Ольга Ларионова - ДЕЛЛА-УЭЛЛА
– Знаешь, Кукушонок, на какой-то планете, говорят, рабам надевали ошейники как знак их подневольности, – задумчиво проговорила мона Сэниа. Любимым рабам эти ошейники украшали драгоценными камнями… Ну, будем осваиваться. Посиди с Юшенькой, друг мой.
Она приладила обруч и почувствовала, как он цепко и властно охватил ее голову. Да, ощущение странное. Пока глядишь неподвижно, все размыто по сторонам, но прямо перед глазами все видится четко и, похоже, безупречно. Но вот стоит шагнуть, и предметы начинают перемещаться, словно вокруг тебя декорации, которые кто-то сворачивает.
Она взмахнула руками – так и хотелось за что-нибудь ухватиться. Нет, на виду у всех так качаться ей не пристало.
Она слегка раздвинула стеночку и выглянула наружу. Ну, все как обычно: полковник Брагин (она произнесла это про себя с каким-то мстительным удовольствием) препирается с призраком в белом балахоне, все восемь дружинников доблестно несут караул у бассейна. Юная Сиянова, вероятно, в воде… Нет, все-таки трудно все время замирать в полной неподвижности, останавливая даже дыхание. Дуз прав, нужно привыкать, и побыстрее, – она твердо решила не задерживаться на Земле дольше чем еще на три-четыре дня. Дипломатические визиты и экзотические экскурсии придется отложить на следующий прилет. А сейчас хорошо бы выбрать какой-то уголок подальше от посторонних глаз – не на виду же у всей честной компании учиться ходить!
– …четвертая команда – нападение, – донесся до нее звонко-воркующий голос – чувствовалось, что юная леди с пеленок проводила слишком много времени с птицами. – Только прошу вас, никогда не пытайтесь сами командовать Гуен. Шайтан ее разберет, в каком она настроении, – а то и в глаз можете получить.
– А пятая команда? – это, конечно, Скюз.
– А про пятую команду вам вообще лучше ничего не знать. Кстати, вы обещали мне взамен кое-что показать – или нет? Вот я сейчас слегка обсохну…
Раздался плеск, и повелительница сов, выпрыгнув из воды, выпрямилась во весь рост, стоя на бортике бассейна. Она тряхнула головой, как боевой конь после купания, и маленькая радуга поднялась над ее огненно-каштановой гривой.
Мона Сэниа тоже затрясла головой, отпрянула назад и стремительно захлопнула дверцу в стене.
Или ей это показалось, или на девушке не было ровным счетом ничего.
Подальше, подальше от всех этих земных фокусов! Вот только – куда? Единственное место, которое она совершенно отчетливо помнила, была лесная тропинка, ведущая в дом… Она потерла лоб, вспоминая слово. Нет, оно не вспоминалось, но его значение она поняла – это было то же самое, что дом Иссабаста. Солнечная поляна, и на том месте, где тропинка вливалась в нее, диковинные цветы, оранжевые снизу и лиловые сверху. Наверное, это были цветы-андрогины, не разделенные на мужские и женские соцветия и поэтому непроходяще-счастливые в своем вечном единстве…
Отогнать бы этот образ, но нельзя – ей нужно именно туда.
– Кукушонок, я в лес. Ненадолго. – Она погладила пестрые перышки. – Надо мне привыкать обходиться без тебя.
Она сосредоточилась на образе густой, не колышемой ветром травы, в которой терялась Тропинка, и сделала шаг.
И почувствовала, как два пестрых зеленых плаща крутанулись слева и справа, подымая вихрь, опрокидывающий ее навзничь. Она почувствовала под лопатками упругую траву, смягчающую падение, и болотный пух едва различимых облаков поплыл над нею в непривычно высокой голубизне.
Она поднялась, села. Несколько пестрых лесных эльфов порхали над поляной, ничуть не смущенные ее появлением. В траве стоял неумолчный стрекот невидимых гномиков – как жаль, что не было времени узнать, что они там мастерили. Она раскинула руки, чтобы лучше держать равновесие, и сделала шаг. Надо же, не упала! Нечего было и мечтать сойти с тропинки в траву – там ноги безнадежно запутались бы, а она еще думала, не взять ли с собой легкий меч для первой тренировки: Нет, сегодня – только движения. Шаг с поворотом головы. Остановка, корректировка. Шаг с последующим выпадом вперед. Остановка. Прыжок назад. Остановка. Получается.
Она уже пересекла поляну и очутилась под перистыми лапами безлиственных деревьев. Древние боги, какой густой, одуряющий запах! Если бы она могла себе позволить хотя бы один день одиночества в этом заповедном лесу! Может быть, в этой тишине она и прошептала бы то слово, которое так хотел услышать от нее Юрг, и оно долетело бы до него само, даже не посланное ее древней магической силой…
Она встряхнула головой и вдруг увидела, что домик, к которому она направлялась, уже совсем близко, и если с ней был бы сейчас ее привычный поводырь, она заметила бы его уже давно.
Прячась за толстыми чешуйчатыми стволами, оставляющими на ладонях капли своей душистой крови, она приблизилась к постройке и замерла в удивлении.
Дом был сложен не из камня, как полагалось бы человеческому жилью, а из стволов деревьев; крышу покрывал толстый мох, навес над крыльцом и небольшие оконца украшала незамысловатая и местами небрежно выполненная резьба – у нее в замке за такую работу серв отправился бы на переплавку. Входная дверь была непропорционально большой, двустворчатой; сквозь медные колечки на обеих половинках этой двери была продета веточка с засохшими листьями – любому было понятно, что хозяина уже несколько дней здесь нет.
Движимая даже не любопытством, а каким-то неведомым ранее принуждением, она поднялась на крыльцо и вытащила ветку.
Сухие листики, осыпавшись, легли у ее ног. Она приоткрыла одну створку и осторожно проскользнула внутрь. Ничего особенного, скорее сарай, чем жилье. Дощатый стол, две лавки, скромный шкафчик и полки, прогибающиеся под какими-то фолиантами. Никакой резьбы, ковров или шкур – вероятно, здесь даже не ночевали. Недоумение вызывала только обитая медью дверца прямо напротив входа – странно, комнатка вроде бы занимала весь объем дома.
Слегка смущенная этим вторжением в чужое жилище, она обогнула стол и приблизилась к сверкающей дверце. А может быть, это не медь, а золото? Редчайший на Джаспере металл, всегда бывший знаком укрывательства чего-то запретного?
На полированной поверхности отчетливо виднелся контур человеческой ладони. Ни секунды не раздумывая, она подняла правую руку и наложила на этот черненый силуэт. Раздалось легкое шипение, и дверца плавно сдвинулась в сторону, открыв что-то вроде шкафа, абсолютно пустого, с гладкими голубовато-серыми стенками. Мона Сэниа ступила внутрь, и в ту же секунду пол мягко просел под ногами, и она почувствовала, что ее тихо и нестрашно опускают вниз. Спуск длился недолго, всего три-четыре удара сердца, потом ступни ощутили упругий толчок, и в тот же миг яркий свет хлынул ей навстречу, так что она невольно подняла ладони, заслоняя лицо и одновременно дивясь тому, как это в подземелье проник прямой луч солнца. Каким-то сторонним знанием она ведала, что и здесь она совершенно одна.
