Джек Вэнс - Лионесс: Мэдук
«Их дары порадуют и меня, если они помогут подобающим образом украсить нашу церковь».
«С этой целью необходимо заручиться привлекательными мощами и реликвиями, — мудро заметил отец Умфред. — Ничто не открывает кошельки лучше чудотворной реликвии! Король должен это понимать! Паломники вносят вклад в общее благосостояние страны — и, следовательно, неизбежно пополняют государственную казну. Учитывая все последствия их приобретения, реликвии и мощи чрезвычайно полезны».
«Конечно, мы не можем обойтись без реликвий! — воскликнула Соллас. — Но где их приобрести?»
Умфред пожал плечами: «Это непросто; многие лучшие экземпляры уже разобраны. Тем не менее, усердные поиски все еще позволяют находить уникальные вещи — изредка их приносят в дар или предлагают в продажу. Освобождение святынь, захваченных неверными, способствует пополнению запаса реликвий. А иногда их удается обнаруживать в самых неожиданных местах. Чем раньше мы начнем такие поиски, тем лучше».
«Эту возможность нужно будет обсудить подробнее», — решительно сказала королева, после чего повернулась и резко спросила: «Оттилия, что с вами? Вы явно не находите себе места!»
«Вы правы, ваше величество, — сокрушенно призналась леди Дездея. — Я в полной растерянности; не знаю, что и думать».
«Тогда расскажите, что случилось, и мы вместе поможем найти выход из вашего затруднения».
«Боюсь, ваше величество, что такие сведения я могу сообщить вам только наедине».
Королева Соллас недовольно подняла брови: «Что ж, если вы настаиваете, мы примем меры предосторожности». Она повернулась к фрейлинам: «Возникает впечатление, что нам придется уступить капризу леди Дездеи. Я приму вас позже. Эрмельгарта, когда ты будешь нужна, я тебя вызову».
Надменно задрав носы, Бортруда и Партенопа удалились из гостиной вслед за горничной. Отец Умфред задержался, но никто не предложил ему остаться, и он тоже вышел.
Без лишних слов леди Дездея изложила последовательность событий, вызвавшую у нее такое смятение: «Принцессе Мэдук как раз пора было заняться дикцией, что совершенно необходимо — она то проглатывает, то распевает гласные, как портовая потаскушка. Когда я проходила по служебному двору, направляясь с этой целью в апартаменты принцессы, мне на шею шлепнулся кусок прогнившего фрукта, явно намеренно брошенный сверху. Должна признаться, что я сразу стала подозревать принцессу, время от времени позволяющую себе подобные проказы. Тем не менее, взглянув вверх, я обнаружила на галерее его величество, наблюдавшего за мной с исключительно странным выражением лица. Если бы у меня было необузданное воображение и если бы на галерее оказался кто-нибудь другой, а не его августейшее величество — а он, конечно же, руководствуется самыми разумными соображениями во всех своих действиях — я могла бы сказать, что заметила на его лице торжествующую усмешку или, точнее выражаясь, выражение мстительного злорадства!»
«Невероятно! — развела руками королева Соллас. — Как это может быть? Я изумлена не меньше вашего. Его величество, как известно, не расположен дурачиться и проказничать».
«Разумеется! Тем не менее…» — леди Дездея раздраженно обернулась, так как в гостиную — с лицом, искаженным гневом — ворвалась леди Триффин.
«Нарцисса! — сухо сказала ей леди Дездея. — Будьте добры, обратите внимание на то, что я обсуждаю с ее величеством самый серьезный вопрос. Если бы вы могли подождать…»
Леди Триффин, женщина не менее строгой и внушительной внешности, нежели леди Дездея, оборвала ее яростным взмахом руки: «Это ваши вопросы могут подождать! То, что я хочу сказать, нужно сказать сейчас же! Только что — с тех пор и пяти минут не прошло — когда я проходила по кухонному двору, мне на голову свалилась перезревшая айва, брошенная с верхней галереи!»
Королева Соллас издала гортанный возглас отчаяния: «Опять?»
«Что значит „опять“? Ничего подобного раньше не было. И я говорю чистую правду! Возмущение придало мне бодрости; я взбежала по лестнице, чтобы поймать хулигана и устроить ему нагоняй — и кто, по-вашему, улепетывал мне навстречу, ухмыляясь и хихикая? Принцесса Мэдук!»
«Мэдук?!» — одновременно и с одинаковым недоумением вскричали королева Соллас и леди Дездея.
«А кто еще? Бесстыдница не выразила ни малейшего смущения и даже попросила меня отойти в сторону, чтобы она могла пройти. Тем не менее, я ее задержала и спросила: „Зачем ты швырнула в меня айвой?“ А она ответила, совершенно серьезно: „Мне не попалось под руку что-нибудь получше, и я воспользовалась айвой в полном соответствии с указаниями его величества“. Я воскликнула: „Как это понимать? Его величество рекомендовал тебе бросаться гнилыми фруктами?“ А она говорит: „Надо полагать, король считает, что вы и леди Дездея — невыносимо занудные пустомели, вечно пристающие с бесполезными наставлениями“!»
«Поразительно! — отозвалась леди Дездея. — Ничего не понимаю!»
Леди Триффин продолжала: «Я сказала принцессе: „Из уважения к твоему высокому положению, я не могу наказать тебя так, как ты заслуживаешь, но немедленно сообщу о твоем возмутительном поведении ее величеству!“ На что принцесса безразлично пожала плечами и убежала вприпрыжку, как ни в чем не бывало. Достопримечательное поведение, не правда ли?»
«Достопримечательное, но не единственное в своем роде! — возразила леди Дездея. — Я пострадала таким же образом, но в моем случае король Казмир собственноручно изволил швырнуть в меня фруктом».
Некоторое время леди Триффин не могла найти слов, после чего пробормотала: «Тогда я тоже ничего не понимаю».
Королева Соллас тяжело поднялась на ноги: «Нужно выведать всю подноготную этого дела! Пойдемте! Мы скоро узнаем, что к чему!»
Королева — в сопровождении двух дам и ненавязчиво следовавшего за ними отца Умфреда — прервала совещание короля Казмира с главным сенешалем, сэром Мунго, и королевским секретарем Паквином.
Обернувшись, Казмир нахмурился и медленно встал: «Дражайшая Соллас, какое срочное дело, по-вашему, важнее вопросов, обсуждаемых в королевском совете?»
«Нам нужно поговорить наедине, — упорствовала Соллас. — Будьте добры, отпустите советников — хотя бы на несколько минут».
Заметив леди Дездею и ее возбужденное состояние, Казмир догадался о цели внеурочного визита. Сэр Мунго и Паквин вышли из кабинета. Указав пальцем на отца Умфреда, король обронил: «Ты тоже можешь идти».
Расплывшись в безмятежной мягкой улыбке, Умфред удалился.
«А теперь — в чем дело?» — вопросил Казмир.
Запинаясь и путаясь, Соллас разъяснила положение вещей. Казмир выслушал ее с невозмутимым терпением.
