Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 17
— Ты, милашка, вроде бы новенькая? — наконец сказал он. — Что-то не припомню тебя. А ты из таких, что не забываются.
— Я тут первый день работаю, — ответила девушка, и лицо ее озарилось упоительно медленной и томной улыбкой. — Меня зовут Маргарита, я родом из Мекленбурга, где я мирно пасла гусей, покуда король Густав-Адольф не нагрянул с севера со своей армией. И когда эти шведские головорезы начали жечь и грабить города и насиловать немецких женщин, я сочла за благо бежать на восток. Как выяснилось, в том не было особой нужды, ибо шведы до Мекленбурга не дошли.
Фауст согласно кивал, очарованный ее добродушной болтовней, взятый в плен ее женскими чарами. Оказывается, с омоложением организма вернулась и способность терять голову.
— А я доктор Фауст, — представился он. — Быть может, ты слыхала обо мне.
— Несомненно, герр профессор! — воскликнула Маргарита. В ту эпоху, скудную на развлечения, алхимики блистали не хуже нынешних кинозвезд, и потому такую величину в мире магов, как Фауст, знал стар и млад в самых разных уголках цивилизованного мира. — Это правда, что вы превзошли все невероятные науки и способны делать из грязи драгоценные камни, а из воздуха соткать невиданный наряд?
Фауст собрался было отвечать, как кто-то за соседним столиком грубо выкрикнул:
— А не пора ли обслужить и нас? Наш винный кувшин пуст! Принеси-ка, девка, по-быстрому хоть рейнского, хоть токайского, хоть какайского!
— Мне надо бежать, — сказала Маргарита, — эти скоты еще не до конца упились.
— А отчего бы тебе сегодня вечерком не заглянуть ко мне домой? — спросил Фауст. — Мы бы развлеклись, вызвав парочку-тройку духов!
— Ой, как здорово! — прощебетала Маргарита. — Обязательно буду. Я заканчиваю в восемь. До скорого, и basta la vista.
Поразив доктора столь неожиданной способностью к иностранным языкам, она упорхнула обслуживать других посетителей.
Глава 9
Плотно отужинав, Фауст вернулся домой. До прихода Маргариты оставалось время, которое он решил употребить на приведение своего жилища в «божеский вид».
Доктор собрал и выбросил с заднего крыльца весь мусор, накопившийся за время последних экспериментов: дохлых котов, коих он, себе в развлечение, пытался особыми заклинаниями заставить плясать, остатки позавчерашнего борща и вчерашней каши, целую гору первоначально серых, но побуревших от времени профессорских мантий, до стирки и глажки которых у ледащей служанки, ясное дело, руки не доходили. Отодвинул все шторы, распахнул все ставни, впервые за Бог знает сколько времени по-настоящему проветрил комнату. Женщины, создания чуждые углубленных научных занятий, весьма чувствительны к подобным пустякам.
Покончив с уборкой, Фауст сжег немного благовоний в медной плошке, и комната наполнилась возбуждающе-сладостным ароматом. Затем он нагрел чан с водой, скинул одежду и хорошенько поработал мочалкой, соскребая с себя грязь. Это мытье казалось ему излишней глупостью, но, с другой стороны, весна на пороге, и почему бы не ознаменовать ее избавлением от грязи, которую он за вечной занятостью не беспокоил целую долгую зиму. После этого Фауст оделся во все чистое и расчесал свои густые кудри — после того как над доктором потрудились в Ведьминой кухне, у его гребня вдруг снова появилась работа. Непривычное, но такое знакомое и восхитительное возбуждение захлестывало свежеотремонтированное молодое гибкое тело.
Маргарита пришла вскоре после восьми часов, когда голубые сумерки уже сгущались, но сама она была словно лучик света, который невесомо перемещался по комнате по мере того, как девушка двигалась от одной алхимической диковины к другой, ахая, восторгаясь и разглядывая многочисленные книги и манускрипты, вся женственность и благоухание, сгусток животной энергии бытия, которую она щедро разливала вокруг себя.
Если что и отравляло великолепное настроение Фауста, так это воспоминание о преступной небрежности дьявольских сил, по вине которых его упованиям был нанесен такой чувствительный удар. Этот осел Мефистофель не потрудился удостовериться, кто перед ним! Без какого-либо документа он поверил самозванцу на слово! Есть от чего лезть на стену…
Вскоре Фауст уже рассказывал Маргарите о всех этих досадах, уютно прижавшись к девушке на узкой докторской кровати, в изголовье которой на столике стояла бутыль ячменной водки, что исправно поддерживала веселость и игривость любовников. Маргарита восприняла его историю с превеликим сочувствием, хотя ее мысли быстро направились в сторону ее собственных интересов.
— Это было бы чудесно, — говорила она, — сумей ты заполучить все те богатства, которые сулил Мефистофель. Тогда бы ты мог проявить неслыханную щедрость, подарив своей подружке и то, и это, и разные милые штучки; а уж твоя подружка, разумеется, растаяла бы от твоих щедрот и была бы такой душечкой с тобой — ну прямо заласкала бы тебя!
— Пожалуй, и верно, — согласился Фауст. — Почему-то не приходило в голову посмотреть на дело с этой стороны… Кстати, коль скоро мы заговорили о подарках, как тебе понравится вот это?
Он схватил медное колечко, подбросил его в воздух и пробормотал какое-то заклинание. Когда колечко упало на одеяло, на нем заискрился драгоценный камень, очень похожий на алмаз, а на деле всего лишь его подобие — циркон, потому что Фауст прибег лишь к малому волшебству. Маргарита была на седьмом небе, даром что колечко оказалось велико для ее маленьких пальчиков, и заявила, что ее знакомый ювелир отсыплет ей пригоршню золотых за это чудо — как за подлинный бриллиант.
А какими еще фокусами способен удивить ее милый Фауст?
Фауст немедленно повиновался и превратил букетик засохших штокроз в огромный букет настоящих роз, на лепестках которых сверкала роса. Это волшебство в общем-то понравилось Маргарите, однако девушка осведомилась, не знает ли он еще каких-либо трюков с драгоценными камнями, которые особенно захватывают воображение. Фауст показал ей несколько магических приемов такого рода, засыпав любознательную шаловницу булавками и брошами изящной работы, но невысокой цены, ибо есть предел тому, что может совершить даже такой великий маг, как Фауст, лежа в постели с юной девой, будучи расслаблен негой, покоясь щекой на упругой женской груди.
И все же он нашел в себе силы подняться, вспомнив магический фокус, показанный Альбертом Великим во время его левантинского турне. Фауст взял одну из роз, которые появились в результате его собственного волшебства, и проделал над ней несколько пассов, бормоча этрусское заклинание. Результатом стал восхитительный набор украшений из бирюзы в оправе из первосортного серебра.
