Эллен Кашнер - На острие клинка
— Да, — чтобы избежать следующего вопроса, Майкл тут же пояснил: — Нельзя сказать, что я бываю на заседаниях слишком часто. Уж больно это утомительно. Я хожу только на заседания, в ходе которых обсуждаются вопросы, непосредственно связанные с Амберлеем.
К великому облегчению молодого человека, собеседник расплылся в улыбке.
— Я очень хорошо понимаю ваши чувства. Скука. Только подумайте, какая досада — столько достойных джентльменов и при этом ни одной колоды карт! — Майкл усмехнулся. — Я полагаю, вы проводите время с большим умом.
Услышав подобный намек, молодой лорд застыл:
— Должно быть, вы наслушались обо мне всяких вздорных небылиц.
— Отнюдь. — Протянув руку, Горн расправил над столом ладонь. Пальцы были унизаны драгоценными перстнями. — Мне просто даны глаза, чтобы видеть.
«Может быть, попробовать притвориться, что я напился до умопомрачения?» — подумал Майкл. Нет, лучше не надо. Если об этом узнают, он станет в городе посмешищем. Пьянство — для юнцов и сопляков.
— Надеюсь, — изрек молодой лорд, весьма убедительно и искренне шмыгнув носом, — надеюсь, что я не заболею.
— Я тоже, — спокойно отозвался Горн, — хотя бледность вам идет. Насколько я могу судить, вы хорошо сложены. Совсем как ваша мать.
Вдруг Майкла, словно ударом молнии, осенило, чего от него хочет Горн. Теперь, когда молодой лорд это знал, он почувствовал на себе жаркий взгляд лорда, устремленный на него из полумрака, и ощутил, как лицо заливает румянец.
— Я понимаю, — промолвил Горн, — как вы, должно быть, заняты. Но разве вы не находите, что каждому из нас под силу найти время на нужное дело?
Не говоря ни слова, Майкл кивнул, отдавая себе отчет в том, что его освещает предательское пламя, и поэтому надо следить за лицом. К счастью. Горн убрал вытянутые над столом руки, опустил их на подлокотники и, поднявшись, встал лицом к камину, повернувшись к Майклу спиной. Теперь молодой лорд, впервые с того момента, как сорвался с водосточной трубы, мог подумать об Оливии.
Ему было жалко жену Бертрама. Майкл считал ее прекрасной женщиной, но Бертрам вел себя глупо и не уделял ей должного внимания. Бертрам нравился Майклу. Молодого лорда привлекали странные мысли, которые Бертрам иногда высказывал, поражало всеподавляющее чувство собственности. Однако Годвин не хотел бы поменяться местами с Оливией.
Когда Оливия стала флиртовать с молодым лордом — неуклюже, наивно, Майкл был потрясен, потому что ее репутация считалась безупречной. Он полагал, что Оливия почувствовала симпатию, которую он к ней испытывал, и ответила ему тем же. Лаская ее руками искушенного любовника, покрывая ее белую шейку умелыми поцелуями, слушая ее стоны и чувствуя, как ее ногти впиваются ему в кожу, Майкл верил, что она тоже желала его.
На самом деле все было иначе. Его симпатия, страсть, нежность и очарование лишь облегчали ей задачу. Она его использовала. Он нужен ей лишь для того, чтобы отомстить мужу и родить наследника. А вот Горн как раз нуждался в нем как в пылком любовнике. Горн хотел его: его молодость, его красоту, его умение доставлять и получать удовольствие.
Майкл подошел к лорду Горну сзади, опустив руки на плечи мужчины. Горн взял его руки в свои ладони и застыл. Казалось, он чего-то ждал. Тронутый тем, что лорд его не торопит, Майкл повернул его лицом к себе и поцеловал в губы. Изо рта Горна пахло специями. Чтобы избавиться от неприятного запаха, лорд жевал семена фенхеля. Язык умело скользнул по губам. Майкл заключил лорда в объятия.
— Ты вырос, старший сын Лидии, — тихо прошептал Горн.
Сейчас тела мужчин отделяла друг от друга лишь дорогая ткань их одежд. Майкл почувствовал желание Горна — не менее сильное, чем свое собственное. Сквозь шум крови в ушах он слышал тиканье часов.
Вежливый стук в дверь отбросил их друг от друга, словно взрыв. Горн выдохнул через нос и глухо зарычал. В этом рыке слышались и досада, и неутоленная страсть.
— Войдите, — резко бросил он.
Дверь открылась, и в библиотеку проник слуга в ливрее, держа в руках поднос с дымящимися кружками. За ним стоял еще один лакей с ветвистым канделябром, в котором горели свечи. Горн двинулся вперед, намереваясь поторопить слуг, и в этот момент свет залил его лицо.
Первые несколько мгновений Майкл мог лишь в безмолвном изумлении взирать на облик хозяина особняка. Черты лица Горна утратили былую красоту. Кожа, за которой лорд столь тщательно ухаживал, стала вялой и теперь свисала маленькими складками, словно вывешенное на просушку белье. Та самая кожа, что некогда имела цвет слоновой кости, теперь приобрела землистый оттенок, за исключением тех ее участков, где на щеках лопнули кровяные сосудики. Синие глаза выцвели, и даже пышные волосы потускнели, сделавшись похожими на выжженную летним солнцем траву.
Майкл поперхнулся, почувствовав, как у него перехватывает дыхание. Красавец в мундире из зеленого бархата исчез без следа, вернее, навсегда остался в юности, там, где-то далеко в саду матери. Оливия швырнула молодого лорда в объятия этого отталкивающего незнакомца. Кружка затряслась в руке Майкла так сильно, что горячий пунш пролился ему на пальцы и ковер.
— Извините, я виноват…
— Ничего страшного, — проворчал Горн, все еще недовольный тем, что их побеспокоили. — Присаживайтесь.
Майкл опустился в кресло, стараясь смотреть себе на руки.
— Я был в гостях у герцогини Тремонтен, — громко сказал Горн, так, чтобы его слышали и слуги, которые не торопились уходить. — Очаровательная женщина. Такая обходительная, такая любезная. Ну разумеется, я ведь был близким другом покойного герцога. Очень близким. На следующей неделе она пригласила меня на ужин у себя на корабле. Как раз когда Стили будет устраивать фейерверк.
Алкоголь и легкая непринужденная беседа помогли Майклу успокоиться.
— Неужели? — произнес он, поразившись слабости, с которой прозвучал его голос. — Я тоже приглашен.
Слуги, наконец, поклонились и вышли.
— В таком случае нам, похоже, самой судьбой предопределено познакомиться поближе. — Намек Горна был более чем прозрачен.
Майкл громко чихнул. Не специально, но очень вовремя. Он поймал себя на том, что отвратительно себя чувствует и оттого ощущает неподдельное облегчение. Голова раскалывалась, а в носу свербело. Майкл понял, что, похоже, вот-вот снова чихнет.
— Думаю, я лучше поеду домой, — промолвил он.
— Перестаньте, — поморщился Горн. — Отчего бы вам на одну ночь не воспользоваться моим гостеприимством?
— Вряд ли… — как можно более несчастным голосом отозвался Майкл. — Судя по моему самочувствию, я сомневаюсь, что нынешней ночью способен составить кому-нибудь компанию.
