Алан Фостер - Чародей с гитарой
– Действительно так.
– А вот что тогда выходит, шеф. Нечего тебе проповедовать эти свои сектантские заскоки в Линчбени, не то даже я не смогу тебя защитить… До конца дня не протянешь.
Они приближались к городу. Теперь на тропинке были видны следы многих ног.
– Во, гад, дает, – бормотал Мадж себе под нос. – Обходиться без запахов, без сладких-то ароматов друзей и дам. Да я, гад, скорее ослепну, чем носа лишусь, понял, приятель? И какие ж у вас там чувства в вашем мире?
– Обычные. Зрение, слух, осязание, вкус… обоняние.
– Тогда выходит, что ты сектант, раз из вздорной пустой теологии согласен отказаться от одной пятой чувств, рассказывающих тебе о мире?
– Теология тут ни при чем, – возразил Джон-Том, опасаясь, как бы его аргументы ему же самому не показались легковесными. – Все дело в этикете.
– Да подавись ты своим этикетом. Надо же – никаких запахов. Нет, Джон-Том, твоего мира мне на понюх не надо. Тока мы уже пришли. Постарайся теперь выбирать выражения. – Выдр все еще никак не мог примириться с тем, что запах друг друга кому-то может показаться неприятным. – Ты тока скажи там про свой нос, так тебя сразу выпотрошат.
Джон-Том нерешительно кивнул. Надо вздохнуть поглубже несколько раз, сказал он себе. Где-то он это слыхал: вдыхай поглубже – привыкнешь.
Они поднялись на вершину холма, и внизу за деревьями открылся город. И тут запах обрушился на него в полной мере… Пахло навозом, перепревшим в болоте. Джон-Том едва сумел удержать в себе содержимое желудка, вознамерившееся оставить его тело недолжным путем.
– Эй-эй, тока меня не заблюй! – Мадж торопливо шагнул назад. – Возьми себя в руки, парень. Скоро ты будешь радоваться этому запаху.
Они спускались с холма, выдр привольно трусил, Джон-Том брел, спотыкаясь, и, по возможности, старался изобразить на лице непринужденное выражение. И тут они набрели на зрелище, заставившее Джон-Тома позабыть про дурноту и одновременно напомнившее ему, что угодил он в местечко опасное и лишь слегка цивилизованное.
Они увидели тело, во всем схожее с принадлежащим Маджу, кроме незначительных подробностей: лапы висящего были скручены за спину, ноги связаны вместе. Голова свисала набок, свидетельствуя, что эту шею свернули вполне профессионально. Тело было полностью обнаженным. «Странно, как быстро я привык, что и животные здесь ходят одетыми», – подумал Джон-Том.
Труп целиком покрывала оболочка из прозрачной резины или пластмассы. К облегчению Джон-Тома, глаза оказались закрытыми; выражение на физиономии, пожалуй, можно было даже назвать приятным. Под покачивающимся законсервированным трупом на шесте торчала табличка с надписью, сделанной незнакомыми буквами. Юноша вопросительно посмотрел на Маджа.
– Это основатель нашего города, – последовал ответ.
Они шли мимо удивительного монумента, и Джон-Том не сводил глаз с покойника.
– Значит, у вас принято вешать основателей городов?
– Не, тока за особые заслуги. Это наш покойный Тило Бени. Должно быть, две сотни лет висит уже, старина.
– Неужели это тело провисело здесь не одну сотню лет?
– А че – хорошо сохранился. Наш местный колдун забальзамировал его, как положено.
– Какое варварство.
– А хошь – расскажу о нем? – спросил Мадж. Джон-Том кивнул.
– Значица, вышло так, что старик Тило – хорек, значит, этот, а из них ничего хорошего не выходит – оказался мошенником. Грабил фермеров по всей округе… Много лет грабил… Чаще деньги отбирал, иногда дочерей. Вот на этом его и застукали. А то он зерно купит у одного фермера, а продаст другому, потом займет денег и еще купит. Вдруг пара фермеров сообразила, значица, что зерно, которое они покупают, существует лишь в голове Тило.
Ну вот, они собрались, заловили его в этой роще и обработали, как полагается. А тут приходит пара ремесленников – плотник и серебрянщик, а может, и сапожник, не помню… Ну и решили, что в этой долине возле проточной воды можно затеять дело, вот город-то и вырос. Тогда, значица, в других селениях спрашивать стали – как найти тех ремесленников. Им и говорили: ступайте в долину, где линчевали Тило Бени, хорька-мошенника. А ты, шеф, не заметил? Дышишь-то уже как надо!
К удивлению юноши, дурнота его прошла, вонь более не казалась такой жуткой.
– Ты прав. Теперь лучше.
– Хорошо. Вот что, приятель, теперь держись возле меня и следи за собой. Тут есть ребята, которые не любят шутить с незнакомцами, а ты и так страннее всякого странника. Значица, я не хотел бы здеся с ними повздорить, понял?
Они вышли из леса. Мадж поглядел вперед и голосом, полным провинциальной гордости, изрек:
– Ну вот, Джон-Том, вот и Линчбени-град.
Глава 4
Ни тебе сказочных шпилей, ни островерхих башенок. Перед Джон-Томом была деревня. Ни радужных бастионов, ни покрытых золотом крыш, вонзающихся в облака… Ни серебра, ни самоцветов. В Линчбени можно было жить – для этого городок и строили, – но любоваться тут было нечем. О мавританских дворцах и садах с павлинами обитатели его ведали еще меньше, чем сам Джон-Том.
С двух сторон зажатые лесом улочки тянулись вдоль узкой долины; через центр городка протекал ручей едва ли не в ярд шириной. Он делил надвое центральную улицу, замощенную, как и боковые проулки, голышами, наверняка доставленными из русла далекой реки. Собственно, не замостили один только ручей.
Они спускались вниз по тропе, превратившейся в мостовую, возле самой воды. И хотя Джон-Том намеревался держать себя в руках, приступ дурноты, накатившей возле первых домов, заставил его изрядно скривиться. Похоже было, что ручей служит одновременно источником питьевой воды и сточной канавой. Юноша велел себе не пить в Линчбени, если предложенная жидкость будет некипяченой или не из бутылки.
Вокруг стояли дома – в три, даже в четыре этажа. Острые крыши были крыты большими, в квадратный фут, пластинами дранки или серого шифера. Со второго и третьего этажей вниз смотрели прозрачные окна. Кое-где над улицей нависали балконы.
В стенах четвертых этажей и башенок, поднимавшихся над крышами, были открытые воздуху круглые дыры. Под каждым таким входом виднелись толстые жерди. Возле воздушных дверей располагались круглые же окошки. Там явно гнездились воздушные обитатели городка, вроде красногрудого сквернослова, доставившего почту к Древу Клотагорба несколько дней назад.
Узкое ущелье не было очень уж глубоким, да и края его не слишком близко подходили друг к другу, но дома жались стенка к стенке, как перепуганные дети. Причина была проста: если одна стена служит для двух строений, дом обходится дешевле. Кое-где над щипцами острых крыш и обращенными к улице фасадами на шестах реяли вымпелы. Может, они несли на себе гербы знатных семейств, может, о чем-то предупреждали или извещали местных жителей. Джон-Том об этом не знал. Куда более понятной символикой явилось сохнувшее на натянутых над головой поперек улиц веревках белье необычной конфигурации. Джон-Том попытался было определить владельцев по расположению и длине рукавов и штанин, однако вынужден был сдаться перед лицом такого разнообразия.
