Дмитрий Щербинин - Спящие боги
– …Что ж сразу уйти не дал?.. Я ведь все равно уйду…
На нее уже налетели, схватили грубыми ручищами, потащили куда–то… Царь с ленцой, так между делом, рубанул ее мать, заливаясь кровью, рухнула она на пол, а ее супруга поволокли на муки. Творимир уже ничего не понимал – вжался в угол, и глядел прямо перед собою, в пустоту.
– Хорош. – похвалил Творимира Царь, и обратился к Бригену Марку. – Новому «Псу» выдай жалование в двойном размере и бочонок меда.
Дом гремел – опустошался. Со двора слышались вопли истязаемых…
…Творимир понял, что в горнице нет никого, кроме него, Бригена да еще безжизненного тела женщины на полу. И вдруг Бриген подскочил, схватил его за грудки, затряс, захрипел:
– Лучше бы ты ей умереть дал!.. Слышишь?! Она – либо моя, либо – ничья!
– Оставьте. – слабо прошептал Творимир. – Я ничего не понимаю… Откуда вся эта дикость. Вы же Землянин. Вы на космических кораблях летали. Вы… да вспомните, с каким презреньем вы отзывались о первых контактерах, которые влюблялись в туземок. Ну, неужели ничего не помните?!
Бриген оттолкнул его, а сам отшатнулся:
– Да ты – безумец! Впрочем, сразу можно было догадаться… Ты сейчас у Государя на хорошем счету, но помяни мое слово – со света сживу. Так все устрою, что о смерти взмолишься, собака!.. Иди во двор – слышишь?! Стой там, жди наших…
…И вот Творимир уже во дворе. А там всюду боль, смерть, кровь, вопли, мольбы, и дикий, озлобленный хохот пьяных палачей; и собачий лай – псы рвали мясо. Творимир прошел к стене, прижался к ней лицом, и зашептал:
– Надо бежать, или действительно – сойду с ума. Я уже сомневаюсь – действительно ли была Земля… Ну, и пусть не было Земли, пусть ты всю жизнь этому кровавому Царю прослужил, но одно ведь знаешь точно – от того, что здесь происходит – воротит. Бежать надо!.. При первой же возможности. Не завтра, не через неделю – сейчас же.
Такая возможность представилась через некоторое, нестерпимо долгое для Творимира время. «Черные Псы» награбили столько, сколько могли вынести зараз; раскрасневшиеся, с забрызганной кровью одеждой, они устало, деловито переговаривались, готовились к длинной ночной пьянке, рассаживались на коней.
Уже выехали на улицу. Город тонул в нежных, прохладных сумерках. Где–то среди домов поэтично вздыхали деревья. Чистый свет вечерней звезды украшал небо. Безразличная к людскому зверству, вечная природа окружала их, готовилась ко сну.
И тогда Творимир рванул поводья – конь помчал в сторону, по узкой боковой улочке.
– Стой! – завопили за спиной.
Свистнули стрелы, но в полутьме не разобрали – промазали.
– Я за ним! – Творимир узнал голос Лехи.
Уже загремела за спиной погоня, а поверх нее прогремел Бриген Марк:
– Дубовую улицу перегораживай!.. Мясные переулки перекрывай!.. Изменник!.. Устроим ему! Н–но, живо!..
Видно, Творимиру как новичку достался не лучший конь – его настигали.
Тогда он молвил:
– Ну, пришло время вспомнить, чему учили на Земле…
Затем – сжал губы, привстал в стременах – приготовился к прыжку. Летит навстречу перекинувшаяся над двориками ветвь большого дерева. Прыжок. На лету перехватил обеими руками, рванул вверх, в воздухе извернулся и вот уже оказался в маленьком, безмятежном садике. Пробежал через садик – вот высокий забор – подпрыгнул, ухватился, стал подтягиваться, но тут перехватили за ногу. Глянул – за ним уже был Леха – сливался с сумерками, на призрака походил. Оскалился зло:
– Думал – самый ловкий?.. От нас не уйдешь!.. – и дернул вниз.
Творимир умудрился удержаться – вырвал одну ногу, что было сил двинул – попал в затылок – Леха охнул, отпустил. Творимир перемахнул через забор, оказался на совсем уж узенькой, темной улочке.
Некоторое время бежал, петлял по переулкам, перебирался через заборы… Но вот спереди послышался конский топот и до боли знакомые голоса. Творимир перемахнул через очередной забор, там вжался в землю, замер.
Небо уже почернело. Теплый, лучистый свет звезд кутал землю…
За забором настоялось рычание псов настоящих и «Черных Псов» – они остановились прямо против Творимир.
– Кажись Рвач чего учуял…
– Ну и что?! Ты в этой темени лазить хочешь?!.. Не нашли и черт с ним!.. Все равно уйти ему не дадут – у ворот схватят. Не сегодня – завтра. Какая разница, когда?!..
– А ты прав. Слышь – вымотался я сегодня. Поехали на пир.
– Я про тоже – поехали…
Вскоре перестук копыт смолк в отдалении. Нежное безмолвие ночи окутало Творимира…
А ему было страшно и одиноко. Он хотел получить ответы на многие вопросы, но не у кого было спросить…
* * *
С полчаса пролежал в темноте, под забором – прислушивался. Город безмолвствовал, и только где–то в отдалении выли волки…
Прошептал:
– Волки за городом воют… Лучше к волкам, чем здесь оставаться. Хотя у городских ворот уже знают про меня – ждут. Но ведь должен быть какой–то выход… Оставаться здесь – бессмысленно. При свете дня меня быстро найдут…
Творимир поднялся, и, пригибаясь, побежал вдоль забора. Снова улочка… И тут серебреным оком отразилась в небольшой речушке Луна. Творимир так рассудил: раз речушка – рано или поздно она должна вытекать из города; пусть даже по подземному туннелю – он готов был рискнуть, плыть неведомо сколько, быть может, задохнуться – только бы вырваться из города.
В Царском дворце безумствовал пир, но во всем городе – ни одного огонька. Перемигивались над крышами ясные звезды, вот метеор метнулся…
И тут увидел Творимир огонек. На берегу речушки высилось высокое, стройное здание, и из маленького, близкого к земле окошечка выбивался этот теплый, спокойный свет. И наш беглец сразу почувствовал доверие – там его не выдадут, но помогут…
Вот древняя дубовая дверь. Толкнул – дверь оказалась открытой. Приятно скрипнула, и вот дыхнуло на него домашним теплом. Он ожидал увидеть маленькую комнатку, но открылась огромная зала с колоннами. В высоких подсвечниках потрескивали свечи, и было их великое множество. Свет пульсировал воздушным озером, но в высоте сгущался таинственный полумрак… А стены были расписаны живыми, яркими красками. Деяния местных святых, божественные виденья…
Поглощенный буйством этих образов, Творимир не сразу заметил живого человека. Это был юноша лет двадцати. Он стоял на мостках, и создавал очередную фреску. Творимир подошел, окрикнул – юноша не повернулся, даже не вздрогнул. Из этого Творимир сделал вывод, что художник глух. Все же он не оставил надежды изъясниться с помощью знаков – взобрался по лестнице, и осторожно тихо до плеча юноши.
