Людмила Горбенко - Хозяин химер
– Ну! – оскорбился Третий.– Эй! Ваше высочество! Отчего такой холодный прием? Мы ваши новые Жаки! Согласно договоренности назначены в группу сопровождения до гостиницы.
– Жаки? – удивился принц, не то действительно ничего не понимая, не то талантливо изображая дурачка.
– Бумагу! – прошипел я.
Толстяк с досадой начал рыться внутри импровизированной сумки-кармана, надетой поверх национального балахона Аброузии. Ветер с шелестом погнал в сторону моря хвостики от копченых колбасок и несколько разноцветных конфетных фантиков.
– Третий! – простонал в наушнике куратор.– Где соглашение? Скорее! Что же ты, скотина, преисподнюю позоришь?
– Спокойно, – пробормотал толстяк, просеивая сквозь пальцы мелкий мусор.– Да не волнуйтесь вы так! Все будет в шоколаде!
Наушник вздрогнул.
– Вот этого не надо! – нервно сказал куратор.– Ни в шоколаде, ни в мармеладе, ни в других продуктах! Ангелы побери ту минуту, когда я рискнул доверить твоим жирным рукам официальный документ! Обжора!
– Бессовестный поклеп! – оскорбился мой друг, извлекая наконец из недр кармана почти не помятый шестиугольный лист, на черном фоне которого сверкали золотые буквы.– Прошу!
При виде черного шестиугольника Фарад оживился. Он ковырнул буквы невероятно длинным ногтем мизинца, моргнул, еще раз обшарил нас глазами, озадаченно почесал чалму и наконец величественно указал на первую карету.
– Садись, Жак. И ты садись, Жак – это уже относилось ко мне.
После этой лаконичной приветственной речи принц развернулся к нам задом, поставил ногу на ступеньку и полез на бархатное сиденье. Я поспешил последовать за ним, но не успел подобрать полы одежды. Короткий свист вместо приказа – подол моего балахона прихлопнуло дверкой, и первые две кареты двинулись по дороге, не дожидаясь, пока мы рассядемся.
Засуетившийся Третий бросился вдогонку, как мальчишка, и ввалился внутрь кареты прямо сквозь окно. Вероятно, на этот маленький казус никто не обратил бы внимания, если бы толстяк не опомнился на середине, так сказать, «пути». Еще не успев завершить маневр, мой друг набросил на себя невидимость, совершенно не подумав о последствиях. В результате преграда зажала его в себе, «внутрикаретная» часть Третьего стала невидимой, а «уличная» продолжала болтать ногами на потеху зевакам.
Отчаянным усилием воли и мышц живота толстяк сумел втиснуться внутрь, навалившись на меня и придавив к жесткой обивке. Не решаясь орать во весь голос в присутствии высокородной особы, я придушенно хрюкнул и с трудом откатил с себя дружеское тело, по-прежнему видимое только наполовину.
Последней в карету влетела Вторая – разъяренная, словно фурия, – и плюхнулась рядом, немного не рассчитав. Острые ювелирные украшения красотки впились в мой бок всеми каратами.
– Пардон! – рыкнула Вторая, хватаясь за подол хламиды толстяка, чтобы подняться с пола кареты.
Под тихий хрип невидимой верхней части Третьего нижняя дрыгнулась, суча ногами.
Принц Аброузии невозмутимо оглядел нашу тесно переплетенную в дружеских объятиях группу из двух с половиной «слуг» и вежливо улыбнулся взъерошенной чертовке.
– Эн, – констатировал он.
Вовремя подвернувшаяся под колеса колдобина избавила нас от мучений. Карету тряхнуло так, что Третий вновь обрел полную видимость, а нашу компанию равномерно разбросало по сиденьям.
Вторая изящно облокотилась на бархатную подушку, я незаметно потер ноющее плечо.
– Уф! Ваше высочество! Простите за небольшую накладку при погрузке и разрешите наконец поприветствовать вас на гостеприимной каперийской земле! Предположительное время пути до Нифера – девятнадцать часов, по прогнозам синоптиков, осадков не ожидается, в дороге вам будут предложены прохладительные напитки, зеленые остановки по первому требованию. Смею заверить: вы находитесь под самой надежной защитой, какую только может пожелать себе человек!
Третий дружелюбно улыбнулся и поднял на принца казенное лицо, где медленно наливались под глазами два огромных, почти симметричных лиловых синяка.
Как особа, получившая королевское воспитание, Фарад не стал озвучивать свое впечатление от знакомства с супергруппой охранников.
Но посмотрел на нас с большим сомнением.
Пригород Крабса. Старая дорога
Когда на очередном верстовом столбе показалась цифра «21», Геллан обнаружил, что история королевского двора Оттии, включающая в себя ратные подвиги, любовные интриги, политические скандалы, забавные случаи и просто сплетни, подошла к концу.
Из поколения в поколение Ла-Эмы таскали на себе тяжеленные доспехи, рисковали жизнями, соблазняли красавиц, напивались в стельку и отбивали чужих невест – и все это вместилось в пару часов неспешного рассказа. Обидно.
Искоса глянув на возницу и убедившись, что он уже не слушает, Геллан плавно свернул монолог и начал молча глазеть по сторонам. На море поднимался шторм, и соленый прибой все энергичней захлестывал прибрежные камни, оставляя после себя белые пенные кляксы. Гигантские сосны под ударами ветра гнулись, трещали и с шуршанием роняли иглы. Дорога после поворота сузилась, и шаткая телега то и дело чиркала колесом по неровной обочине, грозя перевернуться и вывалить пассажиров.
Отвернувшись от жутковато-притягательной пропасти, принц прислонился к бортику и зажмурился. От голода и тряски голова немного кружилась, а перед закрытыми глазами танцевали ослепительно-белые точки.
Вот тебе и свободная жизнь. Раздолбанная дорога, кривая телега и пустой желудок – сплошная романтика. Если в течение следующих суток не удастся найти ночлег и работу, придется выковыривать пробку из магической раковины и униженно просить помощи у старика Муальда. Пусть высылает гонцов за беглым принцем-неудачником. Кстати, еще неизвестно, признают ли родители в Геллане родного Алессандра после радикального изменения внешности. Впрочем, теперь уже поздно сожалеть, надо было раньше думать…
– Слушайте! Там кто-то есть! – настороженно сказал возница, приподнимаясь на козлах.– Э! Кажется…
Не закончив фразу, он коротко вскрикнул и завалился набок, сдернутый со своего места тонкой петлей. Выпущенная из кустов стрела просвистела в миллиметре от щеки принца и зацепила ухо спокойной коняги. Лошадь встала на дыбы, заставив телегу круто дернуться в сторону. Одна оглобля оторвалась, Геллана отшвырнуло в придорожные кусты и придавило свернутыми в рулоны шкурами, на время лишив возможности видеть, что происходит на дороге.
Впрочем, ему хватило и звукового сопровождения. Звериное рычание смешивалось с воплями, глухими ударами и кряхтением. Отдельно выделялись крики Терслея – его высокий голос азартно поминал чью-то маму, что позволило Геллану предположить: надежда выйти из неприятности живыми у них еще есть.
