Александр Бушков - Колдунья-беглянка
– Ишь чего захотела! – фыркнуло создание. – Имя ей подавай… А потом, зная имя, ты из меня веревки будешь вить, как некоторые?
Рассердившись было, что ее хитрость моментально разоблачили, Ольга вдруг придумала великолепнейшую каверзу. Что-то ей назойливо шептало: умом подобные не блещут…
– Успокойся, – сказала она. – Мне просто было интересно, скажешь ты сам или начнешь кочевряжиться. Ты, бедненький, этого не знал, но господин Нащокин был настолько откровенен, что тогда же мне твое имечко назвал…
– Прохвост! – возмущенно ахнуло создание.
– Совершенно с тобой согласна.
– Мерзавец!
– Как говорится, в яблочко… – сочувственно кивнула Ольга. – Ну кто бы сомневался…
– Он так и сказал – «Нимми-Нот»?
Загадочно улыбаясь, Ольга помедлила с ответом, потом решила рискнуть. Убрала одним движением клетку и, прежде чем ошарашенная тварь успела осознать изменения и предпринять что-либо к собственной выгоде, вытянула руку:
– Живо сюда, Нимми-Нот!
Она готова была вмиг либо накрыть незваного гостя клеткой, либо, если он окажется проворнее, закрыть окна «решетками», но партия была и без того выиграна: мохнатый Нимми-Нот поплелся к ней на задних лапках, остановился в шаге от кресла и, понурив голову, печально поинтересовался:
– Чего изволите?
Ольга окончательно уверилась, что победила, – влип, дуралей, по собственному тугодумию…
– Ты совершенно прав, – сказала она. – Можно сказать, я новенькая. Но даже мне теперь понятно, что, если ты вздумаешь удрать, я тебя, зная твое имя, быстренько верну назад, и ничего хорошего тебя в этом случае не ожидает…
– Знаю, – уныло отозвался Нимми-Нот.
– Приятно иметь дело с умным собеседником… – сказала Ольга. – Так что же, поговорим свободно и непринужденно? Коли уж, прости за циничную откровенность, деваться тебе все равно некуда, друг мой Нимми-Нот?
– Куда денешься… – проворчал тот. – Опять началось… Тебе что нужно – клады? Или кому-нибудь устроить что-нибудь… недоброжелательное?
– Ты, может, и удивишься, но клады я могу искать сама, – сказала Ольга. – И пакости кому-то, если уж нужда такая возникнет, предпочитаю устраивать сама…
– Тогда зачем ты меня ловила?
– Говорю тебе, из чистого интереса. Хотела узнать, что ты за создание.
– Узнала… Легче стало? Нашла дурачка… – уныло протянул Нимми-Нот. – Вы же испокон веков таких, как я, используете исключительно к собственной выгоде. Нет, мне приятнее думать, что случаются исключения, но что-то я на своем веку исключения видывал редко…
– Но ведь видывал?
– Редко.
Одним молниеносным движением он взмыл на подлокотник массивного Ольгиного кресла, удобно там расположился, оказавшись совсем рядом. Ольга и не подумала отшатнуться – было бы кого опасаться… Мохнатая мордочка вовсе не выглядела страшной. И пахло от создания вполне приемлемо – чистой сухой шерстью.
Мордочка сделала кругообразное движение, при этом нос усиленно шевелился, словно меха мужицкой гармони.
– Кто тебя знает, – задумчиво протянул Нимми-Нот. – Вообще-то от тебя, и правда, шибает любопытством и не более того, но кто вас разберет, может, ты особенно хитрая… Научен горьким опытом.
– Сердце разбито, бедняжечка?
– Научен, и все тут. Знаю я вашу породу. Или ты сказочек начиталась? Мужик, каждый вечер ставит блюдце молочка, а мы ему в благодарность всю ночь убираем в доме…
– По правде, доводилось мне читать что-то подобное.
– Ага, жди! – фыркнул собеседник. – Нет, никто, конечно, не против, если так сложится, – честная плата за нормальную работу, чего ж не поубирать. Молочка, знаешь ли, хочется, а у самой коровы его не допроситься – не любят они нас, может так брыкнуть, что ребер не соберешь… Нет, я имею в виду, попадаются и такие, что в самом деле платят молоком или кашей за ночную уборку и ничего больше не домогаются, но таких один на сотню наберется, а то и меньше. Остальным, чтоб их молния спалила со всем хозяйством, обычно нужно совсем другое: корову у соседа уморить или хотя бы изурочить, чтобы молока не давала, посевы попортить, домашнюю птицу поморить, амбар спалить и тому подобное… А мы, между прочим, на добрую половину таких подвигов изначально не способны… но разве ж объяснишь иному?
– Интересно… – задумчиво сказала Ольга. – Речь у тебя правильная, грамотная вполне…
– А чего же ты хотела? Я ведь не безмозглое животное.
– Может, ты и читать умеешь?
– Не обучен.
– А кто ты вообще такой? Домовой?
– Ну, можно называть и так, хоть это будет не совсем правильно…
– А все-таки?
– Ну, брашок я! Доподлинный: неподдельный, учено говоря, классический брашок, вот тебе и весь сказ. Легче стало?
– А что такое – брашок?
– Брашок – он и есть брашок. Вот ты мне объяснишь, что такое человек? То-то… Я, красотка, пережиток. Так меня называет один ученый господин…
– Ты и с учеными общаешься?
– С одним-единственным. Попробуй не пообщайся, когда он, прохвост, вызнал мое имя… Вот и приходится для него делать кое-какую работенку…
– Интересно, какую?
– Да не лезь ты в чужие дела! Меньше знаешь – крепче спится. Слышала такую премудрость? Так вот: если тебя интересует, я – пережиток, осколок седого прошлого, как выражается мой ученый работодатель. Когда-то мир был совсем другим… пока вы, двуногие, не взялись его корежить под себя. Совсем другой был мир, в нем жило превеликое множество… всяких, разнообразных. Теперь одних – жалкие остатки, а от других и памяти не осталось… Ты, между прочим, тоже пережиток, так что не задирай нос. Таких, как ты, все меньше и меньше, мы с тобой, если хочешь знать, в одинаковом положении.
Он замолчал и озабоченно дергал носом, по-прежнему что-то вынюхивая. Ольга не препятствовала – вряд ли этот недотепа мог ей сколько-нибудь навредить.
– Значит, ты здесь давно…
– Давненько, – сказал Нимми-Нот. – Сначала тут были редкие деревеньки, потом вы начали строить город… Я подумал и остался. Скажу тебе по правде, тут легче, чем там, откуда я пришел, – он неопределенно указал в сторону севера. – Здесь, чем дальше, тем больше, народ в таких, как я, не верит совершенно, а значит, не беспокоит. А там, – он снова показал через плечо на север, – народишко по сию пору обитает, как вы, горожане, выражаетесь, темный и дремучий – а значит, верит в нас, а это жизнь не облегчает – кто норовит заставить на себя работать, кто по поводу и без повода швыряется заклятьями. А иные старые, надежные заклятья… все равно, что для тебя – поленом по затылку. Вот и ушел я в свое время. А потом и тут началось… Объявился, чтоб ему ни дна, ни покрышки… ночной самодержец…
![Александр Белогоров - Большая книга ужасов. 18 : Черный фотограф. Бунт марионеток [повести]](/uploads/posts/books/276968/276968.jpg)
