Павел Корнев - Нож и топор Четверть первая Разбойник
Я отбросил миску в сторону, вскочил. Перевёрнутый котелок завалился в костёр, разлетевшиеся угли попадали в вязанку хвороста, принесенную Леоном. Внимание на это никто не обратил: со стороны перешейка раздался собачий лай.
— Облава!
Арбалетный болт прожужжал мимо меня и глубоко вонзился в ствол дуба. Вторым болтом, вылетевшим из леса, распороло плечо Гору. Очевидно, несколько стрелков выбрали позиции заранее, а основную часть солдат на подходе заметил Конокрад. Хорошо хоть, это городские с арбалетами, а не лучники, которые всех перебили бы, как куропаток. Карл и Лаз прыгнули в кусты. Тор подхватил лук и выстрелил, наверное, наугад. В лесу кто-то закричал.
Я хотел было последовать примеру Карла и Лаза, но вспомнил про Антуанетту и метнулся в шалаш. Там уже никого не было. Наверняка Сильвио позаботится о ней. Я вылез через заднюю стену шалаша, продрался сквозь кусты и бросился бежать по лесу. Сзади от ярости исходила лаем свора. Необходимо забирать немного левее, чтобы как можно скорее выйти к реке. Река — единственная надежда оторваться от собак.
Лай постепенно начал стихать. Запахло дымом. Может, начался пожар из-за загоревшейся вязанки дров? Дождей давно не было, лес сухой. А ветер как раз на облаву огонь понесёт. Неужели удалось оторваться от преследователей?
Ветви деревьев больно хлестали по голове, и я прикрывал её руками, но скорости бега не снижал. Видимо поэтому я не сразу заметил, что вылетел на небольшую прогалину. Что-то ударило меня по ногам, и я кубарем покатился по земле.
Вскочив на ноги, я увидел, что споткнулся о тело Гора. В груди у него торчал арбалетный болт. Недалеко от меня стояли Карл и Лаз с дубинками в руках. Рядом с ними на коленях елозил совсем молоденький солдат, одетый в мундир красных и синих цветов. Разряженный арбалет, из которого он, по-видимому, и застрелил Гора, валялся рядом. Я подошёл к ним:
— Ну и чего вы ждёте? Кончайте его и уходим отсюда.
— Кончайте его, — передразнил меня Карл. — Кто это тут у нас? Николо-белоручка? Вот ты его и зарежь.
— С чего бы это? — слишком поздно я заметил, что Лаз зашёл сбоку, и теперь у меня не было ни малейшего шанса справиться с ними. Мне нож ещё достать надо, а времени разговаривать нет: погоня на пятки наступает.
— А с того, что я так сказал. Или хочешь чистеньким остаться? — Карл приподнял дубинку.
Я пожал плечами и достал из-за сапога нож.
— Да какая разница, кто его зарежет? Уходить отсюда быстрее надо.
В самом деле, какие проблемы? Этот гад моего друга подстрелил. Не обращая внимания на полные ужаса глаза солдатика, я зашёл со спины, оттянул за волосы голову и одним движением перерезал горло. В первый раз что ли? Тело пацана судорожно изогнулось и упало вперёд. Из разрезанного горла вытекала кровь и впитывалась в землю.
— Видишь, как всё просто. Всегда делай, что я говорю, и всё будет хорошо, — Карл расплылся в улыбке.
Зря он так. Улыбка Карла сменилась гримасой боли, когда я вогнал лезвие ножа ему в живот. Он рухнул на траву, прижимая руки к ране, а я, уже разворачиваясь, полоснул Лаза по руке. Дубинку он выронил, но успел отскочить и избежать моего повторного взмаха.
В это время кусты затрещали и на прогалину вывалился Леон. Окинув нас безумным взглядом, он прохрипел:
— Бежим!
И не задерживаясь, исчез среди деревьев на противоположном конце поляны. Лаз кинулся следом за ним. Не знаю, кого он боялся больше: погони или меня. Я схватил Карла за сальные волосы и полоснул ножом по горлу. Как любил повторять Сильвио: «Если начал дело, будь любезен, доведи его до конца». Потом побежал, но не вслед за Лазом, с ним я потом разберусь, а к реке.
Не знаю, что помогло тогда ускользнуть от погони. Может то, что собаки взяли след Леона и Лаза, а я успел добраться до реки? Или просто не судьба? Как бы то ни было, мне удалось уйти. Мне и Конокраду, который проскользнул в суматохе, вызванной пожаром. Больше не спасся никто. Вот и осталось нас четверо: я, Анри и Ардо с Молотом, которых на полуострове не было.
На следующий день объявили, что стражникам удалось полностью перебить лесную шайку, похитившую Антуаннету де Бризе. К сожалению, разбойники успели убить девушку, которая будет похоронена на городском кладбище Серополья. Про Сильвио не было сказано ни слова.
Эпилог
Воспоминания поблекли и растворились в ночной мгле, когда я встал, чтобы размяться. Толстый вотоляный плащ не спасал от холода кладбищенской земли, да и вино в мехе уже заканчивается.
На одной из кладбищенских аллей раздаются осторожные шаги. Я пригибаюсь и беру в руки придающий уверенности топор: шершавое топорище, спутник многих сражений, греет ладонь. Возможно, я слишком привык к нему за последнее время. Молот с удивившей меня грацией скрывается за одним из обелисков; Анри все так же неподвижно сидит, не пытаясь спрятаться. Что с ним такое? Конечно, нас вроде бы перестали искать и облавы опасаться не приходится, но неужели за все это время он не вызубрил науку осторожности?
Тревога оказалась ложной: на кладбище пришел Конокрад. Он присел рядом, и Молот только достал второй мех, когда Анри неожиданно встал.
— Куда собрался?
— К отцовской родне поеду. На восток, — ответил Анри и, покачиваясь, побрёл по аллее к выходу. — Прощайте.
— Увидимся ещё.
Не ответил. В голове Анри мысли о смерти Антуанетты ходили по кругу, забирая все жизненные силы. Он сильно изменился в последнее время.
— Мне тоже пора, — Молот взял свой мешок и тоже поднялся.
— А ты куда?
— На север. Устроился кузнецом в торговый обоз, — он запнулся, увидев наше изумление. — Ну, лошадь подковать, чего починить по мелочи, большего от меня не требуется. Не такой уж я и недоучка. Обратно возвращаться не буду, незачем. Может, свидимся ещё.
Пожал нам руки и, не оглядываясь, зашагал прочь. Мы с Конокрадом молча смотрим ему вслед.
— Ну а ты, Фримо, куда собрался?
— В вольный город Гиль пойду. Я переговорил со знакомыми, обещали замолвить словечко. Глядишь, даже в гильдию возьмут.
— В Гильдию Воров?
— А куда мне ещё деваться? — пожал плечами Конокрад.
— У всех планы, один я представления не имею, чем заняться, — я отхлебнул вина и передал мех.
— Пойдём со мной?
— Не люблю города. Воняет в них.
— Сам ты воняешь, — рассмеялся Конокрад и уже серьезно продолжил. — Знаешь, не хотел говорить при Анри. Вчера встретил одного человека: он сидел в столичной тюрьме не с кем-нибудь, а с нашим Сильвио. И говорит, что не сбежал Сильвио, а какой-то покровитель его выкупил. Интересно?
Я кивнул. Ещё бы, граф де Бризе выкупить его никак не мог. Сам сидел в крепости. Кто же этот покровитель, кто-то из родни Антуанетты? Почему тогда Сильвио о нём ни словом не обмолвился?
