— А разреши — весь лагерь в общество курильщиков превратится, — парировал я. — Чугуевой сказать надо, пусть она этих двоих чем-нибудь интересным займет, чтобы вонючий дым пускать некогда было.
— Точно, — согласился программист. — Только мы вот сейчас никак не лучше Чугуевой и ее напарника. Рыщем по лесу пропавшую девочку, а еще тридцать ребятишек непонятно чем занимаются.
Дальше мы шли молча и все быстрее. Надо нагонять девочку, пока она не забралась слишком далеко в лес.
— Тихо! — вдруг я остановился и сощурился.
Нет, разглядеть что-либо за занавесом из листвы невозможно, но уши тем временем навострились и пытались различить раздавшиеся неподалеку шорохи. Иван тоже остановился как вкопанный и нахмурился.
— За дерево! — шикнул он, тыча в стоявшую у меня на пути березу и прячась за оказавшийся неподалеку ствол.
