Стивен Кинг - Стрелок
— Надеюсь, это было сказано с улыбкой.
Она приподняла губу, безотчетно, как дикий зверь, показав зубы.
— Он говорил мне, что ты придешь следом. И объяснил, что делать. Он сказал, что ты — Антихрист.
Стрелок покачал головой.
— Этого он не говорил.
Глядя на него снизу вверх, женщина лениво улыбнулась.
— Он сказал, что ты захочешь возлечь со мной. Хочешь?
— Да.
— Цена — твоя жизнь, стрелок. Я зачала от него дитя… дитя ангела. Если ты войдешь в меня… — Позволив закончить свою мысль ленивой усмешке, Сильвия повела могучими бедрами, натянувшими платье, будто безупречные мраморные глыбы. Эффект был головокружительным.
Стрелок опустил руки к рукояткам пистолетов.
— В тебе демон, женщина. Я могу убрать его.
Его слова мигом возымели действие. Сильвия отпрянула, вжалась в спинку кресла, а на лице вспыхнуло хитрое и хищное выражение.
— Не прикасайся ко мне! Не подходи! Ты не смеешь тронуть Невесту Господа!
— Хочешь, поспорим? — сказал стрелок, усмехаясь. Он сделал шаг в ее сторону.
Плоть, облекавшая огромный остов, пискнула. Лицо женщины превратилось в карикатуру на безумный ужас, и она ткнула в стрелка выставленными вилкой пальцами, творя знак Ока.
— Пустыня, — сказал стрелок. — Что за пустыней?
— Ты никогда его не догонишь! Никогда! Ты сгоришь! Так он мне сказал!
— Я поймаю его, — сказал стрелок. — Мы оба это знаем. Что за пустыней?
— Нет!
— Отвечай!
— Нет!
Он незаметно прокрался вперед, упал на колени и вцепился ей в бедра. Ноги женщины сомкнулись намертво, как тиски. Она издавала похожие на причитания странные, сладострастные звуки.
— Значит, демон, — сказал он.
— Нет…
Он грубым рывком разнял ее стиснутые колени и вытащил из кобуры револьвер.
— Нет! Нет! Нет! — Короткие, свирепые, утробные выдохи.
— Отвечай.
Сильвия качнулась в кресле, и пол задрожал. С ее губ слетали мольбы и бессвязные обрывки какой-то тарабарщины.
Стрелок пропихнул ствол пистолета вверх и скорее почувствовал, чем услышал, как легкие женщины шумно засасывают воздух в полном ужаса вздохе. Она осыпала ударами его голову, барабанила по полу ногами. В то же время огромное тело пыталось захватить вторгшийся в него предмет, заключить его в свою утробу. Снаружи за ними следило одно только фиолетовое небо.
Она что-то провизжала — пронзительно, тонко, нечленораздельно.
— Что?
— Горы!
— И что же горы?
— Он делает привал… по другую сторону… Боже милостивый… набирается сил. Медитирует, понятно? О… я… я…
Внезапно вся эта огромная гора мяса напряглась, устремилась вперед и вверх, и все же стрелок был осторожен и не позволил укромной плоти женщины коснуться себя.
Тогда Сильвия словно бы лишилась сил, поникла, съежилась и, уронив руки в колени, разрыдалась.
— Итак, — сказал стрелок, поднимаясь, — демона мы обслужили, а?
— Убирайся. Ты убил дитя. Убирайся. Убирайся вон.
У двери он остановился и оглянулся.
— Нет ребенка, — коротко обронил он. — Ни ангела, ни демона.
— Оставь меня.
Он подчинился.
16
К тому времени, как стрелок прибыл к конюшне Кеннерли, на северном горизонте сгустилась странная мгла, и он понял, что это пыль. Воздух над Таллом был по-прежнему совершенно тих.
Кеннерли поджидал его на засыпанных сенной трухой подмостках, которыми служил пол сарая.
— Отбываете? — Он униженно усмехнулся.
— Да.
— Но не перед бурей же?
— Впереди нее.
— Ветер летит быстрей, чем мул везет человека. И на открытом месте может убить.
— Мул мне будет нужен прямо сейчас, — просто сказал стрелок.
— Само собой. — Но Кеннерли не уходил: раздвинув губы в подобострастной, полной ненависти улыбке, он не двигался с места, будто соображал, что бы еще сказать, а его взгляд метнулся куда-то вверх, за плечо стрелка.
Стрелок отступил в сторону, одновременно обернувшись, и тяжелое полено, которое держала девушка по имени Суби, просвистело в воздухе, задев только локоть. Размахнулась Суби так сильно, что не удержала деревяшку, и та загремела на пол. С опасной высоты сеновала легкими тенями сорвались ласточки.
Девушка тупо, по-коровьи смотрела на него. Из-под застиранной рубахи выпирало перезрелое великолепие грудей. Большой палец медленно, будто во сне, искал прибежища во рту.
Стрелок снова повернулся к Кеннерли. Кеннерли стоял — рот до ушей. Кожа приобрела восковую желтизну. Глаза бегали.
— Я… — начал он шепотом, с трудом ворочая языком в заполнившей рот густой слюне, и не сумел продолжить.
— Мул, — негромко напомнил стрелок.
— Конечно, конечно, само собой, — зашептал Кеннерли. Теперь в его ухмылке сквозил оттенок недоверия. Шаркая ногами, он отправился за мулом.
Стрелок отошел туда, откуда можно было следить за Кеннерли. Конюх вернулся с мулом и подал стрелку поводья.
— Иди, займись сестрой, — сказал он Суби.
Суби вскинула голову и не двинулась с места.
Стрелок ушел, а они стояли и пристально смотрели друг на друга: Кеннерли — с болезненной усмешкой, Суби — с немым бессловесным вызовом. Зной за стенами сарая по-прежнему напоминал кузнечный молот.
17
Стрелок вел мула по середине улицы, вздымая башмаками фонтанчики пыли. Бурдюки с водой были прикреплены ремнями к спине животного.
У заведения Шеба он остановился, но Элли там не оказалось. В задраенном от надвигающейся бури трактире было пустынно, но все еще грязно — с предыдущего вечера. Алиса еще не бралась за уборку, и дом вонял, точно мокрый пес.
Он заполнил дорожный мешок припасами — кукурузная мука, сушеные и печеные початки, половинка куска сырого мяса, отыскавшаяся в леднике, — и оставил на дощатом прилавке четыре сложенных столбиком золотых монеты. Элли не спускалась. Пианино Шеба молча попрощалось с ним, показав желтые зубы. Он снова вышел на улицу и подпругой прикрепил дорожный мешок к спине мула. Горло сжималось. Ловушки еще можно было избежать, однако шансы были невелики. В конце концов, он же был Лукавым.
Стрелок прошел мимо погруженных в ожидание, закрытых ставнями строений, ощущая на себе проникающие в щели и трещины взгляды. Человек в черном сыграл в Талле Господа. Что им двигало? Ощущение комичности всего сущего или же отчаяние? Вопрос этот был не совсем праздным.
Позади вдруг раздался пронзительный надсадный вопль, и двери распахнулись настежь. Вперед устремились какие-то фигуры. Итак, ловушка захлопнулась. Мужчины в грязных рабочих штанах. Женщины в брюках, в линялых платьях. Даже дети не отставали от родителей ни на шаг. Каждая рука сжимала палку или нож.
