Татьяна Туринская - Авантюристка из Арзамаса, или Закон сохранения энергии. Часть I
— Значит, у вас проблемы со слухом. Не Эгерфельд, а Эгершельд. И не просто Юринская, а Большая Юринская. И находится она в самом центре столицы, прямо возле площади Петра Деворковского. Или, может, Вы и этой площади не знаете, — с откровенной издевкой в голосе спросила Альбина.
— Петра Деворковского? Не знаю, — растерянно ответил водитель. — Я и имени-то такого не знаю. А это кто — поэт или композитор?
— Это первый президент! Хотя бы такие мелочи вы должны были бы знать, уважаемый! Я могу понять, что вы не узнали меня — и правда, не все увлечены моим творчеством. С трудом допускаю, что можно не знать Большую Юринскую и массив Эгершельд. Но не знать, кто такой Деворковский, не знать главную площадь не только столицы — страны! — это уж, простите, ни в какие ворота никаким задом. Даже приезжему стыдно было бы не знать этого, а уж коренному мамсбуржцу никак не позволительно!
— Чего-чего, — удивленно уставился на пассажирку таксист, от возмущения забывший про дорогу. — Президент чего? И кем вы меня коренным обозвали? Мамуржец? Сами вы марамужница! А я коренной москвич в четвертом поколении!
Альбина пробормотала уже не так громко и уверенно, опасаясь за свою жизнь:
— Я ж говорила, что у вас со слухом не все в порядке. Вы за дорогой-то следите, а то мы вообще никуда дальше ближайшего столба не уедем. Господи, до какой степени может дойти людская безграмотность! Не уметь правильно назвать собственную столицу! Как вы могли родиться здесь, если в четвертом поколении явились на свет в каком-то Москвиче? Где это, кстати? Я о таком городе не слышала. Или это деревня?
— Сама ты деревня! — психанул таксист. — И Мамурж твой наверняка деревня. Давай командуй, куда тебя везти. Не знаю я ни Малой Юринской, ни Большой, ни площади Деворковского. Куда поворачивать — направо, налево?
Альбина огляделась вокруг. Нет, ровным счетом ничего не было ей здесь знакомо. Странные дома, странные машины, странные люди. Водитель, похоже, вообще псих ненормальный!
— Везите меня в центр, — тихо и уже совсем неуверенно сказала она.
— В центр куда? Центр — он большой. На Красную площадь, главную площадь страны? Или на Тверскую? Или на Кутузовский проспект? Или, может, на Арбат? От него, в принципе, много улочек отходит, может, и есть какая-нибудь Юринская?
От обилия незнакомых названий у Альбины закружилась голова. Куда она попала? Где она? Что с ней приключилось?
— Простите, я в каком городе нахожусь? Разве это не Мамсбург? Что-то я не узнаю город…
— Какой Мамсбург, милочка? Такого города вообще, по-моему, нет. Это Москва. Москва, столица нашей родины. Вы же сами говорили про столицу. Так столицей России всю жизнь была Москва!
— Москва? — ахнула Альбина. — Что такое Москва? Впервые слышу…
— Ну ты, милая, с дуба свалилась! Ты не из Кащенко ли, часом, сбежала?
— От какого Кащенко? Кто это?
— Да, детка, — протянул таксист. — Надо же, такая молодая, а уже…
Он так и не сказал, что "уже", но весьма выразительно поглядел на Альбину в зеркало заднего обзора. И Альбина поняла без дополнительных разъяснений, что именно "уже". Он считает, что она сумасшедшая. И хуже всего то, что Альбина и сама уже начинала сомневаться в своем психическом здоровье. Разве Ритка с Муравичем могли устроить розыгрыш столь впечатлительных размеров? Разве могли они перестроить город? Или перевезти ее в другой город незаметно для нее самой? Даже если допустить такую возможность, то страна-то осталась прежней — говорят ведь все на понятном ей языке. А значит, прохожие должны были бы ее узнать, ведь известна она не только в Мамсбурге, но и далеко за его пределами. Нет, нет, не мог Иоанн подстроить все это. Даже если бы захотел посмеяться над ней, то просто не смог бы додуматься до такого, не смог бы устроить розыгрыш такого масштаба. Мыслит он, конечно, весьма и весьма широко, но все-таки не столь масштабно. Тогда как еще можно объяснить все эти странности?!
— Так куда тебя везти?
Таксист перешел на "ты" без особых сомнений. А чего с ненормальной церемониться? Дурочка она и есть дурочка. Жалко только девку. Молодая, симпатичная. А по виду и не скажешь, что дурочка. Весьма интеллигентное лицо. Одета, правда, более чем скромно.
— У тебя деньги-то есть? — забеспокоился водитель.
Альбина побледнела. Денег у нее определенно не было. Она надеялась расплатиться у дома в худшем случае. А в лучшем рассчитывала прокатиться на халяву — она же звезда, такая пассажирка — сама по себе награда. А таксист взял, да и не узнал ее. И дома у нее, получается, в этом странном городе нет. И денег взять негде.
— Нету, — покачала головой и чуть не расплакалась. Куда ей ехать, куда идти? Нет в странном городе Москве Большой Юринской улицы. Никто ее здесь не знает, никто не поможет. Куда она попала? И как? Разве спать в собственной постели — преступление? Пусть даже и в полдень. Но ведь она спала в своем доме, а проснулась в чужой конуре да еще и в чужом мире…
***
Александр вернулся с репетиции, как обычно, около четырех пополудни. Привычно тянул сумку с продуктами — кроме него, позаботиться об этом было решительно некому. Шел себе спокойненько, не спеша, обдумывал, чего бы такого приготовить. Макароны с сосисками давно надоели. Может, по-флотски сделать? Как раз фаршу прикупил в универсаме. Или котлет лучше нажарить?
Возле парадного на израненной одуревшими от безделья подростками скамейке сидела поникшая Алька. По сгорбленной спине сразу угадывалось ее убитое настроение. Утицкий испугался:
— Аленький, что случилось? — участливо поинтересовался он, пристраивая пакет с продуктами на скамейку.
— Какая я тебе Аленький? Что за идиотское название? — Альбина возмущенно сбросила с плеча его руку.
— Что с тобой, Алюня? Тебя кто-то обидел? И почему ты здесь, как сирота казанская?
Альбина взорвалась истерикой:
— Я не знаю, почему я здесь! Я не знаю, где я! Я не знаю, почему ТЫ зовешь меня Аленьким и Алюней! Кто ты такой, чтобы так называть меня? Кто дал тебе право на фамильярность? Для тебя я — Альбина, и на "вы", пожалуйста. А Алюней будешь свою Риту называть! И вообще, весь этот фарс…
Альбина расплакалась, размазывая слезы по щекам и усиленно шморгая носом — платок перевела на грязное зеркало, и позволить теперь нестерильной тряпке коснуться своего ухоженного лица она никак не могла. Утицкий подсел рядом, поглаживая жену по коленке:
— Ну что ты, Алёныш, успокойся… Опять, наверное, насмотрелась сериалов и расстроилась. Сколько раз говорил тебе — не принимай их так близко к сердцу, это же просто чьи-то выдумки. Сидит на студии специальный человечек и сочиняет сказки, чтобы потом такие впечатлительные, как ты, вздыхали и плакали. Ну ладно, расстроилась, так сидела бы дома, там бы и плакала. Или ты надеялась, что так я быстрее приду домой?
