Дмитрий Ясный - Костяная легенда. Книга вторая. (СИ)
Опал ещё раз подбросил череп непонятной твари на ладони. Вновь обратился с вопросом к живым:
-Так всё-таки не поведаете, что это было? Рассказавшего об этом существе я отпущу живым.
Ненавидящее молчание. Смачный плевок в его сторону. Смешанная с кровью слюна повисает грязной нитью на лицевом крыле наплечника. Всё меряют мёртвого по меркам живых.
Опал обвёл темными глазницами бритоголовых, равнодушно пожал плечами и оглядел плато, выбирая площадку для начертания ритуального ромба.
Глава вторая.
'Скучно и неинтересно. Глупая и неискусная попытка скрыть свой незаконный доход. Никакой фантазии и изящества в решении задачи'.
Человек с обожженным лицом и сильно скособоченный на правую сторону остановившись на пороге, ещё раз обвел комнату внимательным взглядом.
М-да, человеческая глупость словно серая пыль однообразна и уныла. Ничего оригинального. Поверх дорогой марнийской скатерти наброшена и тщательно расправлена вытертая до основы парчовая дрянь, словно сдёрнутая с погребальных дрог в тот момент, когда возница отвернулся, но вот только вышитые золотыми нитями узоры скатерти предательски поблескивают в её прорехах. На полке буфета дорогие фарфоровые чаши прикрыты большими пузатыми глиняными кружками работы местного гончара, но если смотреть сбоку, то белизна фарфора отчетливо видна в узкие промежутки. В выемке буфета лежат кухонные ножи отличной стали с рукоятями из саграмского клёна, спрятанные за дешевыми щербатыми мисками. Не менее пяти серебренных лауриев за один нож и всего три медных ларина за миску.
Хозяин дома поскупился на закрытые полки. Глупый скупец. Это сочетание достатка и выпячиваемой на глаза бедности выдаёт его так же, как натянутый на клейменый лоб колпак выдает каторжника.
Человек пробежался дальше взором по комнате, ухватил взглядом сизые листья цветка в широком горшке на подоконнике.
'Волнистые края листьев и их сизый оттенок, напоминающий цвет хорошей стали.... Толстый мясистый стебель. Терпкий, сочный аромат. Без сомнения, это весенний тюльпан. По одному золотому лару за луковицу. Посажен не для заработка, цветок только один. Это для себя, для собственного удовольствия. Ну, или.....' - человек с обожженным лицом втянул в лёгкие пыльный воздух комнаты - 'для редкой капризной гостьи'.
-Ассель?
-Да, сур Бруно!
-Арестуйте хозяина дома.
-Слушаюсь, сур!
Взмах руки, поднятые вверх два пальца, и от дверного проёма отделяются две тени, тут же заменяемые своими двойниками. Быстрые шаги, сопровождаемые скрипом пяти первых ступенек лестницы ведущей наверх, а затем полное беззвучие. Под немалым весом трёх человек в плащах, кольчугах, боевых поясах и увешанных с ног до головы острой сталью, последующие ступени лестницы не издали ни малейшего протестующего звука, небрежно принимая на себя смешную для них нагрузку. Бруно позволил лёгкой усмешке чуть исказить черты своего изуродованного лица. Скорее всего, если знать, куда ступать, то и первые ступени лестницы не будут скрипеть. Он провёл рукой над стальной плитой очага. Ещё совсем тёплая. Снова вдохнул - втянул медленно воздух, чуть поворачивая голову к источнику заинтересовавшего его запаха.
Громкий щелчок пальцами и сухие слова короткого приказа:
-Разожгите огонь и приготовьте нам кофе. Оно на левой верхней полке.
Вернувшийся со второго этажа Ассель почти один в один повторил действия сура Бруно, только замер он не пороге, а на ступенях лестницы. Также внимательно обвёл взглядом комнату, задержал взор на буфете, на столе. Приблизился к подоконнику, потёр кончиками пальцев сизый лист тюльпана. Развернув массивный стул, присел к краю стола так, что бы ничего ни помешало ему в любой момент стремительно сорваться с места. Пальцы левой руки ухватили за горячие бока фарфоровую чашку, игнорируя изящную ручку. Сур Бруно молча пил мелкими глотками обжигающий напиток, внимательно следя за действиями подчинённого. Короткое, смазанное движение головой куда-то в сторону и сухой голос без оттенка эмоций. Явное и нескрываемое подражание начальству:
-Наружной двойке проверить подвал на наличие потайного хода и тайников. Ход закрыть, содержимое тайников, если это нас не обременит, реквизировать без описи. Если там кто-то есть - изолировать вместе с хозяином.
Одна из неподвижных фигур, что замерли у дверного проёма, беззвучно растворилась в темноте коридора.
-Моё предположение - неизвестный нам скупщик краденного или нелегальный торговец 'живыми драгоценностями'.
Фраза Асселя прозвучала так, словно между ним и сур Бруно всё это время продолжался неслышимый разговор.
-Неверно, Ассель. Наш хозяин не скупщик краденого и не начинающий торговец женщинами. В доме нет устоявшегося запаха благовоний и ощущения долгого женского присутствия. То, что ты почувствовал, это лишь остатки от визитов 'ночного светлячка'. Примерно, где-то пару раз в неделю. Очень дорогая и избалованная штучка. Обожает ягодное вино, кофе, пироженное и редкие цветы. У плиты крошки от сладостей, один из ножей в засохшем креме, а весенний тюльпан ты видел сам. А ещё у нашего любезного хозяина некоторые проблемы с мужской силой. Посмотри на свечи, Ассель. Эти свечи пропитаны составом, испарение которого дарит возбуждение некой части тела. Так что, он точно не торговец 'живыми драгоценностями'. Ты же знаешь - они все в основном мужеложцы.
-Да, сур Бруно. Тогда, возможно, это торговец дурью, совершенно не известный городскому отделу Пресечений?
-Правильно, Ассель!
Сур Бруно еле слышно рассмеялся, словно пересыпал из ладони в ладонь дробинки:
-И ты знаешь, Ассель, я вижу в этом некий мистический смысл. Мы выбрали для наблюдения самый подходящий нам дом, а в нём нашли того, кто надлежит наказанию и взяли его! Будто Пятый брат указал нам своим сияющим перстом на негодяя - 'Вот он, нарушивший заветы!'. Знаешь, я думаю, что это знак! Большой такой знак, сверкающий алмаз в ночи. Знак, указывающий нам путь и осеняющий.... Ассель, как будет правильней - осеняющий или осенивший?
-Не могу знать, сур!
-И я тоже незнаю. Вот ведь незадача, Ассель! Как же тогда мы будем зарабатывать себе на жизнь, когда пострижемся с тобой в служки Братьев? Я вот попытался говорить как все эти благостные рожи из храма Всеблагих и сбился уже на втором предложении!
Сокрушенный вздох, совершенно расстроенное выражение лица, абсолютно не сочетающееся со смеющимися глазами. Ожог на лице сура Бруно поплыл неприятными морщинами.
