Сергей Мусаниф - Стрелок и маг (Тетралогия)
Получалось у него плохо. Упрямая цепь постоянно выскальзывала из непослушных пальцев, и ведро снова плюхалось в воду.
Илья подошел поближе, перехватил цепь здоровой левой рукой и сильно дернул. Ведро вылетело из колодца, как пробка из бутылки иностранного вина, и обдало богатырей брызгами. Алеша успел подхватить его на лету, и богатыри заглянули внутрь. На дне ведра плескалось немного воды.
– Мало, – сказал Муромец.
Алеша осушил ведро одним глотком и бросил его обратно в колодец. Рука Муромца снова легла на цепь.
Внезапно на богатырей обрушился Ниагарский водопад. Сначала они ошалело смотрели на небо, на котором не было ни облачка, а вода появлялась прямо из воздуха на высоте около двух метров от богатырских голов, потом они решили воспользоваться ситуацией и подставили рты, жадно глотая вожделенную влагу.
Когда водопад иссяк, богатырям стало значительно лучше, и они озадачились происхождением воды.
Их взгляд тут же наткнулся на немолодого человека с длинной русой бородой, который стоял неподалеку и с ужасом осматривал окрестности. Оба богатыря сразу узнали знаменитого в Триодиннадцатом царстве волхва, известного под именем Ивана-мудреца.
– И что это тут, интересно, стряслось? – спросил мудрец. – Хазары?
Богатыри не слишком уверенно посмотрели друг на друга.
– Нет, по-моему, – сказал Илья.
– Татары?
– Э… Вряд ли, – сказал Алеша Попович.
– Монголы?
– Не думаю, – сказал Илья.
– Печенеги?
– Нет, – сказал Алеша.
– Половцы?
– Эти слабаки? – удивился Илья. – Да ни в жисть.
– Заходил ваш друг Сережка, поиграли вы немножко? – язвительно осведомился мудрец.
– Нет, он на прошлой неделе приходил, – сказал Илья.
– Тогда что же здесь произошло? – поинтересовался мудрец.
– Пикник, – сказал Алеша Попович. Он был очень горд, что вспомнил это иностранное словечко.
– Пикник? – переспросил Иван.
– Пикник-ик, – подтвердил Илья.
– Это пикник? – уточнил мудрец. – Деревня практически разрушена. Мужики валяются на земле. Женщины, дети и старики отсиживаются в лесу. Скотины я вообще не вижу, дома лежат в руинах, колодец сломан, баня сгорела… И это пикник?
– Перебрали малость, – сознался Илья Муромец.
– Самую капельку, – подтвердил Алеша.
– И что же вы отмечали?
– Да друг наш, Добрыня Никитич, о, а вот и он, поймал во чистом поле печенега и одним ударом вбил его в землю по пояс.
– И все?
– Так раньше у него только до колен вбивать печенегов получалось.
– Печенеги – дело тонкое, – подтвердил Илья. – Другое дело – хазары или, скажем, половцы…
– И это повод, чтобы так напиваться?
– А кто напился? – взвился Добрыня Никитич, которого, в отличие от приятелей, все еще мучил сушняк.
– Ты, Иван, мудрец, – примиряюще сказал Илья. – Тебе наших богатырских забав не понять.
– Это да, – согласился Иван. – С такими богатырями, как вы, Триодиннадцатому царству никакие захватчики не страшны.
– Вот именно, – сказал Добрыня Никитич, заглядывая в колодец. На этот раз ведро ухнуло туда вместе с цепью. – Мудрец, а ты пивка не сотворишь?
– Я тебе кислой капусты сотворю, – пообещал Иван. – И приложу ее тебе к одному месту.
– Не, – сказал Добрыня. – Капуста без понтов. Не помогает капуста. Вот пивка бы пару литров…
– Поговорить надо, – сказал Иван, игнорируя намеки похмельного богатыря. – Дело для вас есть, как раз по богатырской части.
– Ик-злагай, – сказал Илья Муромец.
– Где Кощеева смерть находится, вам известно?
– Как не знать, – сказал Илья. – За далекими долами, за высокими горами, короче, далеко, на такси за сто рублей не доедешь, стоит дуб. На дубе висит хрустальный гроб. В том гробу сидит заяц. В зайце – утка. В утке – яйцо. В яйце – игла. А в игле и есть смерть Кощеева.
– Какая безвкусица, – пробормотал Иван. – У Кощея совершенно нет стиля. Короче, архаровцы, вам троим надлежит отправиться в поход и добыть смерть Кощееву.
– Как он нас назвал? – поинтересовался Добрыня Никитич.
– Вот те здрассьте, – сказал Алеша. – И на кой черт нам Кощеева смерть сдалась? У нас со стариком уговор, он его вроде и не нарушает. Девиц в полон не берет, а если и берет, то только по согласию, на земле нашей не озорует, соседей не достает, колдовать бросил… Чахнет себе над златом и чахнет. Зачем старикашку убивать? Безвредный он.
– А я разве говорил хоть слово об убийствах? – поинтересовался Иван. – Вам надо добыть яйцо, но не разбивать его, а наоборот, хранить как зеницу ока.
– Тоже новости! – возмутился Илья. – Не богатырское это дело – смерть Кощееву охранять. Его яйцо, пусть он с ним и парится.
– И вообще, не работа это, а морока одна, – сказал Никитич. – По дереву с мечом лазить несподручно, потом цепи еще эти рубить, на которых гроб висит. Да и сам гроб того и гляди кому-нибудь на башку свалится, а то и осколками кого посечет. Потом зайца в поле ловить, утку в небе бить… А у меня, между прочим, в последнее время руки дрожат. И вообще, я – член общества зашиты животных.
– Не богатырский это разговор, – нахмурился Иван.
– Ик-звиняй, мудрец, – сказал Илья. – Не по тому ты адресу пришел. Вот убить кого – это мы. Набег остановить – это мы. Змею Горынычу шеи морским узлом завязать – это мы. Соловью-разбойнику последний зуб выбить – это мы…
– Брагу бочками жрать – это вы, – сказал Иван. – Красных девиц по стогам валять – это тоже вы. А как на благо общества послужить, так это я сразу не по тому адресу пришел.
– Ты это, мудрец, поаккуратнее… – сказал Илья. – А то и в ухо…
– Не хотите по-хорошему? – спросил Иван. – И не надо. Грамоте хоть кто-нибудь из вас обучен?
– Не богатырское это дело…
– Точно, – сказал Иван. – И как я мог забыть?
Мудрец достал из-под рубашки берестяной лубок:
– Вот повеление вашего князя, Владимира Верный Путь. В нем вам приказывается немедленно выступить в поход за Кощеевой смертью. Еще вопросы есть?
– Рассола в дорожку не сотворишь? – спросил Добрыня.
Заставы в тех местах, где границы Триодиннадцатого царства пересекалась с купеческими трактами, были нововведением князя Владимира Верный Путь и именовались мудреным заграничным словом «таможня».
