Олег Верещагин - Последний воин
Мэлет засмеялась и крепче сжала руки. И это было сладостное и незнакомое чувство — отбросить прочь разум, как плащ, размышления и сомнения — как скомканные исписанные листы… Как уже было в последние недели, когда она, пугая подруг, вдруг начинала не по своей воле грезить наяву — и касалась Гарава, когда ему было плохо. Неделю назад она чуть-чуть не потеряла себя, когда отдала Гараву, которым овладело что-то непредставимо древнее, жуткое и сильное, часть своего фэа. Глорфиндэйл не мог понять, что происходит с дочерью. А она молчала. И была счастлива тем, что мальчик спасся… а что он, наверное, и не подозревал о её помощи… ну что ж, пусть. Это было не важно.
— Поставь меня на пол, — строго сказала Мэлет. Гарав замотал головой и улыбнулся почти идиотски. — Я тяжёлая! — Мэлет брыкнула ногой. Гарав замотал головой снова. — Ну поставь! — взмолилась эльфийка. — Поставь и оденься, а мне пора…
— Куда пора?! — возмутился Гарав.
— Я была в горах и скакала всю ночь, когда узнала, что ты приехал. — Мэлет улыбалась. — Только-только помылась и переоделась, даже не видела отца — сразу прибежала к тебе. Ну же, Гарав!
Со вздохом мальчишка исполнил её приказание:
— Слушаю и повинуюсь, королева.
Он с покорным удовольствием склонил голову, и эльфийка довольно безжалостно взялась за светлые пряди на висках, подёргала голову мальчишки…
…Эйнор лежал с закрытыми глазами, неподвижный. Спящий.
Лежал и думал, что делать теперь.
* * *В эльфа Гарав врезался, когда несся по какой-то галерее — бегом. В принципе он никуда не торопился и даже не искал Мэлет (она обещала прийти лишь на следующее утро, не раньше, а почему — Гарав не стал спрашивать; к чему, если она всё равно где-то рядом?!). Он просто бежал, бежал, бежал… и вдруг врезался в вышедшего из-за колонн эльфа.
Бум, так сказать.
Эльф был не особо высокий (для эльфа), в золотом с алым и чёрным одеянии, пышные, тяжёлые разрезные рукава которого спадали почти до пола. Странно — у него не было меча; Гарав отвык от безоружных и сам сейчас был уже переодет в кожу, а на пояс повесил Садрон и кинжал (как-то само собой получилось). Пепельную волну волос (не убранных в косы, как у большинства эльфов, а свободных и лёгких) облегал верхом венец — тонкий серебряный обруч с фиалковыми и зелёными камнями. А на руке, которой эльф задержал мальчишку, Гараву на миг почудился какой-то острый синий блеск — словно кольцо… нет, показалось.
— Прости, — Гарав отдышался. — Я бежал…
— Я заметил, — в мелодичном голосе эльфа было веселье без насмешки. — Ты бежал ОТ или К? Если К — пожалуй, ты можешь продолжать путь. А если ОТ — может быть, ты мог бы мне уделить какое-то время?
— Я бежал ПРОСТО, — невольно улыбнулся Гарав. — И я, конечно, уделю тебе время… хотя у меня его не столько, сколько у детей твоего народа.
— Это вежливое напоминание о том, что у тебя есть дела? — уточнил эльф.
— Ну… — Гарав смутился. — Нет, это просто попытка умничать, — честно признался он. — Рядом с эльфами хочется быть умным. Я и пытаюсь.
— Получается? — с искренним интересом спросил эльф. Они уже шли по галерее… и это вдруг напомнило Гараву другую галерею, по которой он шёл за… — Не бойся Его, — сказал эльф. — Тут он бессилен. Он не может даже просто увидеть Имладрис.
— Я боюсь не его, а себя, — признался Гарав угрюмо. — Себя. Того, что могу совершить от страха. Оказывается, от страха я могу стать предателем и совершить подвиг. Но это одинаково обидно. Кто же мной правит — страх или я?
— Получается, — сказал эльф.
— Что? — не понял Гарав.
— Быть умным, — пояснил эльф, и Гарав рассмеялся.
— Ты, конечно, знаешь меня, — сказал мальчишка, — людей тут всего трое. А я не знаю тебя, а ведь ты из хозяев этого места. Кто же назвал меня умным?
— Я Элронд сын Эарендила, — сказал эльф.
— Мастер… — Гарав запнулся и, опустившись на колено, прижал ладонь к груди, положив другую на рукоять Садрона. — Прости, мастер!
— За что? — Эльф поднял мальчика, взяв за плечи. — За то, что ты быстро бегаешь и громко смеёшься? Но это значит, что тебе хорошо здесь — не это ли высшая похвала для хозяина? За то, что пытался умничать? Но право — у тебя это неплохо получалось… И, по чести сказать, я ведь искал тебя, Гарав Ульфойл.
— Меня, мастер Элронд? — Гарав недоверчиво посмотрел на эльфийского владыку. — Но я всего лишь оруженосец рыцаря Эйнора. Младший даже.
— И тем не менее… Послушай, — неожиданно поднял ладонь эльф.
Девичьи голоса совсем недалеко пели непонятное, но красивое:
U-hlapa hrestannar hairë,
U-ola Taniquetil orna:
Rondoryassen Vairë Vairë
Ambartaly' eserië morna.
Mi ungwë, mi rieli carinë,
Ve parmassë namar nar tehtë:
Man firuva nennen, man narinen,
Man lantuv'о maica nertë.
Nan metta — na ilyavë metta:
Li hiruv' u-hlarima yalmë,
Et antollo keluva quetta
«Si firan…» — ar queluva саlmë…
Mi Mandos encoyuva fairë,
Ar mettalë kenuva'n ambar,
Y'etekië Valië Vairë
O melkë rondoryaron rambar.
Ar loicolya kemenn' entulala
Ve kemello orte mi-yesta,
Ar ter andë yeni, u-sulala,
Caitava undumessë, esta.
…Nan… уe! О sin' ard' apa lumi
Atanion lacuva seldo,
Ar rucuva lintë talluni
i loti or noire Eldo.[7]
— Мэглор, — сказал Гарав. Он сам не знал, почему у него вырвалось это имя. Но он был уверен, что прав — и это стихи Мэглора.
— Да, это Макалаурэ Канафинвэ, — сказал Элронд спокойно. — Я его слышал. И видел. И рос при его дворе. А что знаешь о нём ты?
— Я видел и слышал его, — коротко и серьёзно ответил Гарав.
Элронд оперся ладонью на перила.
— Тогда спой мне, Гарав Ульфойл.
Мальчишка задумался. Потом вскинул голову и посмотрел эльфу в глаза — серыми в серые, дерзковатыми и чуть хмурыми — в наполненные памятью, мудростью и печалью…
Живёт создатель Миров, живёт хранитель Миров,
И заключён договор «О неизбежности слов».
Они с собою зовут, как будто в плен нас берут…
А мы живём пополам, живём не там и не тут.
А мне — идти по Мирам,
Как по колено в траве.
А мне идти — по Мирам,
Не первый, может быть, век.
Пока настала пора,
Покуда крылья хранят…
А мне идти по Мирам —
Они не гонят меня.
Строка прочитанных книг переплетает века,
Но тяжела эта нить для одного игрока.
И нас дороги ведут и в паутину манят,
Вливая в сердце и в кровь парализующий яд.
Но мне — идти по Мирам,
Как по колено в траве.
Но мне идти — по Мирам,
Не первый, может быть, век.
Пока настала пора,
Покуда крылья хранят…
Но мне идти по Мирам —
Они сильнее меня.
Живёт создатель Миров, живёт хранитель Миров,
Но им и дня не прожить без нашей веры и снов.
Пока страницы — горят, пока дороги — пусты…
И только старый мотив соединяет мосты.
И мне — идти по Мирам,
Как по колено в траве.
И мне идти — по Мирам,
Не первый, может быть, век.
Пока настала пора,
Покуда крылья хранят…
И мне идти по Мирам —
Им не прожить без меня.[8]
— Чьи это стихи? — спросил Элронд, слушавший молча и с неослабным вниманием.
