Андрэ Нортон - Стража Колдовского мира
Она давно поняла, что терпение — лучшая защита для женщины, но ей природа не даровала терпения. В этот вечер она чуть не вышла из себя. Хватит с неё терпения! Она решила, что пора ей поговорить с братом откровенно. Лишь бы удалось застать его одного!
Она пристально наблюдала за ним и заметила, как он обводит глазами гостей.
Ещё раз коснувшись ошейника и эмблемы, она произнесла положенные слова:
— Да будет безопасным ваше пребывание под нашей крышей, как безопасен сон щенка возле матери. Наш очаг к вашим услугам, — она обратила ко всем общий поклон.
Все поднялись, когда она прошла к двери, церемонно качая широкими юбками. Лиара вышла, не удостоив взглядом даже Казариана.
Она быстро прошла через покои. У дверей, ведущих на женскую половину, перед ней вытянулись стражники. Сержант постучал, ей открыли.
За дверью её поджидали две рабыни-служанки, и Лиара обратилась к той, что стояла ближе.
— Ступай посмотри, не спит ли Наставница Отпрысков, Сингала. Если не спит, придёшь и доложишь. А ты, Альтара, — приказала она второй, — поможешь мне стащить с себя эту тяжесть, пока я не задохнулась. — Она сама уже нащупывала застёжки на груди.
Когда первая служанка вернулась, Лиара уже освободилась от груза юбок. Альтара осторожно вынимала из причёски длинные украшенные драгоценными камнями шпильки, и её серебристо-белые волосы свободными локонами спадали на плечи.
— Госпожа, нянька бодрствует. Она хорошо поела вечером и с нетерпением ожидает вас.
Лиара быстро накинула короткое домашнее платье, подождала, пока Альтара завяжет лентой волосы, и знаком приказала служанкам убрать поспешно сброшенную одежду.
Никому не дано замедлить бег времени. Сингала, раньше царившая в этой части крепости, теперь уже не вставала с постели. Её мучили боли в распухших суставах. Но ни боль, ни старость не замутили её разум. Для Лиары она была тем же, чем Ганнард для Казариана, — неусыпный страж, хранительница секретов, единственная, кому она доверяла до конца.
Женщина лежала, откинувшись на высоко взбитые подушки, подложив валик под больное колено. Она исхудала. Лицо, покрытое густой сетью тонких морщинок, безжизненно серело, оно казалось бы маской, если бы не глаза — зелёные, зоркие, заставляющие забыть о её немощах.
— Что-то случилось?
Лиара усмехнулась и пожала плечами.
— В этом мире постоянно что-то случается. Но на этот раз… — Она торопливо поведала няньке о происшедшем в банкетном зале.
— Брат ведёт какую-то игру — пускает псов по тайному следу. Я… — она взяла измождённую руку Сингалы в свои тёплые руки и сжала её. — Ты меня многому, очень многому научила. А брат моей родительницы барон Волориан по счастливому капризу судьбы что-то нашёл во мне и потому обходился со мной так, словно я из его собственного выводка. Я ходила за ним по пятам, когда он осматривал псарни, внимала ему, наблюдала и училась. Сингала, наверное, и вправду в нашей крови есть чуждая примесь — об этом говорили сегодня за ужином. И вот ещё что — мне нужен Ключ! Он мне принадлежит по праву, ибо его наследует Главная Креванельской стаи, а это я! Я не знаю, куда его спрятала покойная подруга моего другого брата. Но у меня странное чувство, — она ещё сильнее сжала пальцы няньки, — что в этом Ключе частица меня самой. И я попрошу его у Казариана — не смеет он отказать мне, нарушить присягу стаи!
— Щеночек ты мой сердечный! — так Сингала называла маленькую Лиару, когда та прибегала в поисках утешения или ласки. — Подружка твоего брата никогда не владела Ключом, она ведь другой крови. Он хранится с остальными свадебными драгоценностями твоей родительницы, они принадлежат одной тебе.
— Хранится — ах, ну да, в сокровищнице! Ведь у матери была особая шкатулка с двойной эмблемой на крышке, да? Она ведь нашей же крови, из ярансинцев. Эта западная ветвь Креванелей, сейчас их уже не осталось, — глаза Лиары заблестели. — Значит, в нас с Казарианом с обеих сторон чародейская кровь!
Ей следовало содрогнуться от ужаса, ведь её всю жизнь учили, что чародейство отвратительно, что оно источник зла. Но она испытывала только странное возбуждение, словно приблизилась к заветной двери и может решать по своей воле — входить ли.
— Ты сняла с меня гнёт стольких тайн этого дома, Сингала, а это дороже любого богатства. В прошлом году я нашла очередной потайной шкафчик в женском покое, а в нём записи. Они совсем истлели, но кое-что я разобрала. А теперь благодаря тебе я знаю, что могу потребовать Ключ!
Я боюсь за Казариана. Он говорит мало и никогда, конечно, не разговаривает со мной о том, что не относится к очагу. Но он явно втянулся в какие-то тайные дела, я в этом уверена. Порой он исчезает — то надолго, то нет. Никто его не видит, а Ганнард все равно сторожит у его дверей, ещё ревностнее, чем всегда. Он трижды вызывал к себе Девериана, хотя доселе никакого интереса к отпрыскам не проявлял, только замечания делал, когда они не слушались учителей или вертелись под ногами. Сегодня он пригласил Синкариана и объявил о его предложении — да раньше он бы просто в глотку ему вцепился! Что происходит? Почему женщины не могут узнать о том, что угрожает их очагу?
Синеватые губы Сингалы тронула кривая усмешка.
— Вопросы, вопросы… Но на эти у меня нет ответа. К тому же… — она отвела глаза от пристального взгляда девушки, — мне теперь уж не под силу добывать для тебя новости. И помни, — улыбка сошла с её губ, — помни вот что, щеночек мой, никогда не суди о верности по клятвам.
Лиара кивнула. Даже будь у неё сестра, она не обратилась бы к ней за помощью, не говоря уж о служанках.
— Мне нужно подумать. Ну, родная, тебе пора отдыхать. Гурта на меня рассердится, когда принесёт тебе ночное питьё.
Она попыталась высвободить свои руки, но теперь Сингала крепко сжала их скрюченными пальцами.
— Будь осмотрительна. Ты не из этой стаи — если они поймут это, тебя разорвут. Щеночек мой, будь осторожна!
— Как будто я не понимаю. Ну, отдыхай! Обещаю, что не буду дразнить стаю.
Возвратившись к себе, она отпустила служанок, уселась на пуф перед зеркалом и взглянула на своё отражение. Всем она была похожа на своих соплеменников, но во время охоты они руководствовались не столько зрением, сколько более тонкими ощущениями, мгновенно улавливая запах страха или смену настроения. Она достаточно насмотрелась на призовых псов Валориана — хозяева веками воспитывали у них эти качества и, видимо, часть собачьей природы передалась самим псарям.
Ей давно хотелось поговорить с Казарианом начистоту, потребовать отчёта. Но это было бы чудовищным нарушением всех правил приличия, внушённых воспитанием. Её поведение в банкетном зале уже было на грани допустимого. Он, сколько она могла теперь припомнить, не дал ей почувствовать ни одобрения, ни недовольства. Но она была почти готова к тому, что он призовёт её для выговора — или… Как он поступит?
