Андрей Посняков - Тевтонский Лев
Все громче звучали голоса, слышались уже и раскатистый хохот, и самые сальные шутки.
Появились музыканты в коротких туниках и венках из полевых цветов, с флейтой, лирой, тамбурином, цимбалами и даже и скабиллумом — это две дощечки на шарнире, подвязанные под ступню, как подошва, чтобы отбивать такт. Три римские девушки в коротких туниках закружились в танце.
— Люблю античность, — с чувством произнес кто-то позади Беторикса; мельком оглянувшись, он увидел за спиной здоровенного мужика с бородой, в кожаной рубахе, под которую уходила толстая серебряная цепь историчного плетения, а на ней — к гадалке не ходи! — наверняка висел «молоточек Тора», без которого настоящие современные викинги не ходят даже в баню. Взгляд бородатого был прикован к ногам танцовщиц, открытым «по самое никуда». — У наших такого не увидишь. У нас кто в жару подол до колен поднимет, сразу крик это что за порнография?
— Здорово пляшут, — согласился Виталий. — Нет, в самом деле.
— Эй, красотка? А ты что стоишь? — раздался где-то в стороне пьяноватый мужской голос. — Чего не танцуешь? Что? Куда-куда ты меня послала?!
Виталий обернулся: какой-то черт-легионер, дылда под два метра ростом, норовил выпихнуть в круг Весту и даже сорвал с нее паллу. Стоящие поблизости пытались его урезонить, но пока тщетно, и ситуация явно требовала вмешательства. Как социолог, Беторикс понимал, что слова в такой ситуации бесполезны. Просто, будучи тоже парнем не хилым, подошел к нахалу да врезал по зубам!
— Вот это славно! — обрадовались вокруг. — А то что же за праздник без драки?
— Толян, там Марцелия бьют! — всполошились, видать, одноклубники дылды. — Не знаю, галлы какие-то!
— А ну, братва, бей галлов!
— Что тут такое, что?
— Галлы драку заказали!
— Галлы?
— Они, они…
— Мхх!!!
И понеслось! Драка вспыхнула, будто охапка соломы, к которой поднесли спичку. Народ, подогретый выпивкой, всей душой жаждал помахать кулаками.
Эх, раззудись, плечо!
Девчонки перестали танцевать, а музыканты все наяривали, словно бы ничего особенного не происходило.
— На, поросенок поганый, вот тебе!
Бац! Бац! Бац!
— У-у-у!!!
— Н-на, собака римская! Получи, фашист, гранату!
— Ах ты, галльская свинья!
— А-а-а!!! Сволочи!
— Только не по голове! Только не по голове! Только не… а-а-а!!!
— Фуб! Фуб, фуки, фыбили!
— Димыч, слезь с него! Этот не тот, просто рубаха похожа!
— Мля, серьгу оторвали вместе с ухом! Сволочи, серьгу отдайте, Ганс таких больше не делает!
— Прекратить побоище! — прозвучал вдруг, словно гром небесный, усиленный микрофоном голос. — Драться будете завтра, а сейчас для всех желающих — холодный душ!
Откуда у организаторов взялась пожарная помпа, никто не знал, однако струя холодной воды окатила драчунов весьма качественно, многих даже сбила с ног и заставила протрезветь немного. Вспыхнувшая было драка закончилась, снова продолжалась пьянка, тем более что Мастер выставил каждому объемистую кружку пива забесплатно.
— Слава Мастеру! — хором закричали «легионеры» и «галлы». — Вива!
Оросив всех озерной водичкой, пожарный насос стих, будто потревоженный зверь снова заснул.
— А помпа-то у них электрическая, — вытирая разбитую в кровь губу, задумчиво произнес Камулоген. — Вот только дизеля я здесь не замечал. Как же насос-то работает?
— Так, может, на солярке или бензиновый…
— Не, Виталя, я ж мотористом когда-то был, в таких делах опытный. Уж электронасос от дизельного отличу. Электричество, и думать нечего! А генератора нету. Может, от какой-нибудь старой ветки запитались?
— Может, — согласно кивнул Беторикс. — Нам-то какая разница?
— Это верно, никакой. Но мне, как специалисту, интересно.
Виталий поискал глазами Весту, но красотки нигде не было видно.
Вдруг кто-то несмело потянул его за рукав туники:
— Беторикс…
Молодой человек обернулся и увидел подростка, искательно смотрящего в глаза. Это был Каген, тот самый, что подглядывал за купавшимися девками.
— Чего тебе?
— Это я наших позвал.
— Ну, молодец. Что еще?
— Поговорить бы! — Юноша наконец набрался смелости. — На пару слов, с глазу на глаз.
— Ну, пошли. — Допив вино, Виталий махнул рукой. — Перетрем… Важное что-то?
— Очень… — Каген обхватил себя за плечи и зябко поежился. — Не знаю даже, как и сказать.
— Скажи как есть… Вон туда, к озеру пошли. Вроде там тихо.
Они уселись на берегу, свесив ноги со старых мостков. Позади, в харчевнях, слышались веселые голоса и смех, где-то рядом плескалась рыба, а в черной воде отражались дрожащая луна и звезды.
Беторикс, зачерпнув ладонью воду, намочил стремительно распухавшее ухо — все ж таки приложили изрядно.
— Ну, что у тебя?
— Вот… — Парнишка протянул ладонь, на которой блеснул сотовый телефон.
— И что? Нашел, что ли?
— Это мой.
— Ну и?
— Это… — Парнишка упрямо сжал губы, немного помолчал и, опустив голову, еле слышно промолвил. — Это я вас выдал. Вот сегодня утром… ночью. И сидел в кусточках, вовсе не за девками смотрел…
Беторикс помолчал. Как он и подозревал, в окружении нашелся предатель, но зачем же он признался? И что тут было сказать — дать в морду? Этому сопляку?
— Понимаешь, Беторикс, — все так же негромко продолжал парень. — Ты, я чувствую, не такой, как все наши. Не знаю, как объяснить, но… Тебе можно довериться, а мне больше просто некому, понимаешь?
Подростка уже начинало трясти от волнения так, что казалось, он сейчас упадет с мостков в воду.
— Это еще не все! Самое-то главное дальше… Я должен сообщать обо всем, что творится в крепости! Шпионить, в общем. — Парнишка грустно усмехнулся. — Просто я очень, очень сильно хотел к римлянам поступить, легионером быть. У меня и прикид есть, и доспехи, а Юний меня нипочем брать не хотел. А потом сказал: просись к Беториксу, поедешь с ними, поможешь нам, а там и посмотрим. Ну я и согласился… ну это самое…
— Тоже мне, Штирлиц! — жестко отозвался Беторикс. — А ведь говорили мне: свои его не берут, тебе-то зачем? Пожалел я тебя, дурака, потому что знаю — у Юния вашего понтов выше крыши. Думал, ты нормальный человек, а он, оказывается, правильно делал, что тебя не брал.
— Но я решил: я не буду. Нехорошо это.
— Ну надо же. — Виталий скептически усмехнулся. — Разобрался-таки, понял, что хорошо, а что плохо. Кроха сын к отцу пришел… Тебе не три года, должен понимать. Однако я Юнию это запомню!
— Знаешь, я, наверное, домой уеду. Вот завтра с утра и уйду. Или даже прямо сейчас. — Подросток говорил громко, на срыве, уже чуть ли не плакал.
