Марек Гот - Я не люблю пятницу
- Своего отца я видел четыре раза в жизни и я не знаю - был ли он благородным. Моя мать умерла при моих родах. Моим домом была Королевская школа боевых искусств, а потом Королевская военная академия. Вот, в общем-то, и все.
- Ты сказал, что был капитаном...
- Меня разжаловали без права занимать офицерскую должность и отправили в глубокую разведку.
- За что?
- Долгая история. Да и не похожа она на вечернюю сказку для маленьких девочек.
- А я и не маленькая девочка. Моих родителей и тех сестер десять лет назад зарезали у меня на глазах. Просто вспороли им животы, как овцам на бойне. С тех пор я перестала быть маленькой девочкой.
- Кто это сделал?
- Солдаты Федерации.
- Десять лет назад Фаро был вне зоны боевых действий.
- А я и не сказала, что это произошло в Фаро. Сюда я переехала после. Хотела быть подальше от всего.
- Я тоже солдат Федерации.
Кира замолчала и на этот раз надолго. Я уже подумал, что она заснула, когда она заговорила снова.
- Ты дезертир?
- Ну-у... можно и так сказать. А почему ты так решила?
- Ты не особо распространяешься о своей службе, а солдаты Федерации только о ней и говорят. Ты не хвастаешь наградами и не вспоминаешь "былые деньки". Я думала, что ты воевал на стороне королевств. Что у тебя за неприятности?
- Да я и сам пока конкретно не знаю...
- Я не навязываюсь, но если хочешь поговорить...
Короче, я рассказал ей все. Почти все. О герцоге, о Максе Лэне, который умер, успев все-таки увидеть солнце. О Викторе. О Дэвиде Буковски. О Дэне. О Кресте. О Якобсоне и его дочках. Я не сказал только, чего хотел от меня Виктор.
Кира молчала и хрустела пальцами. Потом она спросила:
- А этот Дэн, он какой из себя?
Я описал.
- - Это Котэ Дэниел Ферт, сын Дэвида Буковски.
- Вот уж не знал, что у него есть сын.
- Он вообще-то внебрачный сын, но это тот еще секрет. Все знают. Суть не в этом. Как он тебе показался?
- Глуповат немного, чуточку сноб, но в принципе нормальный парень.
- Это твоя большая ошибка. Ферт - очень хитрый и фантастически жестокий сукин сын. Порой он производит впечатление сумасшедшего. Иногда - такого вот наивного паренька. Но все это - маска. Повторяю - он хитрый и жестокий сукин сын. Его папаша устроил ублюдка на работу в мэрию. Формально Дэн занимает там какую-то мелкую должность, но на самом деле они вместе с папочкой проворачивают всякие темные и грязные делишки.
- Какие к примеру?
- Любые. Не брезгуют ничем. Но куш должен быть достаточно большим. Навар меньше ста тысяч их не интересует. Чем ты их приманил? Нет, ничего не говори, не хочу об этом знать.
- А откуда тебе все это известно?
- Здесь бывают самые разные люди и не все из них могут держать язык за зубами. Знаешь, как бывает - случайное слово здесь, обрывок фразы там... Имей ввиду - я никому об этом не говорила, так что...
- Насчет меня можешь быть уверена. А этот Ферт захаживает сюда?
- Весьма часто. Иногда с папашей, но чаще сам.
- Что ты мне еще можешь сказать о нем?
- Я тебе и так слишком много сказала.
- А ты случайно не знаешь, кто такой Шкипер?
- Только то, что знают все. Может он и бывает здесь, но, уж, во всяком случае, не представляется, как Шкипер. Бобо, тот заходит иногда.
- Один?
- Он один и до ночного горшка не дойдет. Его объем мозга несовместим с жизнью. Животное. Или, вернее, растение. Я неправильно сказала, что он здесь бывает. Здесь бывает его тело. Тело приводят люди. Всегда разные. Один бывает чаще других. Невысокий, но повыше гнома будет. Гладко выбрит. Плечи очень широкие - прям такой, знаешь, квадрат на ножках. Но я его запомнила из-за глаз. Глаза у него такие... живые... Понимаешь, у всех этих парней глаза, как у рыб. Ну, вроде как они в Семью вступают и им всем такие глазки выдают, будто спецодежду какую. А у этого не рыбьи глаза. Может он и есть Шкипер, если верно все, что про него болтают. Слушай, я спать хочу.
- Я тоже.
Но заснули мы еще не скоро.
***
- Штаны и куртку можешь не возвращать, я все равно не знаю, чьи они. Деньги тоже не возвращай. Вот две банки мази. Мне кажется, что они тебе пригодятся. Я очень рада, что хоть что-то могу для тебя сделать. Но все равно тебе лучше подождать, пока я не вернусь из банка. Это недолго.
- Кира, мне не нужны деньги. Сейчас я пойду в банк и сниму свои сбережения...
- Да сколько там у тебя тех сбережений...
- Почти пять сотен золотом.
- Ого! - Кира была удивлена. -Ни фига себе! Откуда? Юл тебе платит три монеты в неделю. Ты что по ночам грабишь запоздалых прохожих?
- Ну-у... Когда я... кхм... демобилизовался из армии, то первым делом продал все те висячки, которых мне там надавали. Тогда, сразу после войны, на рынке их еще не было, и я взял хорошую цену. Перевел ассигнации в золото и положил в банк. Вот и все.
- Все равно многовато получается.
- Ну, по правде сказать, перед тем, как уйти, я заглянул в полковую бухгалтерию. Нехорошо путешествовать без денег.
Кира с удовольствием засмеялась:
- Вот видишь, я была почти права. Но все равно пять тысяч это чуть больше, чем пять сотен, согласись.
Я обнял и поцеловал ее.
- Я знаю, знаю, малыш. Знаю и здорово это ценю. Но не возьму этих денег. Ты уговорила меня взять триста монет, но пять тысяч я не возьму. И эти триста я перешлю тебе при первой возможности. Просто пока я не знаю, когда такая возможность представится. Там, куда я направляюсь, возможно, не будет почтамта.
- Я ни о чем не спрашиваю...
- А я бы ни о чем и не сказал.
Кира прильнула ко мне и крепко-крепко обхватила руками:
- Если ты еще когда-нибудь будешь в Фаро... Макс... если ты еще хоть когда-нибудь попадешь в Фаро...
- Знаешь, Кира, лучше зови меня Питером.
- Питером?
- Это мое настоящее имя. Питер Фламм.
Я начал жалеть о сказанном еще до того, как закончил фразу.
Кира медленно опустила руки. Она не смотрела мне в глаза. Так мы и стояли. Она глядела в землю, а я глядел на ее тяжелые густые медно-рыжие волосы. Первым не выдержал я:
- Скажи хоть что-нибудь.
Глухо и не поднимая головы, она произнесла:
- Тебя там не было...
И чуть погодя:
- Я бы запомнила. Я их всех помню. Хочу забыть, а вот помню и все...
Я поднял руку. Мне так хотелось погладить ее по волосам, пожалеть, сказать, что.. что.. что... А ЧТО, ЧЕРТ ПОБЕРИ, Я ЕЙ МОГ СКАЗАТЬ?
Я так и не смог опустить свою ладонь. Вместо этого я стал спускаться по ступеням. Удивительно, но нога почти не болела. Мазь, которая стоит в два раза больше моего недельного жалованья, сотворила небольшое чудо.
- Макс!
Я остановился на пятой ступеньке, но оборачиваться не стал. Мне не хотелось встречаться с ней взглядом, а я знал, я точно знал, что сейчас она смотрит на меня.
