Евгений Малинин - Драконье горе
– Кроха, огромное тебе спасибо! Завтрак был чрезвычайно хорош!
И тут же услышал в ответ удивленное:
– Ты меня благодаришь?!
– Конечно, – подтвердил я. – Ты же хозяйка в этом храме желудка, ты же меня угощала, вот я тебя и благодарю!
Над нашим странным столом повисло странное молчание. Оба каргуша перестали жевать и уставились на меня, словно я сказал какую-то нелепость. А потом Фока тихонько захихикал.
Я, естественно, тут же возмутился:
– Ну, смешливый ты мой, что я опять не так сделал?!
– Так… никакой же Крохи… нет! – пролепетал каргуш, давясь своим хихиканьем.
– Как нет?! – изумился я. – Она же, как я понял, готовит еду… Потом, мы ее слышим! И вы же сами ее так называли, а она отзывалась!…
– Вот-вот, – подтвердил Фока, немного успокаиваясь. – Голос есть, а больше ничего нет! Пустота!
– Это в твоей рыжей башке пустота!… – неожиданно прозвенел в пещерке возмущенный голос. – И если ты, мышь-переросток, ни разу меня не видел, это не значит, что меня нет!
– А ты разве есть?!
Удивлению Фоки не было предела.
Тут я повернулся к молчащему Топсу и спросил:
– Что-то я не очень понимаю, этот Фока что, новенький в вашей компании?
Топс ничего не успел ответить, потому что немедленно заверещал сам Фока:
– Это кто в компании новенький?! Да я самый старожилый старожил!!! Я начал служить Маулику, когда Демиург еще по миру шлялся!!! Я, можно сказать, своими лапами этот грот строил!!! Я…
– Болтун ты! – негромко, но веско перебил его Топс и повернулся ко мне. – Нет, Фока не новенький, но мы действительно никогда не видели Крохи… Хотя, знаешь, я не стал бы из этого делать вывод, что ее нет.
– Так где ж она?! – язвительно воскликнул Фока, вскочил со своего камешка, развел лапы в стороны и, внимательно оглядев крошечную пещерку, добавил: – Нетути ее!
Потом он, быстро наклонившись, подсунул свой острый нос к щели между полом и столом и крикнул в нее:
– Кроха… ты где?!
Он не видел, как позади него прямо из воздуха вынырнула переливающаяся, размытая по краям тень, мгновенно сформировавшаяся в невысокую прелестную девичью фигурку. Фигурка наклонилась к согнутому пополам Фоке и милым голоском произнесла:
– Я здесь…
Фока от неожиданности застыл на месте, а девушка ловко ухватила его за оранжевый хохол и приторно-ласковым тоном добавила:
– И если ты, маленький засранец, еще раз усомнишься в моем существовании, тебе не достанется даже свежих яблок!
Крепко дернув за оранжевые волосики, она отпустила каргуша. Тот боком на четвереньках метнулся вокруг стола к своему невозмутимому товарищу и только там решился приподнять мордочку.
Но все эти Фокины маневры я отметил лишь краем своего сознания, поскольку не сводил глаз с появившейся неизвестно откуда девушки.
Такой красивой девчонки я ни разу в жизни не видел. Она была, как я уже говорил, невысока, но идеально сложена, что к тому же подчеркивалось ее светло-голубым, обтягивающим комбинезоном и белой блузкой с коротким воротником-стойкой. Густые белокурые волосы крупными, чуть завивающимися прядями спускались до плеч, маленький, чуть вздернутый носик очаровательно гармонировал с небольшими пухлыми губами, а огромные темно-синие глаза, опушенные длинными густыми ресницами, казались нарисованными.
«Белоснежка!… – изумленно подумал я, и тут же к этой догадке прибавилось: – И… два гнома!»
Я невольно, вслед своей мысли, перевел глаза на парочку каргушей, притулившихся у противоположного от девушки конца стола. На их шерстяных мордах было написано такое неподдельное изумление, что я как-то сразу пришел в себя и… вскочил со своего камня. В следующее мгновение я оказался около Крохи, осторожно взял ее за руку и, медленно наклонившись над ней, поцеловал ей пальцы.
Недовольное выражение сползло с ее чудесного личика, уступив место изумлению, а я, мотнув головой в коротком и, как мне казалось, элегантном поклоне, хрипловатым от волнения голосом проговорил:
– Рад познакомиться, госпожа Кроха, и позвольте представиться – Владимир, журналист.
Кроха махнула своими, похожими на бабочек, ресницами и пропела высоким, но совсем не писклявым голосом:
– Очень приятно, сэр Журналист… Право, у тебя такое странное имя…
– Нет, – галантно поправил я красавицу. – Зовут меня Владимир, а журналист – моя профессия.
– О, прошу прощения, сэр Владимир, я сразу не поняла… У нас, знаете ли, не принято называть свою профессию…
Тут она метнула острый взгляд в сторону притихших каргушей и совершенно другим тоном добавила:
– Некоторые так вообще стараются свое любимое занятие скрыть!
Затем, снова повернувшись ко мне, она продолжила:
– Вот, например, видите этих двух… к-хм… индивидуумов? Они вам ни за что не скажут, кто они по профессии!
– Это почему это не скажем? – немедленно поинтересовался Фока. – Еще как скажем! Нам скрывать нечего…
– А если и скажут, – не обратила внимание Кроха на реплику оранжевого Фоки, – то непременно соврут!…
– Это почему это мы непременно соврем! – продолжил начатый диалог Фока и даже чуть приподнялся из-за стола, за которым прятался. – Мы вообще самые правдивые… индивидуумы!
– И все потому, – продолжила игнорировать оранжевого спорщика Кроха, – что никому не хочется называться профессиональным попрошайкой!
– Это почему это мы – попрошайки?! – начал было Фока свою следующую реплику, но закончить ему не дали. Кроха резко повернулась в его сторону и гаркнула басом, похожим на медвежий рев:
– Потому что вечно клянчите что-нибудь пожрать, и это стало вашей профессией!!!
Фока тихо ойкнул и снова исчез за столом, зато поднялся Топс, причем сделал это с большим достоинством:
– Ты, Кроха, конечно, замечательная стряпуха, однако твои замечания по поводу наших занятий весьма далеки от истины. Да ты и не можешь о них ничего знать!
– А ты, Топсик-мопсик, – язвительно ответила Кроха, – отлично знаешь, что я никакая не стряпуха, и тем не менее вводишь сэра Владимира в заблуждение! Интриган, враль и сплетник!
Здесь она снова повернулась ко мне и, не обращая внимания на удивленно разинувшего пасть «интригана, враля и сплетника», ласково добавила:
– Я, достопочтимый сэр, – фея… Правда, фея… наказанная…
– Да кто же это посмел тебя наказать?! – возмущенно вскричал я. – И за что?!
– Наказал меня Демиург, – прошептала фея, и в уголках ее чудесных глаз блеснули слезинки. – За то, что я влюбилась в…
– В сквота, в сквота, в сквота!!! – завопил из-за каменного стола спрятавшийся Фока, на манер нашего «тили-тили-тесто…».
