Василий Гавриленко - Смотрящая в бездну (СИ)
-Керк, противься! - крикнула Руфь.- Не поддавайся ей.
Керк ее уже не был Керком. Он вырвал рыдающих детей из объятий их бабушки и, зажав под мышками, вышел вон. Следом за ним вышла Алисия, похожая в своем черном костюме на валькирию, не удостоив Руфь даже взглядом. Впрочем, от Алисии в этом существе
осталось немногое. Волк покинул взъерошенный дом последним и помчался за своей хозяйкой напролом, сминая кустарник....
Седые космы женщины трепетали на холодном ветру, она шла, не разбирая дороги, спотыкаясь о поваленные бурей, занесенные снегом деревья, падая, поднимаясь, снова падая, снова поднимаясь. Босая, она оставляла за собой кровавые следы ног, израненных о жесткий наст.
Что двигало ею? Сила, единственная в мире, способная провести человека через ад, - любовь. Вот она уже у озера, покрытого свинцовыми барашками волн. Темная, никогда не замерзающая вода, а по ней, в самый разгар зимы, плывут желтые кувшинки.
Руфь смотрела на них и плакала, понимая, что осталась на свете одна-одинешенька.
ВЫХОДНОЙ
Как любой нормальный человек, а тем более любой нормальный подросток, Соня любила выходные дни. Но в воскресенье, проснувшись ни свет ни заря, поняла, что с удовольствием пошла бы в школу. Это ощущение было настолько ново для нее, что ей стало стыдно.
Впервые в жизни у Сони появились друзья, которых (она в этом нисколько не сомневалась) можно было назвать настоящими. За короткий, вроде заячьего хвостика, промежуток времени, когда общалась с ребятами, девочка поняла, что на них можно положиться в любой ситуации. Никогда раньше она не делилась своими переживаниями с посторонними людьми, а вчера вдруг с легкостью поведала о своей тайне Алексу и братьям Уркам. Вспомнив о них, Соня тепло улыбнулась.
Но тут взгляд ее упал на школьный портфель, и девочка пригорюнилась. Не потому, что портфель был старым, изрядно потрепанным долгой жизнью (с ним ходил в школу еще Фил Маршал), а потому, что в нем, в потайном кармашке, лежало вонючее снадобье Жука, которое надо было дать понюхать Рики. Как это сделать, если мама никогда не оставляет его без присмотра?
Соня вскочила с постели. Ее комната казалась солнечной поляной. Резвые зайчики прыгали с постели по блестящему от свежей краски полу на циферблат часов, показывающих девять утра; по маятнику в виде еловой шишки к чучелу совы. Сову эту когда-то добыл на охоте Фил, по ошибке приняв ее за фазана. Потом пришлось платить
штраф службе по охране редких видов: сова оказалась занесенной в Красную книгу. Выбрасывать такое сокровище было жалко. Так и появилось у них чучело.
Снизу послышались голоса - значит, мама уже проснулась. Отец же всегда встает с первыми лучами солнца. Соня оделась и достала из портфеля снадобье. Упырий нехристь спал, свернувшись калачиком. Девочка не стала его будить и, аккуратно сунув бутылочку в карман джинсов, вышла из комнаты.
Анжела хлопотала на кухне. Рики, конечно, крутился здесь же, пытаясь поймать руками солнечного зайчика. Зайка ускользал, просачивался между пальцами, прыгал на тарелки, чашки и ложки. А день за окном обещал быть прекрасным: солнечным, но не жарким.
-Шосим, - сказал вдруг Рики, глядя на Соню, и засмеялся.
Любимая чашка Анжелы с нарисованным на ней бородатым гномом выпала у нее из рук и, ударившись об пол, превратилась в паз "собери гнома". Но Анжела не обратила на это внимания.
-Рики,- воскликнула она, едва не плача от радости.- Соня, ты слышала? Он заговорил.
Это странное слово было первое, которое мальчик сказал в своей жизни. Долгожданное. Рики отстал от своих ровесников, начинающих разговаривать гораздо раньше. Первыми словами у малышей обычно бывают "мама", "папа" или что-нибудь в этом роде. Рики оказался не похожим на них. Рики сказал "шосим", но счастливая Анжела услышала "носим" и теперь ласкала маленького героя, приговаривая:
-Что ты там носишь?- не обращая внимания на замершую от ужаса Соню.
Девочка сообразила, что значит этот "шосим", если прочитать наоборот. Мисош!
Она стояла, глядя на мать, играющую с ребенком, и ей на мгновение показалось, что Анжела гладит и целует не светловолосого сына, а отвратительного зеленого монстра с полным ртом острых зубов. Вот монстр тянется к руке женщины, тельце его сотрясается от нетерпения, красные глазенки с лютой ненавистью смотрят на Соню. Вот-вот он вопьется зубами в руку, и мама вскрикнет от резкой боли...
Но вскрикнула не мама, а Соня, и видение исчезло. Солнце уже не так весело играло на полу и на стенах. Анжела прекратила сюсюканье и удивленно смотрела на дочь.
-Что с тобой?- недовольно спросила она.
-Ничего,- проговорила Соня.
Они замолчали. Рики играл блестящими каштановыми волосами мамы, наматывая их себе на пальчики.
-А где отец? - спросила Соня, молчать было невыносимо.
-Ты отлично знаешь, что он на рыбалке, - ответила Анжела, глядя в сторону.- Соня, ты не рада, что Рики заговорил? Ты заодно с теми мерзавцами?
Голос ее задрожал.
-Еще как рада, - Соня подошла к матери и обняла ее за плечи. Потом она хотела поцеловать Рики, но брат посмотрел на нее так, как маленькие дети смотреть не могут: с каким-то озлобленным презрением. Соня отстранилась, и это не осталось незамеченным Анжелой.
-Мы так долго этого ждали, - обиженно сказала Анжела и часто-часто заморгала длинными черными ресницами. Сейчас она была похожа не на мать двоих детей, а скорее на обиженную хулиганистым мальчишкой девочку.
Соня отлично понимала, что ей надо веселиться, прыгать, даже вопить во всю ивановскую о великом подвиге Рики. Она так бы и делала, потому что всем сердцем любила братика и очень ждала, когда он заговорит и посрамит докторов, с такой уверенностью говоривших о «врожденной заторможенности», из-за которой Рики, возможно, навсегда останется немым.
Но сейчас девочке было трудно выдавить из себя даже улыбку. Она готовилась зареветь, но Анжела воскликнула:
- Как обрадуется Фил!
Ее обида на дочь улетучилась, как дымок от спички.
-Можно, я пойду погулять?- спросила Соня, проглотив комок в горле. Теперь ей хотелось остаться одной, подумать.
-Ты же не завтракала.
-Не хочу,- отказалась Соня, выскакивая за дверь.
Ранний ветерок несет успокоительную прохладу, треплет волосы. Вокруг полно зелени, и не буйной, не режущей глаз. В небе тонкие, как изношенные майки, облака.
