Константин Соловьев - Урод
Крэйн посмотрел ему в глаза и понял, что Лат абсолютно серьезен.
– В моих планах трон шэда не фигурирует.
– Ты прекрасно знаешь, что он фигурирует в планах Орвина. Несмотря на то, что Риаен, хвала Ушедшим, обещает прожить еще долго, следующий шэд Алдион – Орвин. Он – тор-шэл и сын Риаен, это его город и его люди.
– Это город Кирана. – Крэйн провел быструю атаку и, прежде чем Лат успел парировать град ударов, задел его кончиком дубинки по шее. – Может, Орвин и тор-шэл, но он не наследник Кирана по крови!
– Не время размышлять о государственных делах…
– Но ты ведь с этого начал, если не ошибаюсь?
– Ты понял, что я хотел сказать, Крэйн. Орвин готовится занять трон и ему не надо, чтобы за родом Алдион закрепилась слава дуэлянтов и насильников. А эту славу ты поддерживаешь очень успешно.
– Раньше его это не беспокоило? Почему ты решил завести разговор именно сейчас?
Лат нахмурился, и его темные глаза взглянули на Крэйна со смесью жалости и удивления.
– Вчера ты переступил черту, брат. Три трупа за один Урт – это много для Алдион.
– Оружейник, раб и ворожей – это слишком? – наигранно удивился Крэйн. – Мне стоило их пощадить?
– Хотя бы ворожея, – твердо сказал Лат, и Крэйн почему-то почувствовал, как что-то тупое и холодное кольнуло в сердце. Опять ворожей! – Оружейник – небольшая потеря, и никому нет дела до жалкого раба, но ворожей…
– Что – ворожей?
– Ты же знаешь, Риаен и Орвин суеверны. В них нет холодной трезвой крови нашего отца, каждый бред, если он только связан с ворожбой, для них свят.
Крэйну захотелось рассмеяться, настолько это не вязалось: старый уродливый ворожей, доживающий последние дни в покосившемся склете на окраине города, и до смерти боящийся тор-шэл Орвин в своей неприступной родовой крепости. Ладно еще Риаен, она почти старуха, но Орвин…
– Они боятся, что на них падет страшное проклятие?
– Что-то в этом роде. Ты же знаешь дурную привычку старых ворожеев проклинать весь род обидчика. Разумеется, и Риаен, и Орвин умеют держать себя в руках и скорее всего не покажут виду, но я тебе скажу – они сильно обеспокоены.
– Лат, я видел этого старика. Он ворожей не больше, чем ты, я или Армад. Просто спятивший алхимик, ютящийся в трущобах.
– И имеющий право на раба и эскерт? – поинтересовался Лат, и Крэйн с раздражением понял, что его предположение относительно шпионов частично подтвердилось. – Это кажется мне странным.
– Его род нашли? – быстро спросил Крэйн.
– Нет, – неохотно признал Лат. – Я приказал проверить узор на его эскерте, два желтых шнура и четыре красных. Впустую – никто не знает, откуда он взялся в городе. Рисунок явно не местный, такого узора нет ни у одного рода из Алдиона, да и, полагаю, такого не сыщется в ближайших городах. Допросить того, кто принес в трактир весть о ворожее, я все равно не могу – после того Урта он словно растворился под землей. Думаю, ревностный защитник рода Алдион благополучно пал смертью храбрых в пьяной драке у одного из трактиров и сейчас останки его растворяются в ывар-тэс.
– Наверное. Надеюсь, хоть тебя я убежу в том, что старик был никакой не ворожей. Обычный полоумный, может, попивал тайлеб… Хотя нет, на тайлеб-ха не похоже, я его рассмотрел… Просто спятивший алхимик. Он не читал заклинаний и не прикасался ко мне окровавленной рукой. Даже ворожейского жезла – и того не было.
– Это ни о чем не говорит. Проклятия не всегда читаются в полдень Урта на ывар-тэс, после кровавых жертв и вызывания Бейра.
– Я похож на проклятого? – с улыбкой спросил Крэйн.
Лат прищурился и тоже не смог сдержать улыбку.
– Нет, не похож. Но все равно, подумай и…
Их разговор неожиданно прервали. В зал торопливо вошел Калиас. Следы на его лице побагровели и бросались в глаза еще больше. Нос разбит, губы стали бесформенными, как куски мяса, на скуле – длинная кровоточащая ссадина. Крэйну не понравилось, что дружинник сразу опустил глаза, словно боялся чего-то.
– Что? – резко спросил он. – Я же сказал ждать за дверью!
– Мой шэл, вас вызывают. – Калиас сделал такой жест, словно хотел развести руками, но касс и эскерт помешали ему. – Мне приказали…
– Кто?
– Риаен, шаббэл Алдион. Она просила найти вас и передать, что она надеется вас увидеть в ближайшее же время.
– В ближайшее время… – Крэйн бросил дубинку на пол. – Что ж, не смею заставлять почтенную шаббэл ждать.
– К чему бы это? – Лат обеспокоенно взглянул на брата. – Насколько я знаю, она не планировала что-либо обсуждать с тобой. Хочешь, я пойду тоже?
– Нет, оставайся. К чему? Я узнаю сам.
– Осторожнее, Крэйн. Не вздумай ввязываться в ссору с Орвином.
– Постараюсь. Но если он думает, что я опущусь перед тор-шэлом на колени и стану просить его милостивого прощения, его ждет серьезное разочарование.
– Ты понимаешь, о чем я. – Лат положил ему руку на спину и привлек к себе, прижав к широкой крепкой груди. – Что бы ни случилось, не провоцируй его. Он достаточно умен и, что еще хуже, злопамятен. Если ему удастся навязать тебе открытую ссору – это может закончиться чем угодно. Дружина Орвина – шесть десятков эскертов.
– Я знаю. Не бойся, Лат, я не собираюсь бросать ему вызов.
– Хорошо.
Лат отпустил его и, ни разу не обернувшись, молча вышел, оставив дубинку. Крэйн некоторое время смотрел ему вслед, забыв про ждущего рядом Калиаса.
– Что ж, посмотрим, – пробормотал он. – Что-то подсказывает мне, что если я не пойду, то пропущу много интересного.
В покои Риаен Крэйн вошел один, оставив Калиаса снаружи. Зал, который шаббэл отвела для приема, был невелик, совсем небольшая комната на верхнем этаже тор-склета, даже зал для тренировок занимал куда больше места. Риаен терпеть не могла большие открытые пространства, она любила говорить, что в необъятных покоях выгоднее пасти шууев, чем принимать посетителей. Обстановкой, как и в остальных покоях, она занималась лично, и из-за этого помещение казалось больше, чем было на самом деле.
Деревянные стены задрапированы дорогой тканью цвета зенита Урта, ниспадающей эффектными складками, повсюду небольшие столики и красивые изогнутые стулья. Здесь был естественный свет – лучи Эно проникали через большие окна в крыше и воздух был куда свежее. Стульев было много, и Крэйн в очередной раз подумал, что его мачеха здесь исходила больше из эстетических соображений, чем из реальной необходимости – она не любила принимать посетителей, с готовностью перекладывая эту обязанность на Орвина, как не любила и устраивать приемы. С возрастом Риаен окончательно утратила тягу к государственным делам и, даже если требовалось сообщить пасынкам нечто официальное, предпочитала делать это в естественной и непринужденной манере. Тем необычнее был этот утренний вызов.
