Ч. Цыбиков - Хроники Земли Простой (специально обработанные для жителей Земли)
Здесь маг замолчал на несколько мгновений, с сомнением рассматривая собеседника, затем вздохнул и, пробормотав что-то вроде «Время — деньги», продолжил:
— Вам надлежит сопровождать этого юношу в замок Бленд.
— И нас! И нас! — радостно защебетали девицы, кокетливо поглядывая на учителя фехтования.
— Хорошо, — решительно сказал меченосец. — И, если можно, половину вперед. Видите ли, в дороге я несколько поиздержался и… — Куман ни капельки не подозревал о том, что цитирует великого русского писателя. Хромой Сом вынул кошелёк и отсчитал необходимую сумму.
* * *Следующие четыре часа они провели на конюшнях наместника Северного Ортаска, выбирая лошадей. С самого начала путешественники столкнулись с практически непреодолимыми трудностями. Беньяминас предложил купить каждому путнику по лошади, и взять двух мулов для поклажи. Но тут против поклажи категорически возразил Эрвин. Он сказал, что, во-первых, вьючные мулы лишат их свободы манёвра, во-вторых, только дураки ходят в поход с вьючными мулами, и, в-третьих, на хрена им столько барахла и мулов, если поход продлится всего лишь три дня, и, в-четвертых, он вообще не любит мулов. Аманда и Белинда, напротив, заявили, что два мула для поклажи это просто немыслимо, и что, видимо, Эрвин ни шиша не понимает в походной жизни, и что они не намерены страдать от холода, голода и терпеть лишения только из-за того, что кто-то недолюбливает собственную родню. Тогда Эрвин сказал, что он не ручается за успех похода, и выразил желание отказаться, на что Хромой Сом кротко напомнил ему о неустойке, которую придется тогда заплатить рыцарю, и выразительно потряс текстом договора, свернутым в трубку. На этом полемика, казалось, была исчерпана, но когда начали выбирать лошадей, прения возобновились с новой силой. Микки с’Пелейну непременно хотелось, чтобы под ним был дикий необузданный жеребец вороной масти, Аманде и Белинде казалось, что они выгоднее всего будут смотреться на белых кобылицах, кроме того, Белинда хотела, чтобы за кобылицей бежал «хоро-о-шенький жеребёнок со звёздочкой во лбу, я назову его Солнышком», Эрвин тут же заявил, что жеребёнок в пути обессилеет, и Солнышко придется прирезать. Его немедленно назвали солдафоном и бесчувственной кувалдой, но тут всех поверг в уныние заведующий конюшнями, заявивший, что, к его глубочайшему прискорбию, как раз сейчас на конюшне нет ни необузданных жеребцов, ни белых кобылиц с жеребятами. В ответ на робкую просьбу Микки о хотя бы одном диком необузданном жеребце вороной масти, заведующий холодно ответил, что Микки может хоть сейчас отправляться в южные степи к варварам и там наловить себе сколько угодно диких необузданных жеребцов. Вместе с жеребятами.
Затем возникли осложнения со сбруей, потом с фасоном седельных сум, потом ещё что-то. Тем не менее, всё закончилось хорошо, коней (правда, обычных гнедых ортасских) благополучно выбрали, Эрвин помирился с девушками, принеся им публичные извинения, в ответ растроганные девушки поцеловали его, сказали, что он не так туп, каким кажется, и дали торжественное обещание взять в дорогу только самый необходимый минимум вещей.
Беньяминас уплатил за всё, и они двинулись сначала на рынок за припасами, затем к Беньяминасу — отдыхать и набираться сил. День, таким образом, закончился без происшествий. Немного, правда, повздорили на рынке, выясняя так ли уж нужны в дальней дороге пирожные, но, в конце концов, сошлись на большом количестве фруктов для Белинды и сушёных бананов с сахаром (любимое лакомство Аманды).
* * *На рассвете следующего дня они расстались. Маг второй руки Хромой Сом отправился в Билгейтц на Совет Пятнадцати, что должен был решить его судьбу как мага-карьериста, Аманда и Белинда в сопровождении Микки с’Пелейна, трёх боевых свиней, меченосца Эрвина Кумана и четырёх мулов, гружённых продовольствием и вещами Аманды и Белинды, отбывали в замок Бленд, и лишь Беньяминас никуда не отправился, а остался дома.
Маленький караван двинулся в направлении Саабитских гор.
А двенадцать часов спустя в том же направлении проследовали хорошо знакомые нам гномы из клана Белой Дивы. Гномы были верхом на пони, обильно обмотаны бинтами и заклеены пластырями.
Они очень торопились.
* * *Шёл второй день путешествия. Путники двигались по ущелью Семнадцати Смертей; к сведению читателей, это был единственный путь, ведущий напрямик сквозь кряжи Саабитских гор. Дорога была трудной, ехать приходилось медленно из-за обилия придорожных кабачков, призывно сверкавших нарядными вывесками, из дверей которых выглядывали улыбающиеся рослые бородатые мужчины, приглашающие отведать настоящую гномью кухню. Впрочем, это было вчера, а сегодня кабачки встречались всё реже и реже, а после обеда перестали попадаться совсем.
Ущелье выглядело весьма живописно. Недаром все путешествующие единодушно отмечали, что ущелье Семнадцати Смертей — самое мрачное место во всех Южных землях, и утверждали, что посетив ущелье Семнадцати Смертей, они уже никогда не спали спокойно. Как правило, после такой фразы рассказчик засыпал лицом в десерте, но кто сказал, что это есть спокойный сон?
Слева и справа угрожающе нависали многочисленные скалы, там и сям сияли белоснежные пики Саабитских гор, по дну ущелья, громко ворча, стремительно несся белопенный горный поток, а над головой мрачно серело свинцовое небо. Дорога вилась по правой стороне реки, и над ней с бодрым карканьем кружили вороны. Эрвин в очередной раз огляделся и недовольно пробормотал:
— Самое подходящее место для засады, что я видел в жизни.
Вдруг, словно подтверждая его слова, здоровенная сосна, стоявшая у дороги, с треском покачнулась и упала, перекрывая путникам путь вперед. Путники спешились и озадаченно встали подле упавшего дерева. «Может, это вороны?» — неуверенно предположила Белинда. В тот же миг спереди и сзади на дорогу выскочили вооруженные люди в шерстяных плащах и меховых шапках. Их было человек двадцать, и вид они имели весьма решительный. Микки и Эрвин обнажили мечи. Да! Совсем забыли! Ученику лекаря купили меч! Микки назвал его Гринпис, что в переводе с одного из диалектов Древней Речи означало «Защитник вегетарианцев», и точил его три раза в день, соответственно три раза на дню заставляя всех проверять остроту лезвия с помощью какого-нибудь стебелька, а то и собственного волоса. К обеду следующего дня он основательно всех утомил, и Аманда уже открыто и вслух мечтала о том, чтобы кто-нибудь «отнял у этого придурка его железяку», а к вечеру только боевые свиньи были согласны выслушивать похвальбу юного с’Пелейна и то лишь за горбушку хлеба.
