Кассандра Клэр - Draco Veritas
Драко выпрямился и разъяренно взглянул на Джинни:
— Это было глупо, Уизли. Я мог его уронить.
— Как тебе угодно, — Джинни откинула назад густые рыжие локоны. — Мог бы применить заклинание Mobilicorpus и доставить его сюда, не было никакой необходимости его тащить — ты устроил все это шоу, чтобы впечатлить Гермиону.
Гермиона фыркнула от неожиданности. Какая муха укусила Джинни?… Она взглянула на Драко, почему-то затрепетав от предчувствия того, что она может увидеть. Он смотрел на Джинни, и его рот был сжат в тонкую линию, глаза прищурены:
— Какую богатую жизнь ты ведешь в своих фантазиях, Уизли! Могу предположить, что причина в том, что твоя настоящая жизнь скучна и бесцветна.
— По крайней мере, она у меня есть, — отрезала Джинни.
— Точно, и состоит она в утреннем ожидании чужих парней за неимением собственного.
— Не стоит еще раз доказывать, какой ты отвратительный, — холодно произнесла Джинни. — Я и так это знаю.
Она развернулась, поднялась вверх по лестнице, с яростью дернула тяжелые дубовые двери и исчезла внутри.
Гермиона повернулась и воззрилась на Драко — с его лица уже ушел этот бешеный взгляд, и теперь глаза светились каким-то странным светом. Не глядя на нее, он предупредил:
— Если ты начнешь спрашивать меня, что случилось между мной и Джинни, и какой замечательной парой мы были, я тебя по уши в снег закопаю.
— А могу я тебя спросить, как вместо нее ты можешь встречаться с Блез Забини?
— Я тебе когда-нибудь отвечал на этот вопрос?
— Нет, но я тут подумала — вдруг сегодня что-нибудь изменилось?
— Может, и изменилось, только твой парень сейчас замерзнет до смерти, если не внести его внутрь.
Драко бросил взгляд на Гарри, спящего на земле с ладонями под щекой. Гермиона сомневалась, что он находится в опасности: он лежал на своем плаще, к которому она еще в Октябре применила Утепляющее заклятье.
— Он так классно выглядит… — заметила она.
— Я бы поспорил, — Драко шагнул прочь. — Но теперь он весь в твоей власти. Спокойной вам ночи и смотри, как бы он на тебя… гм, не стошнился.
— Так ты что — не поможешь мне внести его внутрь?
— Нет. Попроси Уизли, он поможет.
Она поняла, что он имеет в виду Рона; хотя он и называл Джинни тоже просто «Уизли», но существовала определенная разница в интонациях между тем, как он звал ее и ее брата.
— Но я не знаю, где он! — завопила она.
— Уверен, ты сумеешь его найти, — Драко, перескакивая через ступеньки, побежал по лестнице наверх, и лунный свет заиграл на серебряной вышивке его развевающегося плаща.
Похоже, он хочет догнать Джинни… — с легким удивлением догадалась она.
Однако, судя по Джинни, ей вовсе не хотелось, чтобы ее догоняли… Да ну их, этих двоих — вечно у них все криво — косо, не разберешься…
* * *
Джинни поднималась по лестнице к Гриффиндорскую башню, когда позади раздался голос:
— Уизли. Подожди.
Она недовольно обернулась: у подножья лестницы, завернувшись в черный плащ, стоял Драко. Снег таял на его волосах и ручейками стекал за воротник. Позади него в окно заглядывало усыпанное серебристыми — под цвет его глаз — звездами небо.
— Чего тебе надо?
— Я подумал, что было бы лучше, чтобы ты никому не брякнула про сегодняшний вечер. Особенно Гарри.
Джинни прищурилась:
— Я уже обещала никому не упоминать, что вы теперь друзья.
— Я знаю.
В воздухе повисла непроизнесенная фраза: «но ведь это было раньше».
— Я насчет того, что он здорово надрался. Учителями это не приветствуется, это может повлиять на разрешение играть. У него и так были в этом году проблемы со всякими празднованиями. Ну, ты в курсе.
— Ты вообще кроме Гарри еще о ком-нибудь заботишься? — в ее голосе зазвучал такой лед, что она сама поразилась: и от кого я научилась так разговаривать? Ответ был очевиден: от него, конечно. — Ах, да, естественно — о Гермионе. О, кажется мы договорились не говорить об этом.
— Я не просил тебя обещать что-то мне лично, — сказал Драко. — Но Гарри вроде бы и твой друг…
Джинни почувствовала, как ее мышцы на спине и в плечах напряглись:
— Ты же не держишь свои обещания. Так с чего бы мне их держать?
— Я ничего тебе не обещал, — твердо возразил Драко, откидывая с лица волосы. Свет факела поймал его кольцо и засверкал на нем.
— Ты намекал, что…
— Ты вольна интерпретировать мои намеки, как тебе хочется, — Драко прищурил глаза так, что они превратились в две серебристые щелочки. — Моей вины тут нет.
Джинни почувствовала, как сердце будто холодным обручем стянули. Она знала, что все не так: да, Драко никогда не притворялся, что полон к ней чувств… впрочем, подобный разговор уже состоялся, вряд ли она услышит что-то новое… И все же она возвращалась в мыслях к дню рождения Гарри… они рука об руку спускаются по лестнице… его глаза, когда он смотрел на нее… эти письма, что она писала ему лето напролет … — все это вскипело в ней с такой силой, что она ощутила боль.
— Ты ублюдок, — выдохнула она первое, что пришло ей в голову, — такой же, как и твой отец.
Драко окоченел.
В его глазах вспыхнуло какое-то чувство — то ли ярость, то ли боль… хотя, может, это было простое удивление. Потом оно исчезло.
— На самом деле, — произнес он голосом, полным горечи, — я ублюдок сам по себе.
Джинни было нечего сказать — она повернулась и побежала вверх по лестнице. Драко остался внизу.
* * *
В этот предрассветный час солнце уже начинало посылать на землю свои первые лучи-предвестники.
— Солнце встает, — сказала она, перевернувшись и придвинувшись к нему, их обнаженные плечи соприкоснулись. — Нам пора возвращаться.
— Нет… — его голос был сонным и отдаленным. — Давай останемся… Пусть нас найдут… Кому какое дело?…
— О, Рон… — она приподнялась на локтях и взглянула на него. Он лежал, запутавшись в простынях, волосы прилипли к взмокшему лбу. Это была одна из немногих в Хогвартсе комнат, где зимой не было сквозняков. В сероватом утреннем свете, лившемся сквозь высокое окно, на его лбу слабо серебрился отпечаток поцелуя Ровены Равенкло.
— Ты же знаешь, мы не можем это сделать…
— Знаю… — он потянул ее на себя и поцеловал.
— Никто не должен знать про нас, — решительно сказала она. — Никто.
— Ага… Я знаю… его губы спустились к ее шее. — Просто я не люблю врать…
— Это временно, — ее голос чуть захрипел, она обмякла и склонилась к нему, откликнувшись на его поцелуи. Когда он остановился, она разочарованно вздохнула и умоляюще взглянула на него. Его голубые глаза смеялись:
