Роберт Джордан - Око Мира
Улыбка Морейн медленно исчезла, будто она что-то припомнила. Минуту она молча смотрела на Ранда.
— Я изучаю историю, — произнесла Морейн наконец, — собираю старые сказания. Место, которое вы зовете Двуречьем, всегда интересовало меня. Когда могу, я посвящаю свое время изучению историй о том, что случилось когда-то, здесь и в других местах.
— Историй? — сказал Ранд. — Что вообще происходило в Двуречье, что заинтересовало бы кого-то вроде... я хочу сказать, что могло здесь когда-то случиться?
— А как же еще называть наши места, если не Двуречьем? — добавил Мэт. — Так всегда его называли.
— Когда вращается Колесо Времени, — сказала Морейн, наполовину про себя и устремив взор вдаль, — страны меняют множество названий. Человек носит множество имен, множество лиц. Различных лиц, но всегда это один и тот же человек. Однако никому не ведом Великий Узор, что плетет Колесо, даже Узор Эпохи. Мы можем лишь наблюдать, и изучать, и надеяться.
Ранд изумленно уставился на нее, не в силах вымолвить ни слова, даже спросить, о чем она сказала. Он не был уверен, что эти слова предназначались для них. Как отметил про себя Ранд, Ивин и Мэт будто онемели, а Ивин вдобавок стоял, разинув рот.
Морейн опять посмотрела на ребят, и все трое чуть встряхнулись, словно проснувшись.
— Мы побеседуем позже, — сказала она. Никто не сказал в ответ ни слова. — Позже.
Морейн направилась к Фургонному Мосту, не ступая по траве, а словно скользя над ней. Плащ ее раздался в стороны, словно крылья.
Когда она отошла, высокий мужчина, которого Ранд не замечал, пока тот не шагнул от парадной двери гостиницы, последовал за Морейн, положив руку на большую рукоять своего меча. Темное его одеяние имело серо-зеленый цвет, оно сливалось с листвой или тенью, а его плащ, который трепал ветер, принимал разные оттенки серого, зеленого, бурого цветов. Плащ этот временами, казалось, исчезал, сливаясь с тем, что было за ним. Длинные волосы мужчины, тронутые на висках сединой, были схвачены узким кожаным ремешком. На его обветренном лице, словно высеченном из камня, — сплошные грани и углы, — морщин, вопреки седине в волосах, не было. Когда он двинулся, то Ранду он сразу напомнил волка.
Проходя мимо троих ребят, он окинул каждого острым взглядом голубых глаз, холодным, как зимний рассвет. Он словно оценивал их в уме, и ни одна черточка его лица не выдала того, каким оказался итог. Мужчина ускорил шаг, чтобы догнать Морейн, затем пошел у нее за плечом, наклонившись к ней и что-то говоря. Ранд перевел дыхание, которое невольно сдерживал.
— Это был Лан, — хрипло, как будто тоже старался не дышать, произнес Ивин. — Готов поспорить, что он — Страж.
— Не будь дураком. — Мэт засмеялся неуверенным дребезжащим смехом. — Все Стражи — в сказках. Так или иначе, у Стражей доспехи и мечи все в золоте и драгоценностях, и они проводят жизнь на севере, в Великом Запустении, сражаясь со злыми тварями, и все такое прочее.
— Он может быть Стражем, — упорствовал Ивин.
— Ты что, видел на нем золото или драгоценные каменья? — иронически спросил Мэт. — У нас в Двуречье водятся троллоки? У нас же овцы! Знать бы, что могло такого интересного для нее случиться здесь.
— Что-то да могло, — медленно произнес Ранд. — Поговаривают, гостиница стоит здесь тысячу лет, а может, и больше.
— Тысячу лет одни овцы, — сказал Мэт.
— Серебряная монета! — воскликнул Ивин. — Она мне дала серебряную монету! Подумать только, что я могу купить, когда появится торговец!
Ранд разжал руку и увидел монету, которую ему вручила Морейн, и от удивления чуть не выронил ее. Он не сразу узнал толстую серебряную монету с выпуклым изображением женщины, удерживающей на высоко поднятой ладони язычок пламени, но он не раз наблюдал за тем, как Бран ал'Вир взвешивал монеты, что купцы привозили из дюжины стран, и имел представление о ее ценности. На такую уйму серебра в Двуречье можно вполне купить хорошего коня, и еще останется.
Ранд посмотрел на Мэта и увидел то же ошеломленное выражение, что наверняка было сейчас и на его лице. Повернув ладонь так, чтобы монету мог заметить только Мэт, но никак не Ивин, он вопросительно поднял бровь. Мэт кивнул, и с минуту они обалдело глядели друг на друга.
— Что за работу она имела в виду? — в конце концов промолвил Ранд.
— Не знаю, — с твердостью в голосе сказал Мэт, — мне все равно. И я не истрачу ее. Даже когда появится торговец.
С этими словами он засунул монету в карман куртки.
Кивнув, Ранд медленно сделал то же самое со своей монетой. Он решил, что Мэт прав, хотя и не был уверен почему. Нельзя, раз монета досталась от нее. Он не смог сообразить, на что еще может пригодиться серебро, но...
— По-твоему, я тоже должен сохранить свою? — Муки нерешительности ясно читались на физиономии Ивина.
— Не должен, если не хочешь, — успокоил его Мэт.
Ивин всмотрелся в монету, покачал головой и запихнул серебро в карман.
— Я оставлю ее, — печально произнес он.
— Еще остается менестрель, — сказал Ранд, и мальчишка встрепенулся.
— Если он уже проснулся, — добавил Мэт.
— Ранд, — спросил Ивин, — менестрель здесь?
— Увидишь, — со смехом ответил Ранд. Ясное дело, Ивин все равно не поверит, пока собственными глазами не увидит менестреля. — Рано или поздно он спустится из своей комнаты.
По ту сторону Фургонного Моста раздались радостные возгласы, и, когда Ранд увидел, что послужило поводом для них, он уже засмеялся от всей души. К мосту, сопровождаемый беспорядочной толпой деревенских — от седовласых стариков до только-только научившихся ходить малышей, — двигался высокий фургон, который тащила восьмерка лошадей. Округлый парусиновый верх был увешан снаружи множеством узелков и котомок, смахивающих на гроздья винограда. Наконец-то прибыл торговец. Чужаки и менестрель, фейерверк и торговец. Судя по всему, намечался самый лучший Бэл Тайн из всех.
Глава 3
ТОРГОВЕЦ
Под перестук гремящих горшков фургон торговца прогрохотал по тяжелым балкам Фургонного Моста. По-прежнему окруженный толпой деревенских и пришедших на Праздник фермеров, торговец остановил лошадей перед гостиницей. Со всех сторон к громадному фургону с большими, выше человеческого роста, колесами стекался народ, все взоры были прикованы к торговцу, сидевшему с вожжами в руках.
Человека в фургоне — бледного, щуплого мужчину с костлявыми руками и большим крючковатым носом — звали Падан Фейн. Фейн, всегда улыбающийся и смеющийся, словно над ему одному известной шуткой, каждую весну, сколько помнил себя Ранд, являлся в Эмондов Луг со своим фургоном и упряжкой.
