Алиса Акай - Иногда оно светится (СИ)
— В чем дело? Кажется, мы остановились на том, что ты хотел разрубить меня на пару кусков, так ведь? Ну что же?..
Он смотрел на меня, а я думал, как, оказывается, широко могут открываться эти зеленые глаза. Бушующая в них ярость смешалась едва ли не с ужасом, изумрудное пламя горело, но уже не обжигало.
На щеках неожиданно возникли пунцовые пятна. Да, котенок, может махать своей железякой ты и умеешь, а вот краснеешь просто невероятно, как гимназистка. Ну нельзя же быть таким впечатлительным! Вот тебе и варвар…
Я ухмыльнулся — нарочито нагло, обезоруживающе.
Самодовольная такая уверенная ухмылочка, оскал породистого лица а-ля Сам Граф ван-Ворт, с бесенятами в глазах. Эту улыбку я отрепетировал еще в юношеские годы на Герхане. Действовала она всегда.
Эта улыбка подействовала на него сильнее, чем мог бы подействовать ствол логгера, смотрящий в лоб. Впрочем, откуда у меня тут логгер…
Он упустил свой шанс. Прежде, чем меч в его руках перестал дрожать, я одним коротким прыжком перескочил через борт ванны и схватил его за запястье. Он дернулся, но поздно, я уже крепко держал его. Кайхиттен ударил быстро, так быстро, что я даже не успел удивиться. А потом согнулся, чувствуя, как пульсирует глубоко в животе тугой кокон боли. Очень, очень быстрый котенок. И сильный. Он прыгнул ко мне, я увидел несущуюся к лицу руку с неприятно выставленными пальцами. Ну малыш, что ты… Так ведь и убить можно, да? Я перехватил его руку — жестко — он тонко вскрикнул от боли. Ничего, это не серьезно. Опухнет, не больше, кость цела.
Возле моего лица что-то просвистело, что-то тяжелое и нехорошее. Лезвие палаша врезалось в край ванны и со скрежетом снесло сразу половину борта. Вода, только этого и ждавшая, хлынула вниз потоком. Комната сразу стала напоминать каюту тонущего корабля, огромная волна разбилась о стены, схлынула и закружилась водоворотами.
Черт! Прыткий, как молодой бес!
Я аккуратно двинул его тыльной стороной ладони по шее и, пока он считал звезды, всей своей массой потянул вниз, в мыльные волны, гуляющие под нами. Он стал падать легко, как и должен был, но на полпути вдруг выгнулся, невероятно извернулся, так, словно все кости в его теле были сделаны из упругого пластика, вывернул мне руку и вдобавок пнул под колено.
Потрясающая скорость. Кайхиттен, маленькая машина для уничтожения себе подобных.
Я бултыхнулся в воду, поднял небольшую волну и успел хлебнуть немного мыльной воды, прежде, чем вынырнул на поверхность. Это меня разозлило. Кайхиттен или кто, но победить герханца в рукопашной у него не выйдет!
На полу было полно воды, по колено, не меньше. Мыльная пена висела на стенах. Наша потасовка смотрелась донельзя нелепо. Должно быть, со стороны мы выглядели как два плещущихся в бассейне ребенка.
Мальчишка сделал ошибку — вместо того чтобы попытаться добить меня он потянулся к мечу. То ли решил, что отрубить мне голову более надежный способ, то ли просто растерялся и решил вернуться к привычному оружию. В общем, это было его ошибкой. Я вскочил, нанес отвлекающий удар и когда он попытался его сблокировать левой рукой — правая все еще тянулась к палашу — нанес два быстрых удара — в локоть и плечо. Левая рука у него тут же обвисла, я злорадно подумал, что брать ей что-нибудь у него появится желание не раньше завтрашнего дня.
Кайхиттен стиснул зубы от боли, отпустил меч и ударил меня в живот — оттопыренными пальцами, как в первый раз. Я не сомневался, что ему не составило бы труда прошибить и толстую доску. Но проверять я не собирался. Перехватил его руку на середине движения, вывернул кисть.
— Вонючий пес!.. — взвыл он, пытаясь выгнуться так чтобы высвободить руку. Голос у него был звонкий, ребяческий. Такой не умеет врать. Сказано было на скверном имперском, с резкими окончаниями и неправильным выговором.
Я усмехнулся.
— Осваиваем языки? Быстро.
Он попытался лягнуть меня ногой в пах, но я уже был начеку — отступил на шаг назад, выкрутил руку еще сильнее. Ему очень хотелось застонать, но он сдержался, лишь оскалил зубы. Боль должна быть и в самом деле неприятной. Я-то знал, как трудно сдерживаться, когда рука оказывается в медленно сжимающихся стальных тисках. Но отпустить не мог — мальчишка вполне мог схватиться вновь за меч и тогда, вероятно, мне пришлось бы уже бить в полную силу.
Кайхиттен прорычал еще что-то, моего познания в его диалекте хватило только для того, чтоб понять — он говорил что-то то ли о моей матери, то ли о бабке. Может, он подразумевал сразу всю женскую линию рода ван-Ворт.
Он резко качнулся вперед и внезапно выгнулся, опять пытаясь треснуть меня ногой, на этот раз в колено. Ядерный реактор у него что ли внутри… Я вовремя убрал ногу, но позабыл о том, что я стою по колено в мыльной воде, да еще и босиком. Мы упали одновременно, я так и не выпустил его руку. Хлебнув еще немного воды, я вынырнул, сказал, что думаю по поводу этого затянувшегося купания и выудил из водной пучины фыркающего и отплевывающегося кайхиттена. То ли ему было противопоказано купание с мылом, то ли и мне удалось удивить его по части нелитературных выражений в герханском языке, но боевитости в нем сразу убавилось. Кажется, адреналиновая искра, которая зажглась в нем после того, как он пришел в себя, уже затухала. Всклокоченные мокрые волосы, с которых лилась мыльная вода, дрожащее худое тело подростка, бледные губы — вот каким оказался мой соперник. Зеленые глаза беспомощно моргали.
— Борьбу в партере отложим для лучших времен, — чертыхаясь, я открыл свободной рукой дверь и волна понеслась по всему ярусу, с веселым звоном сливаясь по лестнице и вынося мелкий, разбросанный по полу, мусор, — Мне придется убираться здесь дня два. И я потерял единственную ванну! Лучше бы ты сломал мне челюсть.
Судя по глухому сопению, он был не против. Но сейчас мой пленник выглядел куда смирнее — как драчливый кот, которого окунули хорошенько в воду и вынули — мокрого, жалкого, тощего. На всякий случай я распластал его на полу и хорошенько скрутил — на совесть, так, чтоб уже не вырвался. Его лицо оказалось совсем рядом, я почувствовал запах мокрых волос. Глаза сузились в опасные щелочки, но огнем уже не полыхали, губы намертво сомкнулись. Я чуть-чуть повернул его локоть чтобы убедится, что он в сознании и соображает, но кайхиттен лишь отвернул лицо.
Не иначе, вообразил, что оказался в пыточных застенках кровожадного герханца и решил держаться до последнего без стона.
Нас тоже учили в свое время держаться до последнего.
А еще его ощутимо колотил озноб и это было странно. Вода была теплой, воздух на маяке тоже не снижался ниже отметки в двадцать градусов, да и размялись мы неплохо. Может, на его планете теплее? Я не сразу сообразил, что в пылу борьбы не озаботился накинуть хотя бы халат. Наверно, это действительно неприятно — когда тебя плотно держит голый мужчина, в придачу мокрый с ног до головы и покрытый мылом.
