Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга1.
Внезапно дверь медпункта распахнулась, и на сцене появилось еще одно действующее лицо. Высокая моложавая женщина, упакованная в строгий брючный костюм, стремительно ворвалась в небольшое помещение стационара.
Она могла быть красавицей. Элегантный пучок светло-русых волос, ровный контур лица без лишней одутловатости, приятная линия носа, пронзительные голубые глаза под идеальными бровями делали лицо почти совершенным. Впечатление портили сжатые тонкой полоской губы, говорившие о том, что их хозяйка привыкла принимать ответственные решения и жесткой рукой повелевала подчиненными.
- Евстигнева Ромельевна, - мужчины поприветствовали вошедшую нестройным хором, а Рябушкин судорожно вздохнул. Похоже, дама пользовалась в институте немалым авторитетом и властью.
В ответ им величественно кивнули.
- Где пострадавшие? - осведомилась дама мелодичным голосом, и я мгновенно влюбилась в певучий тембр и бархатную интонацию.
Не я одна попала под обаяние голоса с легкой хрипотцой. Мрачная Морковка вынырнула из-за ширм, и, просветлев лицом, бросилась приветствовать строгую даму.
- Вот, - декан факультета нематериалки окинул взмахом руки меня и Рябушкина.
Евстигнева Ромельевна досадливо нахмурилась. Очевидно, она не считала нас пострадавшими. В ее понимании пострадавшим следовало лежать на растяжке загипсованными мумиями и громко стонать.
- Мне нужны лежачие.
- Пройдемте, - пригласил Генрих Генрихович, и высокопоставленная компания удалилась за ширмы, ведомая фельдшерицей, ставшей мягкой, словно сливочное масло. Там они принялись невнятно бубнить, и я время от времени вздрагивала, когда басил Стопятнадцатый.
- Слушай, - обратилась к своему спасителю, молча пересчитывавшему родинки на руке, - а кто она такая? Стопятнадцатого знаю, а её - нет.
Парень мгновенно понял, о ком речь.
- Евстигнева Ромельевна - проректор по науке. Второй человек после ректора, - пояснил с благоговением, и мне показалось, в его глазах мелькнул фанатичный огонек.
Я решила сменить тему.
- Забыла поблагодарить тебя. Большое спасибо. Если бы не ты, я бы того... тю-тю, - сделала замысловатый жест рукой, показывая образно, как могла тютюкнуться, не приди парень на помощь. - Я Эва.
- Знаю. Эва Карловна? - улыбнулся парнишка.
Я смутилась.
- До Карловны еще не доросла. - А про себя подумала, что многое бы отдала, чтобы носить другое отчество, а еще лучше - иметь другого отца.
- А я Петр, - представился парень.
- Тоже знаю, слышала, - скопировала его интонации. Получилось похоже, и мы рассмеялись. - К тебе как: по имени-отчеству или попроще?
- До отчества тоже не дорос, - в тон мне ответил Петя. - Значит, ты у нас в институте учишься?
- Вроде как. Сегодня начала переводиться и не могу закончить.
- На нематериалку?
- Ага.
- Нематериалка - это круто, - признал парень с легкой завистью.
- Ничего особенного, - пожала плечами.
- А я на внутренней учусь, - разоткровенничался Петр. - Нематериалка туговато идет.
- Внутренняя - тоже хорошо.
Я понимала его неуверенность. Внутренняя висорика считалась самым непривлекательным направлением науки. Гораздо эффектнее и интереснее пускать электрические заряды в спины преподам и гипнотизировать симпатичных девчонок, чем корпеть над гениальным архитекторским проектом или неразрешимой математической задачей. Над ребятами, учившимися по направлению внутренней висорики, подсмеивались и подшучивали все, кому не лень. Их обзывали внутряками, внутрами, утробами и еще множеством обидных прозвищ.
Разве виноват человек в том, какими способностями наградила его судьба? А в чем виноват человек, у которого вообще нет способностей?
Я, конечно же, позавидовала Петруше глубокой завистью. Как-никак, он осязал проклятые вис-волны и мог их использовать, в отличие от меня.
Однако долго убиваться по поводу собственной бездарности не собиралась, все слезы выплакались в детстве и высохли в подростковом возрасте. Передо мной стояли вещи более прозаичные - во что бы то ни стало получить аттестат о специальном висорическом образовании. Но если другим цель казалась обыденной и само собой разумеющейся, для меня она походила на гору с вертикальным подъемом, поэтому на долгом и тернистом пути к победе сердце грела одна-единственная награда, светившая яркой путеводной звездой: как только выполню обещание, данное отцу, он исполнит своё.
Тут я вспомнила о сумке. Огляделась по сторонам, а ее нигде нет. Я похолодела. В ней остались все мои деньги и вещи. Наверное, сумку забыли в холле. Надо срочно вернуться туда!
Заметив, что я завозилась на каталке, Петя встревожился.
- Ты куда? Не велено вставать, пока не разрешат.
- Где моя сумка?
- Здесь она, не бойся. Ты же в нее вцепилась - не оторвать. Только в медпункте и смогли разжать пальцы.
Я потерла лоб:
- Не помню.
- Я и сам не очень хорошо помню, - признался парень. - На автомате действовал.
Он вытянул из-под каталки сумку. Потрепанную и замызганную, но моё сердце подпрыгнуло от радости. Это как на войне: всё нужное - всегда при мне. Так спокойнее.
- Петь, теперь я твоя должница до конца жизни, - клятвенно заверила парня, прижав сумку к себе. Он махнул рукой, мол, мелочи, не стоит беспокоиться. Ничего себе мелочи! - Как хочешь, а долг признаю.
- Думаешь, я специально полез тебя спасать? - обиделся Петя. - Ничего мне не надо. Спасибо сказала, и на том достаточно.
- Ну, вот представь себя на моем месте. Ты бы на колени встал и умолял свой долг принять!
Петя подумал и оценил.
- Хорошо. Если тебе чешется, то признаю твой долг.
- Чешется, - улыбнулась я.
А как известно, признанные и принятые долги крепче клятвы на крови.
Из-за шторок показалась кавалькада ученых дам и мужей. Вернее, ученая дама была одна, а вторая дама, замыкавшая шествие, была подобострастная Морковка.
Евстигнева Ромельевна соответствовала своей должности. Она плыла по проходу как королева, и от нее исходила аура подавляющей властности. Тут же захотелось слезть с каталки и, как верный рыцарь, преклонить перед проректрисой одно колено.
- Несколько дней стационара им не повредит. Михаслав Алехандрович, поскольку пострадали учащиеся вашего факультета, вам поручается сообщить родственникам об инциденте. Выберите нужные слова, чтобы не допустить скандала, и не упоминайте о возможности исключения из института. Вам же, Генрих Генрихович...
Договорить проректриса не успела. Вновь распахнулась дверь медстационара, и еще одним заботливым посетителем прибавилось. В помещение энергичным шагом вошел высокий темноволосый мужчина. Увидев вошедшего, Петр взволнованно подпрыгнул на каталке.
